– Почему они так ведут себя? – не сводя глаз с Сэи, спросила Анна.

– А ты не знала? – удивился он, откидывая в сторону непослушную челку.

– Чего?

– У них взаимная непереносимость, – усмехнулся он. – Они как огонь и вода, как солнце и лед, как хищник и жертва – полная несовместимость. У них конфликт магии.

– Как это, – не поняла Анна, что он такое говорит.

– У нашей Сэи светлый исток, а магистр Вайдморк темный. Если его, светлая магия лишь раздражает и нервирует, но он может её переносить. То вот у Алисэи обратная реакция. Его тьма, сосет из нее жизненную энергию, отравляя сущность эльфа. Она слабеет, может терять сознание, ей будет очень плохо, и в конце концов она даже может погибнуть, потому что ещё молода, а магистр слишком сильный. Поэтому они и держатся на расстоянии, чтобы лишний раз не провоцировать природу друг друга.

– Серьезно… – удивилась Анна, – такое бывает?

– Да Ани, бывает. И это ещё и не самое странное.

– А что тогда?

Вей не успел ей ответить, Алисэя уже бежала в их сторону. Отряд двинулся в путь и друзья поспешили следом. Замыкал колонну Эйдан. Он молча шел следом, сканируя окрестности вокруг, время от времени бросая взгляды в их сторону.

Глава 27. “Зона”

1 часть. Адский лес

Вышли они из крепости через широкие врата и двинулись по прямой дороге, в высоких каменных колонн, которые тянулись вдоль всего горизонта. Эти гиганты стояли ровным строем через каждые десять метров. Дорога проходила сквозь них, и скрывалась на той стороне, за большими камнями.

– Анна, взгляни глазами мага, – предложил Вэй, и она тут же переключилась.

Над всей этой территорией был гигантский оранжевый купол, сплетенный из сотен разноцветных нитей с невероятными узорами. Мощное и сложное сооружение, сотворенное магами Ассаира для сдерживания Ха’адеса внутри. Он возвышался над землёй на несколько десятков метров, и полностью повторял ландшафт внутренней территории. Купол начинался прямо от столбов, он был прозрачным, как мыльный пузырь, и сиял так ярко, что резало глаза. В местах, где стояли столбы, свечение было особенно сильным и насыщенным: «Он от них питается!» – поняла Анна.

– Это магический барьер, сразу за ним начинается территория “Зоны”, – рассказывал Вейлин. – Когда-то сторожевые башни находись в нескольких десятках километров от него. Но за последние столетия “Зона” расширилась. Ха’адеситы научились взламывать периметр. Время от времени они устраивают массированные атаки и сносят опоры. Проклятые хранги, с ними тяжело справиться даже архимагам. Поэтому периметр приходится сдвигать.

– Хранги? – Анна неоднократно слышала это слово, и думала, что это ассаирская брань. Но чтобы это был ха’адесит, она даже не догадывалась.

– О-о-о, – протянул Вей, – хранг, самое отвратительное порождение Ха’адеса, и самая отвратительная мутация из всех. Это существо похоже на гигантскую многоножку, покрытую тысячами ядовитых шипов. Каждая его клешня, остара как меч. У него десятки глаз и гигантский рот с клыками. Он способен пробить практически любую магическую защиту. У него сильное и выносливое тело. Существует мнение, что хранг, это осмысленный симбиоз нескольких ха’адеситов, они специально сливаются вместе, чтобы превратиться в несокрушимый таран. Но это лишь теория, мутанта никто не изучал, потому, что не смогли убыть. Раненые монстры прячутся под землю… – парень резко замолчал, заметив округлившимися глаза Анны. – Но ты не бойся, когда появится хранг, вся “Зона” об этом узнает. И стражи нас предупредят.

«Так себе утешение», – Анна выдавила из себя улыбку, а потом решила спросить:

– А, что вообще такое, эта “Зона”, – она кое-что читала в тех книгах, что подсовывал ей Эйдан, но толком ничего не поняла, а он не поднимал эту тему. Единственное, в чем Анна хоть немного разобралась, так это в мутациях. Тот запрещенный фолиант, который взял дракон в библиотеке, был вводным курсом по этой теме. Она уже прочла несколько глав, и имела небольшое представление о происходящем внутри периметра:

«Ха’адеситы – энергетические сущности, бесформенные сгустки темной материи, имеющие разум и сознание. Они как паразиты, проникают в физические тела существ и овладевают ими, чтобы иметь возможность жить в материальном мире. Живые клетки под воздействием чистой Тьмы начинают меняться, мутировать до неузнаваемости, развиваясь уже по другим законам. В итоге появляется новый вид монстров».

