У меня в голове мелькнула мысль, которую можно было бы назвать первой версией.

— Вы говорите, она скончалась от ножевых ранений… Да, не очень-то похоже, чтобы здесь действовала женщина. Но в то же время версию причастности этой самой Лизы к преступлению исключать не следует. Более того, я считаю, что именно на этой версии нам пока и следует остановиться. Ведь с ней должна была встретиться Марина позавчера вечером. Что это за Лиза, вы можете рассказать подробнее?

Он пожал плечами.

— Лиза как Лиза. Ничего особенного. Старая знакомая моей жены, они познакомились с ней гораздо раньше, чем я узнал Марину. Да я ее видел всего пару раз. Худая такая, длинная, с большой грудью. Даже не знаю, где она живет.

Он снова замолчал на некоторое время, видимо, размышляя, а затем решительно произнес:

— А знаете, у меня на самом деле сложилось такое впечатление, что Марина и Лиза во время того телефонного разговора… Как бы сказать… Ссорились, что ли…

— А поточнее нельзя? — заинтересовавшись спросила я.

— Знаете, она говорила слегка приглушенно, но я сумел услышать обрывки фраз… Вряд ли сумею теперь вспомнить хотя бы одну из них, но общее впечатление сложилось такое, что они между собой не поладили.

Я вздохнула. Общее впечатление есть общее впечатление, однако все же и это кое-что значит. В общем, чуяло мое сердце, что пора приниматься за эту Лизу.

— Что ж, Павел, я, пожалуй, не буду больше вас задерживать. Надеюсь, как только у вас появится какая-то новая информация, вы сразу же введете меня в курс событий. Кстати, вам не сказали, кто ведет это дело?

— Сказали, — наморщив лоб, он некоторое время молчал, видимо, пытаясь вспомнить фамилию. — Капитан… Ногтев, кажется… Владимир Евгеньевич.

Я обреченно вздохнула и подняла глаза к небу. Есть ли Бог на свете? Последние слова моего клиента заставили меня в этом немного усомниться.

— А говорите, что у вас память на имена хорошая! Не Ногтев, а Ноготков, правильно?

За время моей частной практики капитан Ноготков вел уже третье дело, которое параллельно расследовала я. Личностью он был на редкость неприятной и занудной, а меня просто терпеть не мог и каждый раз старался обойти за версту, едва заметив. Я от этого, собственно, не очень страдала, так как антипатия наша была взаимной.

Что ж, вздохнула я, видимо, в этот раз на помощь со стороны работников отдела по расследованию убийств мне рассчитывать не придется. Ну и ладно, обойдусь своими силами.

Я проводила Гордеева до двери и решительно направилась к телефону для того, чтобы позвонить одному своему старому знакомому из городского отдела по расследованию уголовных преступлений, капитану Андрею Малышеву. Но вспомнила о том, что забыла позавтракать, поэтому с трубкой в руках направилась в кухню. Зажав аппарат между плечом и ухом, принялась нарезать хлеб для бутербродов.

Малышев оказался на месте и был, как всегда, безотказным. Через двадцать минут он уже сообщил мне адрес, соответствующий интересующему меня телефонному номеру.

Как оказалось, Лиза Дунаева жила в Приволжском районе в одной из сталинок, что стоят прямо вдоль Волги по набережной. Кстати, совсем неподалеку от Первой городской больницы, в которой якобы работала убитая Марина Гордеева. По этому адресу я и решила направиться сразу после того, как последний кусок бутерброда, щедро намазанного печеночным паштетом, попадет в мой желудок.

Весна — дама капризная и непостоянная, и об этом уже было сказано много, причем не только в прозе. Вот и сегодня она решила продемонстрировать свое непостоянство во всей своей красе: выглянув в окно, я поняла, что вчерашний теплый солнечный денек остался всего лишь приятным воспоминанием. Теперь же за окном шел дождь и было пасмурно. Дождь, видимо, начался только сейчас, потому что Гордеев пришел ко мне абсолютно сухой — а ведь хотя бы несколько капель должны были на него попасть, пока он шел от машины до подъезда. К тому же асфальт явно был еще серым, не успев потемнеть от воды. Приоткрыв окно и снова окунувшись в весеннюю, на этот раз влажную, свежесть, я увидела, как где-то за городом вспыхнула и погасла молния. Дождь был частым и упругим — мелкие капли так и отскакивали микроскопическими брызгами от поверхности асфальта. Капли были настолько мелкими и частыми, что напоминали водяную пыль.

