— В кастрюле? Пригорит? — непонимающе нахмурился Фёдор.

— Кастрюля начинает жарить сразу, как только перестаёт варить! — изрёк я, и огляделся по сторонам: болтовня с Фёдором перенесла нас из конфетного мира на полянку, где вместо привычного замшелого камня стояла большая глыба из голубого хрусталя. Всегда знал, что это не просто валун! Переливается красиво, мерцает… Так, не отвлекаться! Мне тут важный сон снится, не до шуток!

— Лёш, что мне делать? Ты так и не сказал! Или я не услышал. Не знаю…

— Знакомиться заново со всеми. Только самому. Сможешь?

— Это сложно…

— Со своей стаей — не сложно! Может, поэтому тебя и обратило? Чтобы у тебя была семья, у одинокого такого и насквозь взрослого⁈

Фёдор дрогнул, ссутулился, и поджал уши. Довёл ребёнка, сейчас расплачется… Стало стыдно. Как будто не знаю, с кем общаюсь, у него же от взрослого только цифра в паспорте осталась!

— Прости, не хотел тебя обижать. Просто мне Лев Леонидович тоже всё рассказал.

Я поднял чёрного волчонка, съёжившегося до размеров корги. Странные создания — оборотни. Некоторых, в волчьей форме, ещё можно воспринимать, как людей, а другие — как собаки, только говорящие. Особенно во сне! И не волк он никакой, больше на ньюфаундленда похож. Внешне, конечно, не размерами.

— Ты только совсем не исчезай, ладно? А то с кем я разговаривать буду? Сам с собой? — спросил я Фёдора, который окончательно сжился с ролью щенка. Зря он это. Поэтому я осторожно поставил успокоившегося кроху перед собой, и попросил самым дружелюбным тоном:

— Давай ты снова станешь большим, как всегда? Большим и смелым! А если кто-то ляпнет неправильного, это всё говорили не Фёдору, а кому-то ещё!

Что мне ответили, я не помню: где-то в этом месте мой сон прервался. А потом я ещё долго лежал, и молча смотрел на потолок. Был сон настоящим или нет, я не знал, потому что такие фокусы с размерами Фёдор провернул впервые. Может, он так сказал больше, чем мог бы словами? Запишу, потом подумаю как-нибудь. Когда разберусь с остальными делами.

* * *

Уже скоро наступит первое сентября, а сегодня я доделывал другие дела: баб-Лёна очень просила помочь с грушами! Поэтому я забрался на стремянку, и собирал жёлто-оранжевые фрукты в корзину. Кроме старой волчицы, здесь была и Алиса, которая тоже с видимым удовольствием слушала… кого, кстати? Я думаю, что знаю эту певицу!

— Баб-Лён, это Сенчина, да? Я запомнил!

— Алёнка, ну ты послушай, запомнил он! — рассмеялась Алиса. — Людмила Целиковская. Хорошее кино было, помнишь?

— «Москва-а поёт, огнями залита-а!» — тихо пропела бабушка Лёна, и поддержала веселье. — Знаешь, я тогда решила сама в Москву приехать, после этого фильма. — А сейчас опять думаю, может, послушать Лёшку нашего?

— Чего это? — я навострил уши: что баб-Лёна задумала?

— То это! Сбил бабусю с толку! — ехидно пропищала Алиска. Брр… от этой феи у меня мозги в трубочку ещё больше сворачиваются! На вид — сопля школьная, а по ощущениям — не сильно младше бабушки Лёны!

— Алиска, вон, девчонка девчонкой, а я не могу так. Зато перекинусь, и сразу легчает.

— Неужели ты тоже перекинешься⁈ Не в полнолуние?

— Перекинусь, перекинусь, дай, только, очки сниму, а то разобьются. — бабуся встала с кресла, и потрусила внутрь дома. А наружу вышла уже волчица, и заметно более бодрой походкой.

— Бабушка-бабушка, а почему у тебя такие большие зубы? — рассмеялась Алиса.

— Чтобы груши грызть, они у меня твёрдые! А ну, дорогу, внучек, остальное я сама уберу! — баб-Лёна ловко взобралась на дерево, и начала быстро срывать грушу за грушей. Даже голос у неё стал более молодым и живым! Сколько ей лет? Кажется, под сотню? Для оборотней это пустяки!

— Здравствуй, Брюс! Грушу будешь? — бабуля помахала лапой с зажатой грушей нашему байкеру-вязальщику, и запустила в него фруктом. Тот поймал снаряд, надкусил, улыбнулся, и показал большой палец одобрения!

