Император подозревал, что некое яркое событие помогло бы возродить в душе прежний настрой. Так взрослый, заслышав любимую музыку детства, как будто возвращается в прошлое и может даже вспомнить о позабытом увлечении или исполнить давнюю мечту. Надо быть справедливым: государственная жизнь требовала большой самоотдачи и, быть может, у Аурелия и Орсинь просто не получалось выйти из напряжённого режима. Поэтому императору хотелось устроить невесте сюрприз – милый и уютный, как в старые добрые времена.

Магазинчик, который привлёк его внимание, располагался в отдалении от центра столицы. Даже глядя на фасад, становилось понятно, что это не просто сувенирная лавка, а окутанная любовью и сказочной атмосферой мастерская, притаившаяся на пересечении двух улочек. На витрине, задрапированной бархатом, чья-то заботливая рука расположила керамических кукол. Они были одеты в необыкновенные наряды из шёлка, вельвета, льна или газа, поражая миниатюрностью деталей. Здесь соседствовали принцы и пираты, фавны и эльфы, единороги и драконы. Каждый выточенный из дерева рог или меч, каждый хитрого покроя сюртук создавался с несомненной щепетильностью.

Аурелий, собственно, не был уверен, что Орсинь оценит нечто подобное, но его настолько заинтриговал внешний облик магазинчика, что он не смог не подняться по невысоким ступенькам. Дверь, украшенная витражом и растительным орнаментом, будто материализовалась из детских сказок, в которых герои попадали в иные миры. Раздался мелодичный перелив колокольчиков, и голос, который Аурелий затем услышал, так сочетался с глянцем глазури и игрой красок, будто и был порождён ими.

– Добро пожаловать!

Он поднял взгляд: женщина, которая обратилась к нему из-за прилавка, уже миновала пору юности, достигнув лет тридцати. На ней было свободное шерстяное платье кофейного цвета, придающее камерный уют. Отливающие рыжиной волосы она убрала в низкий пучок, а выпавшие из него пряди спускались витыми локонами чуть ниже мочек ушей. В женщине чувствовались собственный стиль и пропитанная знанием себя и своего дела уверенность. Она была человеком.

Поскольку Аурелий продолжал смотреть на неё во все глаза, продавщица уточнила:

– Вам чем-то помочь?

– Да, я ищу подарок для… для близкого. Что-нибудь оригинальное.

– Оригинальное, значит? – Её тонкие брови взметнулись как две ласточки, добавляя хитрецы, спрашивая, знает ли он настоящее значение этого слова. Женщина поднялась из-за прилавка. – Ну что ж, давайте посмотрим вместе.

Позже Аурелий узнал, что её зовут Фелинь. Какое нежное имя! Такое же, как и её прикосновения к скульптуре во время лепки. Как и лавандовый аромат её духов. Но тогда они шли вместе вдоль стеллажей, и Фелинь одно за другим доставала произведения искусства, подробно и обстоятельно комментируя задумку и используемые материалы. Изнутри магазинчик оказался небольшим и просто обставленным: ниши из тёмного дерева, сам прилавок и пара горшков с комнатными деревцами на полу. Тем не менее у дальней стены обнаружился и стеллаж с керамической посудой, украшенной геометрическим орнаментом.

– Напоминает символику, принятую у человеческих жрецов до наступления Тёмных времён, – заметил Аурелий.

– О, да вы разбираетесь! – удивлённо ответила Фелинь. – Да, я вдохновлялась именно ею.

– Так вы… – Он едва сдержался, чтобы не бросить оскорбительное «…вы не продавщица?». – Вы сами всё это делаете? Одна?

– Я открыла своё дело всего год назад, – мягко улыбнулась та. – И да, перед вами мастер собственной персоной.

– Когда же вы всё успеваете? И придумывать, и изготовлять, и продавать?

Аурелий вдруг ощутил благоговение, сознавая, что вот так просто – перед ним стоит автор этого волшебного мира. Теперь он понял, почему в мягких манерах Фелинь удивительным образом проскальзывает и колкая гордость: только таким и может быть творец, тонко чувствующий и одновременно знающий себе цену. Так вот почему эта женщина понравилась ему с первого взгляда – нет, даже раньше, – потому что она была сердцем, сутью этой мастерской!

– Когда любишь то, что делаешь, всегда найдутся силы.

