Дедушка, так вот ты каким был! В жизни мы соприкоснулись с тобой, когда я была еще девочкой, а ты – уважаемым ученым, профессором, до твоего интеллектуального уровня, казалось, невозможно было дотянуться. Но ты никогда не был неприступным. Общаться с тобой было легко, ты мог объяснить сложнейшие вещи простым, понятным языком.

Твоя организованность казалась мне потрясающей. В твоих папках было большое количество газетных вырезок, разложенных по темам, ты записывал каждый свой день: что делал, кому написал или от кого получил письмо, куда поехал, с кем разговаривал и многое другое. Когда мне в руки попали твои дневники, я была поражена в первую очередь гигантским объемом записей и временному диапазону, который они охватывают, а во вторую – тем, с какой тщательностью ты все записывал. Сколько деталей, рисунков, таблиц, карт, заметок, вклеенных писем от друзей или родителей… Даже корешок от хлебной карточки, выданной в сентябре 1941 года! Конечно, о существовании твоих дневников я знала, но с глубокой осознанностью стала читать их недавно и поняла, что это достояние не только мое и моей семьи, но и твоей Родины. Любовь, с которой ты относился к ней, потрясает до глубины души.

Я решилась опубликовать твой первый дневник, написанный тобой в роковые 1941 и 1942 годы, когда ты был еще совсем юным, но уже тогда были заметны твоя невероятная целеустремленность, внутренняя дисциплина, требовательность к себе и чувство юмора. Из твоего дневника я узнала о твоей первой любви; о том, как ты так и не смог передать любимой девушке записку, а потом уехал от нее навсегда; о твоих планах на лето (которые, увы, не осуществились из-за внезапно начавшейся войны); о твоем распорядке летнего дня (подъем в шесть утра, прописаны уборка, обливание, зарядка, приготовление еды, занятия военным делом, французским языком, литературой, чтением и другими занятиями); о твоих друзьях – ты написал кратко заметку о каждом! Я узнала о захватывающей игре «Раздел мира», которую вы с отцом и друзьями сами придумали и которой были серьезно увлечены. Особое место в твоем дневнике занимают удивительные карты. Ты отслеживал каждый день, какие населенные пункты захватывали немцы, а какие наша армия отвоевывала в жестоких боях.

Твоя страсть к географии передалась и мне, как, впрочем, и всей нашей семье. Мне казалось, что если я буду знать географию, то мне будет принадлежать весь мир. А ты – тот, кто заразил нас всех этим невероятным стремлением все узнать, все увидеть, суметь описать и систематизировать. Спасибо тебе за все удивительные подробности твоей жизни! Как трогательно читать о том, как ты берег своего младшего брата, ласково называя его Леонидкой, чтобы он не видел ужасов, которые видел ты! По нескольку часов ты стоял на морозе, чтобы достать хлеба! Как ты рвался из Казани в Москву, даже сделал набросок пешего похода по железной дороге, четко рассчитав, что на это тебе потребуется девять дней. Как ты переживал из-за потери комсомольского билета, как правдами и неправдами вернулся-таки в Москву, но потом поступил работать на военный завод литейщиком, где смена длилась двенадцать часов. И это в шестнадцать лет!!!

Дедушка! Наша семья продолжает расти. У тебя уже есть праправнучка! И все мы, и не только мы, а все те, кому попадет в руки это невероятное повествование о твоей жизни, будем плакать и смеяться вместе с тобой, перелистывая страницы истории, увиденные сквозь призму твоего чуткого восприятия.

Елена Рулева

1941 год

23 апреля

Итак, начинаю свой дневник.

Я учусь в восьмом классе. Мне пятнадцать лет. Учусь ничего – имею грамоты за пятый, шестой и седьмой классы. И сейчас отличник.

Вчера я делал доклад по истории. Тема: «Гражданская война в Соединенных Штатах Америки». Тема интересная, и я рассказал ее здорово.

Сегодня я ходил в зубную лечебницу. Забодали с меня десятку и исковыряли весь рот. Теперь рот уже совсем не мой: он находится под соединенным протекторатом меня, сверлящей боли и противной слюны. И сейчас зуб еще ноет.

