@biblioclub: Издание зарегистрировано ИД «Директ-Медиа» в российских и международных сервисах книгоиздательской продукции: РИНЦ, DataCite (DOI), Книжной палате РФ

© В. Асланов, 2024

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2024

Абид, молодой человек, живущий на окраине Баку, с началом летних каникул очень редко выходил на улицу, предпочитая проводить основное время дома. В семье это не всегда понимали и нередко спрашивали его о том, почему он не идет к сверстникам, а все время сидит в своей комнате. А Абид, которому вскоре должно было исполниться шестнадцать лет, не просто сидел, но и часто расхаживал по комнате и громко разговаривал с самим собой. Если кто-то из домашних спрашивал, с кем это он разговаривает, он отвечал, что учит стихи или монолог из какой-то пьесы для выступления на школьном радио, куда его порой действительно приглашали.

Временами Абид будто бы обращался к кому-то, или даже к нескольким людям, которые якобы находились в его комнате. Он словно выслушивал их, останавливая свою речь, а потом продолжал опять. Иногда он как бы оправдывался, а иногда начинал говорить с вдохновением, повышая тон и еще быстрее расхаживая по комнате. В такие минуты его лицо озарялось и отражало то ли восторг, то ли уверенность в своем величии и превосходстве над другими. Потом он успокаивался, и, сев на стул или улегшись на старую кровать, издававшую каждый раз, когда он поворачивался, резкий скрип, предавался раздумьям. В таком положении он мог оставаться очень долго, если кто-нибудь из членов семьи не входил в комнату. Абиду очень не нравилось это, как он считал, насильственное вторжение в его жизнь. Не нравилось, что домашние отвлекали его от состояния, в котором ему было гораздо лучше, чем в кругу семьи или же среди сверстников. Но выхода не было, нужно было расстаться со своими мыслями и идти к столу, когда звали обедать или ужинать. А когда приходили к ним гости, его нередко посылали за продуктами. Первое и последнее Абид мог еще переносить – от еды он получал хоть какое-то удовольствие, а отправляясь за покупками, продолжал думать. Что касалось той атмосферы, которую создавало присутствие гостей в доме, то она для него была неприятной и почти невыносимой.

Встречая родственника, особенно дядю или тетю, нужно было говорить традиционное приветствие, состоящее из длинных фраз: «Добро пожаловать, тетя, я очень рад Вам!» или «Ой, какие люди к нам пришли, добро пожаловать!». Эти приветствия нужно было говорить на одном дыхании. И, произнося их, он иногда даже закрывал глаза, стараясь выговорить это без остановки, а в конце чуть ли не задыхался, из-за чего его последние слова были едва слышны другим. Нужно было еще посидеть с этими гостями, пока те не собирались уходить.

Гости, как обычно, задавали ему всегда одни и те же вопросы, и, как ему казалось, не слушали его ответы, которые он давал с большим трудом. Абид не понимал одного: если, в самом деле, состояние его здоровья или успехи в школе не интересовали родственников, зачем они без конца его об этом спрашивали?

А когда он ходил с матерью к кому-то в гости, такие же вопросы она задавала молодым членам той семьи. Хотя те легко приветствовали тетю и, не смущаясь, отвечали на все ее вопросы, не вдаваясь в подробности.

Юноша все чаще приходил к такому выводу, что ему нужно больше опираться на свои чувства, чтобы лучше понять себя и окружающий мир. Ему также необходимо найти себе другую среду, где люди живут иначе, имеют другие взгляды на жизнь. А так, сколько бы он ни вглядывался, вокруг него попадались только те, в чьей жизни, можно сказать, происходило всегда одно и то же. Они даже, как ему казалось, будто и говорили всегда одно и тоже, возмущались и радовались по одним и тем же поводам. «Люди, пропадающие в мелочах жизни», – иногда с сочувствием думал он о своем окружении, которому, по его убеждению, также присущи были безжизненность и машинальность.

Абид не терял надежды на то, что после нескольких лет, став самостоятельным, найдет себе подобных людей, которые, как он был убежден, примут его – человека с высокими душевными качествами – с восторгом. Правда, юноша понимал, что многих из этих качеств он еще сам не достиг или не успел их совершенствовать, но в том, что ему удастся справиться с этим, он не сомневался.

