Борис благотворил посадам, чтобы сохранить основной источник поступлений денег в казну. Крестьянство же было обречено на голод. Даже в дворцовых волостях, фактической вотчине Годуновых, дело ограничилось продажей крестьянам «старого» хлеба в долг по кабальным распискам. Не обладая материальными резервами, чтобы прокормить деревню, власти пытались использовать социальные рычаги. Многие годы закрепощенные крестьяне жили надеждами на государевы выходные лета. 28 ноября 1601 года страна узнала о восстановлении сроком на год крестьянского выхода в Юрьев день. Указ объяснял крестьянам, сколь милостив к ним «великий государь», который «пожаловал во всем своем государстве от налога и от продажи велел крестьянам давати выход».

Годунов постарался оградить интересы знати, князей церкви, столичного дворянства. Их крестьяне не получили права на выход и оставались крепостными. Юрьев день не был возобновлен в пределах Московского уезда и на государственных черносошных землях. Борис не желал восстанавливать против себя московских помещиков, постоянно обретавшихся в столице. Что касается черносошных земель, они служили важнейшим источником казенных доходов, и власти старались сохранить черносошных крестьян на их старых наделах.

Помещики всеми силами противились любым уступкам в пользу крепостных крестьян. Сопротивление дворян достигло таких масштабов, что царь Борис при повторном издании указа о возобновлении Юрьева дня включил в него пункт, ограждавший крестьян от помещичьего насилия и грабежа. «Насильно бы дети боярские крестьян за собой не держали, – значилось в указе, – и продаж им никоторых не делали, а кто начнет крестьян грабить и из-за себя не выпускать, и тем от нас быть в великой опале». Словесные угрозы не могли испугать дворян, коль скоро дело касалось их доходов. О серьезных же санкциях против дворянства правительство и не помышляло.

Крестьяне восприняли указы о возобновлении Юрьева дня как возврат к воле. Имея пустые житницы, они перестали вносить последние крохи в счет податей и оброков. Неповиновение голодающей деревни испугало власть имущих. В 1603 году правительство отказалось от всех сделанных ранее уступок и упразднило Юрьев день окончательно и бесповоротно. Надежды крестьян рухнули и уступили место ожесточению.

Многочисленные помещичьи холопы оказались в столь же трудном положении, что и крестьяне. Господа гнали их со двора, чтобы избавиться от лишних ртов. Холопы не получали при этом вольной. Лишившиеся пропитания люди заполонили все пути и дороги. Самые решительные из них стали вооружаться. Голодные мужики и холопы нападали на дворянские усадьбы, грабили господ на большой дороге, уходили в леса. В стране возгоралось пламя гражданской войны. «Разбои» появились в непосредственной близости от стен столицы. Царь Борис поручил борьбу с ними окольничему Бутурлину, одному из лучших воевод Ливонской войны. Бутурлин разослал дворянские отряды против «разбоев» в Коломну, Волоколамск, Можайск, Вязьму, Медынь, Ржев, Белую и другие уезды.

С мая 1603 года москвичи стали свидетелями невиданных военных приготовлений. Борис Годунов разделил столицу на двенадцать округов и вверил их попечению бояр и окольничих. Окольничий Иван Басманов охранял порядок на окраине «в деревянном городе». Осенью он отправился в поход на «разбоев», подбиравшихся к столице с запада. Воеводам прочих округов царь велел оставаться на месте. Он опасался восстания столичной бедноты. В бою с правительственными войсками «разбои» проявили упорство и смелость. Иван Басманов погиб, но мятежники потерпели поражение, их вождь Хлопко был взят в плен и повешен.

Волнения охватили многие уезды страны. «Разбои» казались неуловимыми. Они появлялись повсюду. В Москве власти вскоре поняли, что с помощью одних только военных мер им не удастся справиться с повстанческим движением. 16 августа 1603 года царь Борис посулил свободу кабальным людям, не получавшим пропитания от своих господ в годы голода. Восставшим холопам предлагали сложить оружие и явиться в Москву для получения отпускных в Приказе холопьего суда. Таким путем власти рассчитывали внести раскол в среду мятежников. Их расчеты оправдались, по крайней мере отчасти. К концу 1603 года мятеж пошел на убыль.