Скоро экзамены. Я сейчас повторяю литературу: у нас это самый объемистый предмет. Потом повторю физику, а немецкого, анатомии и математики я не боюсь. Только повторю синусы и тангенсы по геометрии и запомню эту формулу стороны треугольника: b² = a² + c² – 2ac

24 апреля

Сегодня я очень расстроен. Написал записочку в возвышенном духе Альке, а она, трепло, рассказала о ней Розе Лысовой. Вот женщины! Это про них Пушкин написал:

…И поверяют нараспев

Сердечны тайны, тайны дев…

Завтра я ей скажу в лицо, что она – трепачка.

Пломбу мне сегодня вставили. Но сколько мучений мне пришлось вынести! От бормашины зуб нагрелся, десны горели. Но скоро все кончилось.

– Ну и пломбу я тебе поставила! – не без самодовольства заключила веселый врач. Она заставила всех сестриц заглянуть ко мне в пасть и поглядеть на ее работу.

Завтра я принесу в школу две «Колючки» – наши учкомовские газеты. В одной карикатуре под заголовком «Борис – Черный Мститель» я раскрыл драку Бориса Криволапова из 7б с Бабкиным из того же класса. Вернее, это была не драка, а побоище: этот верзила Криволапов избил Бабкина. «Пойдешь жаловаться – еще получишь!» –крикнул он бедняге, уходя. Из учителей это видела одна химичка Тамара Евдокимовна. Она, наверное, ничего не сказала. Борис и Славка Исаков из нашего класса наводят страх на всю школу.

Чувствую, что мне придется иметь дело с Криволаповым. Но я не боюсь ни финок, ни ударов: я убиваю словом.

Скоро Первое мая. На вечере я с Толей Глазуновым решили прочесть отрывок из «Фельдмаршала Кутузова» Соловьева. Я должен буду выбрать и разработать сцену.

25 апреля

Я начертил крупными буквами на листе бумаги: «Трепло». Когда Алька повернулась ко мне, я ей показал это, указывая на нее. Опять к своей Розе! Опять протрепалась!

– Нет, нет, ты сам, – бросила она мне, когда мы с ней шли в раздевалку.

Я не стал разговаривать. Пришел домой и написал письмо: «Ты – трепачка. Не вздумай отнекиваться. Вспомни, как ты себя вела, и догадаешься. Если кто-нибудь узнает об этом письме, я вовсе с тобой перестану разговаривать». Это письмо я отошлю ей.

Начал готовиться к испытаниям. Сегодня повторил французских просветителей – Вольтер, Монтескье, Руссо и др.

26 апреля

По анатомии я сегодня делал доклад «Размножение и развитие». Весь урок ребята были в приподнятом настроении. Сама Мария Васильевна не скрывала улыбки. Объяснил я, значит, всё как следует. Серьезно. Чтобы поняли.

Вечером кончил чертить топографическую карту нашего будущего многодневного похода. Сделал ее на ять. А внизу написал: «Карта переснята с карты Московской области 1939 г., м. 1 : 300 000. Топограф Э. Б. Алаев. 24.4.41.11.45».

Я вообще неплохой топограф и чертежник. У меня какая-то непреодолимая страсть к географическим картам; их у меня целый каталог. Географией я увлекаюсь давно, карту знаю лучше многих (скажу не хвалясь). Зинаиду Александровну, нашу учительницу (хорошая учительница, между прочим), я мог сколько угодно раз ловить на этом. Но я не выскочка, как Димка Малеев. Молчу.

29 апреля

Это было полной неожиданностью. Нашему драмкружку нужно было выступать с «Братом героя» Кассиля перед младшими ребятами. По совести сказать, мне страшно не хотелось выступать. И я надеялся, что Зенина (Евдокия Власьевна) не придет и спектакль сорвется. Однако Нинка пришла. Пришел и Тореев (Плинтус), и Лукманов (Клементий Черемыш). Все были в сборе.

Начали. Конечно, с первых же слов начали халтурить. Нинка не знала текста, Райка Якупова (Рита Муравская) и Клавка Юрчева (Баратова Аня) сбивались с панталыку на каждом слове. Только малыши ничего не поняли, хохотали и кричали.