Я вздохнула. Мне не очень-то хотелось пачкать машину, но пока поймаешь такси, промокнешь до нитки. Ведь в такую погоду мало кто изъявит желание посадить в салон пассажира в неизбежно грязных ботинках. Я уже не раз замечала, что поймать такси в дождливую погоду бывает гораздо сложнее. Что ж, придется пожертвовать чистотой своей «ауди», постараюсь ездить как можно осторожнее.

Дорога от моего дома до набережной, где жила искомая мною Лиза Дунаева, отняла у меня всего лишь пятнадцать минут, и вот я стояла напротив железной двери и изо всей силы нажимала на кнопку звонка, поняв уже, что напрасно трачу силы. Конечно, вероятность того, что Лиза не снимает трубку телефона только лишь по причине его неисправности, была весьма призрачной, а теперь я уже и не сомневалась в том, что телефон, скорее всего, в полном порядке, чего нельзя сказать об исчезнувшей девушке.

Перестав наконец терроризировать кнопку звонка, я огляделась по сторонам в поисках квартиры, более или менее подходящей для того, чтобы попытаться что-нибудь узнать у проживавших и ней по поводу Лизы Дунаевой. Все квартиры были на одно лицо, видимо, железные двери фирма «Трайзер» устанавливала здесь по коллективному заказу жильцов, и отличались они лишь цифрами, составлявшими номер, и конфигурацией кнопок от звонков. Одна из кнопок была розового цвета — я нашла ее оригинальной, что и определило мои дальнейшие действия.

Дверь открылась внезапно — несколько раз позвонив, я напряженно вслушивалась в надежде уловить звук шагов, и тут дверь вдруг распахнулась, как будто человек, стоявший с той стороны, не подошел к ней, а материализовался прямо из воздуха. Хотя причина внезапности появления хозяйки квартиры была не в этом — я догадалась, что она, видимо, уже давно стояла возле двери и подсматривала за моими действиями в дверной глазок. Что ж, любопытство — не порок.

Соседкой Лизы Дунаевой оказалась молоденькая, лет двадцати, длинноногая девица с плоской, едва ли не вдавленной, грудью, и жиденькими вытравленными прядями, которые были разделены на прямой пробор и обрамляли с двух сторон ее, в общем-то, симпатичное лицо, делая его каким-то жалким. На правой щеке виднелась показавшаяся мне неуместной треугольная родинка. Девица была одета в короткую оранжевую майку и черные лосины, ноги были босыми, ступни — огромными. Я заметила, что длинноногая соседка оказывается, еще и длиннопалая. Таких длинных пальцев на ногах у человека мне, честно говоря, видеть еще не приходилось.

Она смотрела, слегка прищурив свои зеленые раскосые глаза, видимо была близорукой.

— Вы ко мне? — поинтересовалась она, и я решительно кивнула, заключив, что девица вполне подходящий кандидат для общения по поводу пропавшей Лизы Дунаевой. Ведь они были приблизительно одного возраста, а значит, не исключается возможность, что Лиза и длиннопалая — подруги.

— К вам. Я по поводу вашей соседки, Лизы Дунаевой.

В глазах ее мелькнула настороженность, я успела это заметить, и истолковала по-своему — видимо, отсутствие Лизы вызывало опасения не только у меня одной.

— А вы ее подруга? — поинтересовалась она, продолжая стоять в дверном проеме все в той же монументальной позе.

— Нет, не подруга. Дело в том…

Разговаривать на лестничной площадке было неуютно, каждое, даже негромко сказанное слово, почему-то отражалось от стен. Поднабравшись наглости, которой мне, к слову, не занимать, я предложила:

— Может быть, вы позволите мне зайти, чтобы поговорить?

Она равнодушно повела плечами и посторонилась. Однако дальше прихожей дело так и не продвинулось. Решив довольствоваться малым, я уже было собралась приступить к прояснению интересующего меня вопроса, как вдруг услышала встречный, заданный с полуутвердительной интонацией, вопрос: