– Теперь едим! Увидишь, как заработают наши мозги. Если появится хорошая мысль, сразу говори. Чтобы не забыть её, когда появится следующая хорошая мысль.

Она привычным взмахом сорвала кусок жёлтой бумаги вместе c фольгой. И осторожно ступая, чтобы не спугнуть мысли, сёстры направились в сторону дома.

– Стойте! Поля! – раздался знакомый голос. Девочки обернулись. К ним, что было сил, мчал Митька Аверин на своём новом синем велосипеде. Митька, когда бегал или гонял на велике, становился очень красный. Наверное потому, что он был очень рыжий, почти как машина-поливалка. Совершив неуверенный обгон с разворотом, Митька неожиданно резво спрыгнул с велосипеда и стал напротив, перегородив собой дорогу.

– Погодите, что расскажу, – он с трудом восстанавливал дыхание. – Вот. Мне неделю назад родители подарили этот велосипед!

И Митька гордо кивнул в сторону блестящего хромированного руля.

– Мы рады за тебя, дорогой Митенька! – ответила Валя, растянув на лице настолько искусственную улыбку, что кончики губ казалось вот-вот коснутся уголков глаз.

– Да нет, велосипед тут совсем ни при чём, – поспешил Митька. – Просто я катался вчера на нём по вашей улице и видел, как двое увезли собаку Джины.

– Как это увезли? – Валя недоверчиво заморгала.

– Да вот так. У них такая большая чёрная машина с запасным колесом на багажнике. А ещё там наклейка рядом с колесом – серебристая акула. Они подъехали к дому Джины. Лисик валялся на солнышке у забора. Он его чем-то поманил, потом схватил в машину и давай дёру!

– Он – это кто?

– Их двое было. Она у машины стояла. Большая такая, квадратная, как туча. Одета странно: синее платье мешком, до самого пола. А он – худой, с усиками, глазки маленькие, в чёрных сандалиях и жёлтых носках.

– Это как же ты, Мить, столько всего разглядеть-то успел и с велика своего нового не упал? – произнесла Валя, всё ещё не зная, верить Митьке или нет.

– А тучи разве квадратные? – еле слышно проговорила Поля.

– Тучи разные бывают, бывают и треугольные, – отрезал Митька. – А я такой машины здесь никогда не видел. Вот и решил посмотреть – кто такие, и что им тут надо. Я же всех местных знаю. А этих первый раз видел.

– Тоже мне, сыщик, – сказала Валя. – Ну ладно, мы сейчас прожуём и думать будем над твоей информацией! Решим, в общем, верить тебе или нет.

– Как хотите, конечно. Я правду говорю, – обиделся Митька, вскочил на велосипед и закрутил педали с такой силой, что руль неуверенно задёргался из стороны в сторону.

Валя и Поля проводили взглядом удаляющегося Митьку. Когда он свернул на перекрестке, Валя достала из кармана ещё одну шоколадку, разломила её пополам, хрустнув лопнувшей фольгой, и протянула половину Поле.

– Думаю, Митька не врёт. Зачем ему?

– Митька всегда говорит правду. После того, как поучительный рассказ прочитал про одного первоклассника, который обманул маму. Этот герой сказал, что съел кашу, а на самом деле, пока мама зажмурилась, … когда чихнула, выкинул кашу в окно.

Валя, казалось, не слушала.

– Вместе с тарелкой!

– Да? – удивилась Валя и замерла на месте, уставившись на сестру.

– Ага, – довольно кивнула Поля. – А потом в дверь их квартиры позвонил незнакомый мужик, которому каша упала на голову. Вот после этого Митька больше не врёт. Говорит, всё равно рано или поздно все узнают. И в следующий раз верить тебе уже не будут. Ты уже будешь для всех вруном!

– А как же тот мужик им позвонил, тарелка-то тяжёлая была наверно?

– Думаешь, Митька всё-таки наврал? Может, они невысоко жили. И это скорее всего зимой было, а он в мягкой шапке был такой, знаешь? … пушистой.

Валя пожала плечами и снова сосредоточенно зашагала.

Когда закончилась третья шоколадка, девчонки подошли к дому Джины. Валя позвонила в звонок и услышала, как тот колокольчиком отозвался в доме. Дверь не открыли. Валя ещё несколько раз втопила кнопку, и снова задребезжал колокольчик.

