​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​ — Миш, — пытаюсь оторваться от мужа, но сделать это никак не удается.

— Не могу тебя отпустить.

— Лучше приезжай поскорее, — говорю я.

— Я быстро.

Я выхожу из автомобиля и иду к подъезду. На улице безветренно, но морозно. Открыв входную дверь, я попадаю внутрь и собираюсь сделать шаг к лестнице, но передо мной возникает хорошо знакомый мне человек.

— Лариса? Что ты здесь делаешь? — я машинально отступаю на шаг назад при виде бывшей лучшей подруги.

Выглядит она неважно: уставший вид, под глазами синяки, впалые скулы. С нашей последней встречи в том злосчастном баре прошла неделя, но складывается впечатление, будто я не видела ее как минимум месяц. Мне становится даже немного жаль ее.

— Мы можем поговорить? — спрашивает она. Мне кажется, будто в голосе подруги я слышу нотки раскаяния, но это лишь обманчивое ощущение.

— А разве нам есть о чем? — я сохраняю дистанцию.

— Есть, — коротко кивает она.

— Ларис, после всего, что ты сделала, я не хочу даже находиться с тобой на одной территории, понимаешь? — я смотрю за спину Ларисы и поднимаю руку в приветственном жесте. Консьержка покидает свое место и выходит в холл, где стоим мы с Ларисой. — Кто знает, что у тебя на уме.

— Инга, добрый день! Ну наконец-то, девочка. А я все гадала, увижу ли тебя перед Новым годом, — Людмила Николаевна подходит ко мне и, глядя на Бережную, быстро обнимает. — Прошу прощения.

— Нет, нет, все в порядке, — отвечает Лариса прежде, чем я успеваю раскрыть рот.

— Добрый день, Людмила Николаевна, — произношу с улыбкой. — Рада вас видеть.

— Как и я. Ладно, я пойду, не буду мешать.

Людмила Николаевна удаляется, мы же с Бережной стоим на месте, обмениваясь многозначительными взглядами. Не могу даже представить, о чем она думает, ведь на ее лице отражается смятение и грусть. Хотя последние поступки Ларисы заставляют думать о ней, как о хорошей актрисе.

— Может, пойдем в кафе? Здесь неподалеку…

— Я с тобой никуда не пойду. Если ты хочешь поговорить, то только здесь, — я складываю руки перед собой, рефлекторно закрываясь от возможных негативных действий с ее стороны.

— Хорошо. Инга, я пришла просить прощения, хоть и знаю, что не заслуживаю его, — она опускает глаза на свои пальцы, которые чуть заметно подрагивают.

Даже несмотря на выявленные актерские таланты Бережной, сейчас я могу определить, лжет она или же говорит правду. Лариса не играет.

— Если бы я могла повернуть время вспять, все было бы иначе, — всхлипывая, произносит она.

— Ежедневно мы принимаем решения, от которых складывается наша жизнь, а во многом и зависит от них, — рассуждаю я. — Ты сделала свой выбор, Лариса.

— Между мной и Мишей ничего не было, Инга. Я солгала тебе тогда, — она делает глубокий вдох и поднимает на меня заплаканные глаза. — Прости меня. Мы с ним общались только по рабочим вопросам.

— Зачем, Ларис? — чувствую, как губы трогает снисходительная улыбка.

— Из-за любви, — всхлипывает Бережная. — Я влюбилась в Романова. И стала марионеткой в его руках.

— Но ты же понимала, какие гадкие вещи он требует от тебя? — удивляюсь. — Неужели у тебя не хватило духа отказать.

— Я… я просто дура, Инга, — она отрицательно качает головой, вновь опуская взгляд на свои руки. — Он сказал, что нужно отвлечь внимание Миши от дела Захарова. Вадик хотел, чтобы он проиграл процесс. Тогда следующую шишку получил бы он.

— Насколько мне известно, у вас в палате кроме моего мужа и других сотрудников есть еще очень хороший адвокат. Лариса Романова, — серьезно говорю я.

— Он не брал Лару… — Бережная запинается, — в расчет. После дела, которое она провалила, Вадим считал, что она — не конкурент.

— Ладно, мне плевать на Вадима. Я всегда его недолюбливала. И он вполне мог так поступить со своей женой. Лариса, но ты? Неужели тебе было настолько наплевать на чувства другой женщины?