— Бабуль, чего, тоже молодость вспоминаешь? — спросил он, облокотившись на забор. Тот ещё дядя Стёпа! Интересно, а до лохматости он тоже был таким высоким? Двухметровый шкаф с лицом повзрослевшего Маугли из старого мультика, а в волчьей форме — серый волк с бровями, как у скотч-терьера.

— Ребёнка, Брюс, выгуливать иногда тоже надо, не только в полнолуние! Аля, поставь-ка что-нибудь позаводнее, потом Пьеху дослушаем!

— Есть у меня кое-что, тебе понравится! — хихикнула фея, приглушила историю о «Замечательном соседе», и врубила со своего смартфона «Буратино» в металлической обработке.

— Во, то, что надо! Мальчишки, у Леонидыча агрегат был, перезаписывающий пластинки, порадуете бабульку⁈ — обратилась счастливая волчица к нам с Брюсом. Мы согласно закивали! А потом бабушка Лёна принюхалась снова…

— Вот те раз! Аль, а мальчишек-то больше стало! Чуешь? Вон там, за забором прячется.

Алиса посмотрела в сторону кустов, и хихикнула… а потом ко мне повернулась.

— Вожак, а я вижу, у вас тут порядки новые, выпустили затворника! Принимай гостя, а то что, как неродной!

— Тише вы, не спугните! Привет, Фёдор. Молодец, что пришёл к нам! Не стесняйся, все свои!

Брюс выпучил глаза в сторону забора, из-за которых показались знакомые чёрные уши; за нами интеллигентно подглядывали в щель между досками. Но домой в уютное одиночество дёру не дали.

— Фёдор, вылезай! Я тебе свитер связал! Для этого и пришёл. — Брюс развернул свёрток с тканью, оказавшийся огромным и очень уютным серым свитером из тонкой пряжи. Любопытная Алиска подвспорхнула со скамейки, и потрогала одёжку.

— Слушай, а здорово! Тут даже колдовать не придётся лишнего! Крючком или на спицах?..

Пока Алиса обсуждала с Брюсом что-то вязательное, я вышел к Фёдору, который не думал убегать. Просто сидел… нет, не уменьшившись, но для своего роста он казался всё равно маленьким. И таким же растерянным, как во сне… не Венька в первые дни, но что-то похожее. Я взял его за лапу, и повёл к остальным.

— Слушай, ну красавчик! Меня Алиса зовут, будем дружить? — подмигнула фея. Я мысленно скрестил пальцы: фейское обаяние — штука пробивная, но сработает ли на решившего познакомиться со стаей молчуна?

— Фёдор.

— Вот что, чем стоять на пороге, пойдёмте лучше в сад! Да что ты, самому-то не смешно, бабуську бояться⁈ — баб-Лёна взяла Фёдора за вторую лапу, и настойчиво повела за собой.

«Как-то растерял ваш Фёдор всю свою страшность, да? Но это и к лучшему» — проскочила у меня в голове чужая мыслишка девчоночьим голоском, оставив лёгкий свербёж в ушах.

Что было дальше, думаю, и так понятно. Фёдора осторожно раскручивали на беседу, причём я оказался самым нетерпеливым! Его любимое красноречивое «Рр» было достаточным, для поддержания разговора. Брюс не знал, что делать, но его тоже вовлекали в беседу. А через час, когда Фёдор начал сонно морщиться, бабушка Лёна выключила пластинку, и повела гостя на веранду, где у неё был обустроен уютный уголок, в духе детсадовских беседок или детских домиков. Но Фёдор наконец вспомнил, что он самый необщительный в деревне, и пошёл домой.

* * *

Первая неделя учёбы (именно учёбы, а не знакомства с ней) прошла, и я приступил к празднованию первых выходных в самом лучшем для этого месте — собственной кровати! За окном — понятное шуршание. А я был слишком уставшим, чтобы поприветствовать госья. Брр… всего лишь закончилось лето, а как всё поменялось! Ленка и Веня уехали учиться; а из-за дождей кайф прогулок смазался… и я погрузился в учёбу с головой настолько, что забыл про всё остальное. Включая Фёдора, который уже не «дядя» (или кто он мне там стал, после укуса), а «племянник». Только на него у меня уже сил не хватало, и чем он занимался всё это время, я не знаю. Лев Леонидович с работы не звонил, забрать подопечного не грозился, значит, всё хорошо.

Чтобы раскрутить Фёдора на какие-то действия, я целый цирк устраивал. Бывший затворник за мной хвостиком ходит, а я ищу поводы, чтобы между делом его с кем-нибудь из стаи перезнакомить заново. Перетаскивание спортинвентаря Василисы, или починка поломанного велика Виталика, а между делом, как бы случайно, и немного само собой: «Ой, Фёдор! А мы тебя и не заметили! Привет, иди сюда, поболтаем!»… кажется, это сработало, но вымотало меня под ноль.