Не только крестьяне и холопы, но и мелкие землевладельцы испытали нужду в годы великого голода. Некто Калистрат Осорьин составил историю жизни своей матери Ульяны, ее «хождения по мукам» в бедственные годы. Ульяна рано лишилась мужа и десять лет вдовела. Будучи владелицей нескольких деревень, она жила в изобилии и довольстве, пока не наступил голод. Благополучие семьи рухнуло; и в доме «великое было оскудение пищи, потому что не выросло всеянное в землю жито, а кони ее и рогатый скот поколели». Не в пример другим помещикам вдова не разогнала челядь. Чтобы прокормить дворню и раздать милостыню нищим крестьянам, она продала оставшийся скот и прочее имущество вплоть до одежды и посуды. Полученные деньги быстро разошлись, и вдова дошла «до последней нищеты, так что в доме ее ни одного зерна жита не осталось». Тогда она покинула свое муромское село вместе с его голодными обитателями и уехала в нижегородскую вотчину. Там в житницах хранились еще некоторые запасы хлеба. Но их хватило ненадолго, и тогда в доме воцарилась «великая нищета». Помещица собрала холопов и объявила, что распускает их на все четыре стороны. Никто из челяди не выразил радости. Запоздалая милость грозила им голодной смертью. Сколько ни старалась Ульяна, ей не удалось поддержать мир в барском доме. Среди неописуемых бедствий рушились привычные отношения. Кабальные люди решительно отказывались повиноваться своим господам и мстили им за свои старые обиды. Старший сын Ульяны Осорьиной был зарезан собственным холопом. Что ни день, дворовые умирали голодной смертью. Чтобы избежать гибели, Осорьина велела собирать лебеду и печь лепешки из древесной коры, лебеды и муки.

Пожарские обладали большим достатком, нежели Осорьины. Но и на их долю выпали немалые испытания. Владельцы мугреевской усадьбы растеряли почти всю свою дворню. Некоторые из их кабальных холопов разбрелись, другие померли. В деревнях появилось множество заколоченных крестьянских изб. Княжие житницы и ледники были опустошены. Чтобы прокормить семью, пришлось прирезать весь скот и птицу. Марии Пожарской не удалось уберечь даже лошадей.

Тем временем началась война. В Литве появился самозванец, собравший войско и вторгшийся в пределы России. Дмитрий Пожарский получил приказ явиться в полки. Когда Пожарский прибыл в столицу и получил двадцать рублей годового жалованья, он позаботился прежде всего о приобретении боевого коня. В Конюшенном приказе ему предложили приличного иноходца. За него пришлось заплатить двенадцать рублей.

Подобно прочим дворянам, Пожарский был озадачен вестью о появлении на границе «законного государя», назвавшегося сыном Грозного. Тем не менее он без колебаний отправился на войну, чтобы защитить власть Годунова, занявшего трон в силу земского избрания.

Война стала важной вехой в жизни Пожарского. Среди испытаний военного времени окончательно сформировались такие черты его характера, как решительность, редкое хладнокровие и непоколебимая верность воинскому долгу.

О царевиче Дмитрии Угличском забыли вскоре после того, как прах его был предан земле. Но едва царь Федор умер и бояре стали оспаривать друг у друга корону, в народе пронесся слух о чудесном спасении законного наследника из династии Грозного.

В Москве объявили, что под личиной самозваного царевича скрывается молодой галичский дворянин Юрий Богданович Отрепьев, принявший после пострижения в монастырь имя Григория. До побега в Литву чернец Григорий жил в Чудове монастыре в Кремле.

Собрав показания родственников Отрепьева, Посольский приказ сочинил своего рода назидательную новеллу о беспутном дворянском сынке, которого пороки подвели под монастырь. «Юшка Отрепьев, – значилось в этой новелле, – когда был он в миру, и тогда он по своему злодейству отца своего не слушал, впал в ересь, и воровал, крал, играл в зернь и бражничал, и бегал от отца много раз, и, заворовавшись, постригся в чернецы». Все эти сведения царские гонцы огласили на приеме в королевском дворце в Кракове.