В глазах Фелинь снова сверкнули задорные искорки, но было видно, что она не желает откровенничать с первым встречным. При всём том свете, который исходил от её души, она, судя по всему, была довольно закрытой. И в этом Аурелий тоже почувствовал сродство, и ему ужасно захотелось объяснить: да, да, он прекрасно понимает её! Но он не знал, как это сделать, а Фелинь тем временем продолжала:

– Что более поразительно, так это не моя работа, а то, что вы сумели угадать прообраз орнамента. Немногие сегодня настолько глубоко интересуются архитектурой.

– А я как раз на прошлой неделе читал про храмы этой эпохи. Дайте-ка угадаю… – весело предложил Аурелий, и они проговорили целый час, хотя по ощущениям минуло всего пять минут.

Когда же вновь прозвенел колокольчик, возвещая об очередных посетителях, Аурелий, опомнившись, попросил:

– А не могли бы вы изготовить для меня куклу на заказ? Чтобы она напоминала Белую Волчицу.

– Предупрежу сразу: за индивидуальную модель я возьму дороже, – спокойно кивнула Фелинь. – И после того, как мы обсудим идею и я просчитаю итоговую цену, вы должны будете уплатить её вперёд и полностью.

– Ничего страшного, я готов на любые траты, лишь бы хорошо вышло, – воодушевлённо заверил Аурелий.

Фелинь негромко рассмеялась:

– Должно быть, вы очень любите того, кому предназначается подарок.

И вот тут его сердце пронзило болью. Будто тонкий, но очень болезненный укол иглы высосал из Аурелия всю радость. И император вспомнил, что Орсинь вряд ли придёт в восторг от куклы, даже копирующей её саму… почему же он вообще заговорил с Фелинь о заказе?

– Дать вам лист бумаги и перо? Вы можете перечислить пожелания, пока я общаюсь с покупателями, а потом мы всё обсудим, – предложила мастерица, так и не дождавшись ответа на свои слова.

Аурелий посмотрел на неё в смятении.

– Нет… нет, вы знаете, уже очень поздно, а я совсем не заметил времени. Мне уже пора, я загляну позже.

И, хоть лицо Фелинь вытянулось, он не стал задерживаться, чтобы объясниться. Да и что он мог сказать? Начать пришлось бы с того, что он не кто иной как император Белой империи. Высокородное происхождение всегда вынуждало Аурелия жертвовать искренностью.

И тем не менее он вернулся через пару дней, сделав вид, что ничего странного не произошло, а Фелинь не стала лезть под кожу. И они снова проговорили несколько часов. Фелинь оказалась очень образованной в искусстве и, кроме того, тоже вдохновлялась храмовой живописью и музыкой. Никогда ещё Аурелий не встречал существа, перед которым так искренне и горячо мог бы излить своё чувство прекрасного. Сколько бы он ни пытался, Орсинь всегда оставалась холодна к его попыткам зажечь в ней этот огонь. Но теперь – теперь он наконец-то обрёл единомышленницу!

Аурелий стал навещать Фелинь дважды в неделю. Поначалу она встречала его улыбкой, не выходящей за пределы вежливости, но постепенно стала приглашать на чай и приоткрывать изнанку своих будней. Как оказалось, Фелинь жила там же, где и работала: неприметная дверь в конце магазинчика вела в холл-гостиную, а оттуда уже можно было подняться по лестнице на второй этаж, где располагались мастерская и крохотная спальня. Всё тут было компактным, простым и уютным. От мятно-пастельных оттенков декора и тёмной, под шоколад, мебели веяло свежестью и уютом. Точь-в-точь как характер Фелинь: она смотрела на мир оптимистично, но без лишней мечтательности. Никогда не затрагивала личных тем, и Аурелий знал о её прошлом не больше, чем она о его. Однако, переступая порог магазинчика, он обретал то самое умиротворение, к которому всегда стремился.

Иногда Фелинь работала над заказом прямо при нём, и тогда император следил за её гибкими и уверенными движениями. Иногда она давала ему попробовать сделать что-то самому, объясняя это тем, что подарок выйдет ещё лучше, если он поможет его изготовить. И в моменты, когда их руки случайно сталкивались, сердце Аурелия обволакивала нега, и он чувствовал, что прикасается к квинтэссенции красоты, в которой нет ни интриг, ни торжества силы – лишь безмятежность кроткого бытия.