Прежде всего, как считал Абид, нужно было стараться не допускать в себе таких низменных свойств, как зависть, лживость, лицемерие – это бы делало его похожим на людей из окружения. Он прилагал теперь немало усилий для того, чтобы подавить в себе эти отрицательные качества.

– Почему большинство людей так много говорят за спиной друг у друга? – как-то спросил Абид отца, когда тот, слегка качаясь на деревянном, старинном кресле, медленно, с наслаждением пил чай, перелистывая пожелтевшие старые газеты – отец хранил газеты с понравившимися ему статьями или заметками, а потом годами перечитывал их.

– Людям без этого было бы тяжело и скучно, – ответил тот, со стуком поставив стакан на блюдце и, сняв очки, вытер платком вокруг глаз. – А тебе, думаю, не следовало бы напрягать свой ум подобными рассуждениями. Посмотри, как твои сверстники живут, ты тоже один из них. Вот соседский парнишка, который раньше учился с тобой, уже пару месяцев как работает в станционном ларьке. После восьмого класса поступил в ПТУ[1]; там он учится какому-то ремеслу, а на станции зарабатывает на жизнь. С каждого поезда он берет самое малое пять – шесть рублей и домой все приносит, матери отдает, отец-то у него давно умер. Помню, я видел его еще совсем маленьким, выходящим встречать утренние рейсы автобусов; он бегал с чайником воды, которую продавал попутчикам. То есть, он всегда понимал, что ему надо в жизни. А что ты думаешь о своем будущем, сынок, я не знаю. Но я беспокоюсь за тебя. Кроме книг, с которыми ты редко расстаешься, тебя, вижу, ничего не интересует. Ты что, собираешься ученым стать? Что ж, раз у тебя есть стремление к знаниям, читай, приобретай их, но и не забывай, что твои книги тебе в том, чтобы устроить свою жизнь, не помогут.

Абид всегда внимательно слушал слова родителей, очень редко возражал, хотя в душе не всегда принимал сказанное ими: «Старики, привыкли так жить, и многое из того, что знаю я, они не знают, а при этом всегда требуют послушания и выполнения их наказов», – такую оценку он давал иногда своим отношениям с родителями.

Весьма бесчестным свойством людей Абид считал их стремление к обогащению и роскоши. При этом, у кого были деньги, те считались выше других в обществе, а те, у кого денег не было, как ему казалось, только о них и думали, говорили или просто мечтали. Держа какую-нибудь монету в руках, он не раз разглядывал ее с ненавистью, как вещь, мешающую людям думать о достижении душевных глубин. «Нет, ненавижу я деньги, они мне не нужны. Кроме необходимой суммы, достаточной для того, чтобы не умереть с голоду, ни о каких других деньгах я думать не буду», – говорил он себе неоднократно. «Люди готовы умереть, делать все, что угодно ради денег, а мне они вовсе не нужны».

Что нужно было для того, чтобы стать великой личностью, стоящей выше всех людских дел и интрижек, как учили его прочитанные книги, – он был уверен, что скоро тоже поймет и будет более убедительно и твердо идти по этому пути.

Кроме одного одноклассника – сына их учителя математики по имени Заки – он ни с кем в школе, можно сказать, не дружил, даже не разговаривал. «Вот низкая, глупая, жадная и завистливая толпа», – так думал Абид об остальных учениках из своего класса и старался всегда быть в стороне от всяких игр, в которые те играли. Только Заки он считал подходящим человеком для того, чтобы пообщаться. Тот, кстати, являлся единственным учеником в их классе из семьи учителя, остальные были в основном детьми врачей, средних и мелких служащих и рабочих. Заки считался также самым воспитанным учеником во всей школе, к тому же был очень начитанным, чему, немало способствовала и его семейная ситуация. Абид не мог скрыть своего удивления каждый раз, когда обнаруживал, что какую-то книгу читал и Заки. Интерес к книгам и сблизил их. Во время перемен, отходя в сторону или забившись в какой-нибудь уголок, они рассказывали друг другу о книгах, о самых интересных мыслях и идеях, отраженных в них, прерывая эти разговоры только из-за оглушительного звонка, предупреждающего о начале следующего урока.