Щёлкнул замок в соседской глухой калитке, и на улицу высунулась седая косматая голова.

– Кто это здесь балуется? Людям спать не даёт? – по-стариковски проворчал дед Гриша.

– В такое время только летучие мыши спят! – Поля пронзила деда строгим взглядом.

– Можете не звонить. Дома никого нет. Час назад приехал их папа, забрал их маму, и они куда-то уехали. Мрачные, как осень в Магадане, – и дед Гриша часто затряс головой.

Валя подошла к калитке, из-за которой продолжала выглядывать голова соседа, задумчиво провела указательным пальцем по шершавой поверхности, будто проверяя, сколько на ней пыли, и спросила:

– А вы случайно не видели здесь вчера большую чёрную машину с запасным колесом на багажнике и наклейкой – серебристой акулой?

– А в ней двоих – большую тучу и чёрные сандалии с жёлтыми носками. Ну, то есть, одна женщина, похожая на квадратную тучу, а другой – мужчина, похожий на санда… то есть на нём сандалии и жёлтые носки, – уточнила Поля.

– Как ты сказала? Туча в сандалиях на серебристой акуле? – переспросил дед Гриша и закашлялся. Вдруг он перестал кашлять и выпучил на девчонок свои выцветшие серые глаза, отчего стал похож на сушёного леща.

– Маленькие глазки и усики. У него. А она как туча?

– Квадратная туча! Ещё бывают треугольные, как… треугольник. Но эта – квадратная, – спешно добавила Поля, разводя руки в стороны, чтобы показать что-то очень большое.

– Да, так они выглядели, если верить Митьке, – подтвердила Валя. – Он сказал, что эти двое забрали Лисика.

Дед Гриша бросил взгляд на свои поношенные туфли, почесал затылок, потом открыл калитку и сказал неожиданно помолодевшим голосом:

– А ну, заходите! Расскажу вам кое-что. Это может быть очень серьёзно.

Поля колебалась. Но Валя подтолкнула её в сторону калитки, и они очутились по ту сторону забора, который много раз видели только с улицы. Во дворе деда Гриши было как-то уж слишком сумрачно. По бокам дорожки, ведущей к дому, росли низенькие, корявые яблони. В углу давно заброшенного сада белела покрытая пятнами плесени и налипшей прошлогодней осенней листвой старая ванная, которую когда-то использовали для сбора дождевой воды. Сёстры невыносимо медленно прошествовали вслед за шаркающим по плиткам дорожки дедом Гришей к крыльцу дома. Входная дверь была тоже очень древняя, деревянная, много раз перекрашенная. Из-под потрескавшейся зелёной краски местами выглядывал предыдущий синий слой. А где-то виднелся и ещё более ранний – коричневый. Валю давно мучал вопрос, почему двери обычно красят в самые тоскливые цвета, а не в сиреневый, креветочный или, например, бирюзовый.

Дед Гриша дёрнул хлипкую дверь.

– Заходите. Не упадите, тут лампочка сгорела и ступенька.

В доме пахло одновременно старостью и весной. Старик всегда держал открытым окно, из которого дом Джины был виден почти целиком. Центр комнаты с мрачными обоями, в которую они попали из тёмного коридора, основательно занимал прямоугольный стол. На жёлто-зелёной скатерти лежала пачка потрёпанных журналов, будто кто-то приготовил их к сдаче в макулатуру. К стене напротив окна привалился видавший виды диван с деревянными подлокотниками, накрытый разноцветным лоскутным покрывалом. Углом к столу возвышалась прямоугольная громада – часы с маятником за стеклянной дверцей и пожелтевшим от времени циферблатом. А рядом – четыре фотопортрета в рамках, два побольше и два поменьше.

– Это моя семья, – прервал тишину дед Гриша, заметив, что девочки с интересом разглядывают фотографии. – Мои мама и папа. А внизу мы с братом.

– У вас есть семья? – удивилась Поля.

– Родители давно умерли, – ответил дед Гриша, убирая на стул журналы, – а брата я не видел много лет. Он живёт в городе Мирный, в Якутии. Даже адрес знаю: Комсомольская улица 24, квартира 3. Там в Якутии добывают алмазы. Ещё там до сих пор находят кости мамонтов. Когда-то он тоже работал на добыче. А сейчас, скорее всего, сам похож на мумию мамонта.

– У вас наверно было много алмазов, – мечтательно произнесла Поля.