— Инга, их отношения давно изжили себя, — выдает Лариса. — А я…

— Видимо, нет, если они до сих пор находятся в браке, — резко возражаю.

— А я полюбила, — тихо добавляет.

— Лар, я тебя поняла. Можешь не повторять это, — непроизвольно морщусь.

— Я знаю, что ты осудишь меня, но я ждала, когда он уйдет от жены, — честно признается она, понижая голос.

— Судя по его поведению, он не собирался уходить от нее, — заявляю презрительно.

— Ему от нее нужен был только ребенок. Родители поставили ультиматум — либо он лишается всего, либо все активы и имущество отец переписывает на него. Но им нужен внук.

Вадим оказался еще хуже, чем я думала.

— Он ужасный человек, Лариса, — резко выдыхаю. — И я бы на твоем месте бежала подальше от такого.

— Я беременная, Инга, — неожиданно произносит она. — Срок семь недель.

— Поздравляю, — лепечу одними губами. — Зачем ты мне об этом говоришь?

— Мне просто страшно. Наверное, я пришла к тебе по старой памяти…

— Ларис, не нужно, — обрываю. У меня нет никакого желания говорить о наших с ней взаимоотношениях.

— Я знаю, что и ты в положении, — Лара пытается выдавить улыбку. — Я рада за тебя.

— Что ты собираешься делать? — прямо спрашиваю.

— Я хочу уехать из города, — она не медлит с ответом.

— А что на это говорит Вадим?

— Ничего. Он не знает.

— А о беременности? — интересуюсь я.

— Нет. И не должен узнать, — Бережная отрицательно качает головой. — Я порвала с ним.

— Почему ты хочешь скрыть ребенка?

— Так нужно.

— Не могу выразить тебе слова сочувствия, скорее наоборот, поскольку сама связь с ним была чем-то предосудительным, — твердо заявляю.

Лариса ничего не отвечает и не смотрит на меня. По ее щеке стекает одинокая слеза, а руки по-прежнему подрагивают. Мне жаль ее. Лара сама вырыла себе яму, смутившись с женатым мужчиной.

— Инга, я больше не стану тебя задерживать. Только хочу сказать тебе — Миша ни разу не ответил ни на одну из моих провокаций. Он очень тебя любит. Я желаю вам простого человеческого счастья.

С этими словами Бережная выходит из подъезда, оставляя меня в противоречивых эмоциях. Перекинувшись парой фраз с Людмилой Николаевной, я поднимаюсь на лифте к нам в квартиру. Поворачиваю ключ в замочной скважине и открываю входную дверь, застывая с открытым ртом. А Миша время даром не терял.

В квартире стоит потрясающий аромат свежих роз, и я уже мечтательно предвкушаю, что меня ждет в гостиной. Сбрасываю с ног сапоги, снимаю шубу и прохожу в комнату. Кроме огромной красиво украшенной елки, вся гостиная усыпана белыми цветами. Похоже, Миша скупил все розы в цветочном магазине и все вазы — не припомню такого количество сосудов в нашем доме. Но помимо цветов мое внимание привлекает небольшая коробочка золотистого цвета, аккуратно перевязанная красным бантом.

Не медля ни минуты, я открываю ее и застываю на месте. Сердце колотится с запредельной скоростью, а на глазах выступают слезы. Внутри находятся белые пинетки, маленький кулон в форме сердца и записка. Дрожащими руками я разворачиваю ее и смотрю на аккуратный почерк своего мужа. От слез буквы расплываются, но я беру себя в руки и, сделав глубокий вдох, читаю следующее:

Я не верю ни в какие приметы. Это все глупые предрассудки, чтобы усложнить жизнь. Увидел их в магазине и не смог пройти мимо. Пусть эти пинетки дожидаются своего человечка. Я и сам жду встречи с ней или с ним. Но я уверен, чтобы первой у нас появится принцесса. Люблю тебя, родная.

От переизбытка эмоций и шалящих гормонов я снова начинаю плакать. Неужели черная полоса в моей жизни закончилась, и я могу быть по-настоящему счастливой?

Думаю, Миша нарочно уехал, чтобы дать мне немного времени провести дома наедине с собой. Все же впереди длинные праздники, которые я точно знаю, мы проведем вместе с мужем.

Налюбовавшись красотой, которую создал для меня Миша, я иду в душ — хочется смыть с себя больничный запах, который, как мне кажется, стал уже частью меня. Включаю воду и переступаю порог душевой.