Анна с брезгливостью вспомнила те картинки в белой книге, и её всю передернуло. Отвратительные твари, мерзкие искореженные тела с невероятно смертоносными мутациями, которые они получали от симбиоза с Ха’адесом. Яд, когти, зубы, иглы, щупальца, и сотни других непонятных органов и побочных эффектов. Беззащитный пушистый зверек питающийся травкой, попавший туда, может за несколько месяцев превратиться в огромное чудовище, единственной целью которого будет – убивать и пожирать чужую плоть.

«Жуткое зрелище! Бррр… И это все творится в “Зоне”!» – Анна с опаской посмотрела на территорию за куполом.

– Это болезненная история нашего мира, – вздохнул Вей, начиная рассказ. – В летописях написано: шестьдесят тысяч лет назад, Проклятый Бог убил Сатуару. Он нарушил законы Мироздания, провел магические ритуалы используя её кровь, и открыл проход в Бездну. На месте ритуала появился разлом, который открытым, удерживает магическая печать – это своего рода брешь в пространстве и времени, она соединяет наш мир и Ха’адес. Сама же “Зона” – это зараженная темной материей земля, в центре которой находится тот самый разлом. Семь тысяч лет назад его частично закрыли. Но остался узкий проход, через который продолжают проникать мелкие сущности. И если бы не это, Ха’адес никогда бы не добрался до Тинакриуса. Разлом, это приглашение для них.

– А кто такая Сатуара? – Анну заинтересовала слово. Оно как-то по-особенному отозвалось в её душе.

– У всего в этом мире есть обратная сторона, – тихо говорил Вей, чтобы только Анна могла слышать. Сэя тоже пристроилась рядом. – Вселенная состоит из противоположностей. Если есть Свет, то обязательно будет Тьма. Если зарождается жизнь, то рано или поздно она умирает. Летописи гласят: когда появились Источник и Бездна, первое, что произошло – это большой взрыв. Они оттолкнулись друг от друга, потому, что были слишком разными, но при этом остались вместе, потому, что связаны. Так появилась спираль времени, на ней стали зарождаться миры. Первыми созданиями Мироздания были Ха’адеситы и Сатуары – чистые темные и светлые сущности, не имеющие физических тел. Они блуждали в пустоте, как неприкаянные, пока не появились первые материальные вселенные и первые жители в них – Лха’атман, невероятно сильные сверх-сущности, способные создавать и изменять материю по своему желанию. Именно первородные светлые боги, жаждущие строить и созидать, сжалились над Сатуарами, детьми Истока. Совместными усилиями боги сотворили для них Судьбу, дарующую тела, чтобы они могли вместе с ними жить в материальном мире. Тела получились необычными. Даже Лха’атман удивились, когда осознали, какими способностями их наделили – бессмертием.

И началась Великая Война. Лха’атман, как бы могущественны ни были, рано или поздно тоже умирают, поэтому, некоторые из них захотели вечности. Захотели безграничного могущества и силы, что могла подарить кровь Сатуары. Темные и светлые схлестнулись в схватке, уничтожая себе подобных. В войну вступили и Ха’адеситы, которые чувствовали себя обделенными. Все хотели получить кусочек вечности. Хаос наполнил миры. Противостояние было немыслимым. И некоторым удалось заполучить желаемое.

Происходящее разгневало Источник и Бездну, и пошатнуло Мироздание, поэтому они установили Первый Закон: больше никогда и никто не должен вмешиваться в судьбу другого, какой бы печальной она ни была. Нарушившего его, ждет страшное наказание.

Шло время, Сатуары появлялись то тут то там, наполняя миры жизнью. Предвестники богов – так их называют древние. В тех мирах, где появлялись Дети Истока, рождались боги. Их кровь, как оказалось, была способна дарить не только вечную жизнь, но и воскрешать умерших, наделять безграничной силой слабых, перекраивать Мироздание. Их кровь уникальна, она квинтэссенция всего. И вот однажды, на одной далекой планете, одна юная Сатуара впервые испытала неизвестное ранее чувство, не присуще её виду – любовь.