Отец Матильды пришел в восторг от перемены в ее настроении. Он отозвал назад своих солдат и сообщил жениху, что дочь готова вступить в брак. Вильгельм подтвердил, что его предложение в силе, и переговоры возобновились. На этот раз Матильда выразила безоговорочное согласие. «Его предложение мне по душе»²⁶, – заявила она, и подготовка к свадьбе закипела.

Ученые подвергали сомнению правдивость этой истории, утверждая, что ее позднее сочинили французы, желая опорочить нормандских правителей, после того как герцогство перешло к ним в 1204 году. Безусловно, «Турская хроника» являлась враждебным источником, составленным с учетом французских интересов. Однако одно и то же предание фигурирует в трех других летописях, одна из которых написана в Нормандии, а две – во Фландрии. Бодуэн Авенский, автор последней из них, опирался на более древние источники, не дошедшие до наших дней. Возможно, в этой легенде все же есть доля правды.

Позор внебрачного появления на свет преследовал Вильгельма на протяжении всей жизни. Его мать, Герлева из Фалеза, была дочерью кожевника. По слухам, его отец, герцог Роберт Великолепный, заметил, как она стирала одежду в реке. В итоге их встречи примерно в 1027–1028 году родился Вильгельм. Герлева едва не умерла при родах. Пока слуги пытались ее спасти, новорожденного уложили на пол, где он крепко зажал стебель камыша в кулачке. Наблюдавшие предсказали, что малыш вырастет в «могучего мужчину, способного получить все, что пожелает в пределах досягаемости, и готового сильной рукой защищать свои приобретения от всех, кто посмеет на них покуситься»¹.

«Он маленький, но он вырастет», – сказал в 1035 году его отец, отправляясь паломником в Иерусалим и оставляя семи-восьмилетнего Вильгельма, своего единственного сына, временно править Нормандией. В том же году Роберт скончался в Малой Азии по пути домой. Герцог не оставил законного наследника, поэтому его преемником стал Вильгельм.

В отличие от Матильды, Вильгельм пережил бурную молодость. «Все время меня окружали опасности, – вспоминал он на смертном одре. – Меня с детства приучали к оружию»². Многие нормандские феодалы возмущались тем, что бастард носит герцогскую корону. Наставники и опекуны мальчика были убиты, на его жизнь неоднократно покушались, один раз – в его собственной спальне. Но молодой герцог выжил, став тем, с кем приходилось считаться, а его жизнь обросла легендами. «Он был кроток с людьми, любившими Бога, и сверх меры строг к тем, кто отвергал Господа. Он был до крайности суров и вспыльчив, так что никто не смел противиться его воле»³. В 1047 году в возрасте двадцати лет в битве при Валь-эс-Дюн, долине Дюн, Вильгельм показал себя умелым воином, и слава о нем распространилась за рубежи Нормандии. Он не проиграл ни одной битвы, заслужив всеобщее уважение и восхищение – но не любовь – в Нормандии и за ее пределами. Он обладал всеми качествами выдающегося вождя, отличался мужеством и вселял верность в души соратников.

В эпоху, когда средний мужской рост, судя по сохранившимся доспехам, составлял примерно 5 футов 5 дюймов, Вильгельм мог похвастаться ростом в 5 футов 10 дюймов, который рассчитали, изучив его бедренную кость. Исследование также показало, что Вильгельм был наделен силой и развитой мускулатурой⁴. По описаниям современников, Вильгельм имел коренастую фигуру, «свирепое выражение лица», рано поредевшую рыжеватую шевелюру и скрипучий гортанный голос. Когда в 1522 году его гробницу вскрыли, выяснилось, что тело этого крупного длинноногого и длиннорукого мужчины сохранилось достаточно хорошо, чтобы создать его портрет, который написали на дереве и повесили над гробницей⁵. С портрета на нас смотрит мужчина в одежде начала XVI века, с рыжими волосами и бородой, на удивление похожий на французского короля Франциска I или даже Генриха VIII. Если герцог при жизни выглядел именно так, значит его внешность значительно отличалась от растиражированного традицией образа, например на знаменитом гобелене из Байе со сценами Нормандского завоевания 1066 года, где Вильгельм изображен гладко выбритым и остриженным под горшок.

Вильгельм «был величав и сидя, и стоя», хотя, несмотря на умеренность в еде и питье, все более «выпирающий живот портил его королевскую стать»⁶. Он обладал отменным здоровьем и часто предавался своему любимому увлечению – охоте⁷.

Он был жестким, энергичным и напористым человеком, харизматичным и влиятельным, а также решительным, волевым и алчным. Он не знал жалости, но получил известность как справедливый и благочестивый правитель, которого тем не менее стоило опасаться. Люди боялись его праведного гнева. Превыше всего он ценил верность, питал отвращение к пьянству⁸ и, особенно в ранней юности, «до такой степени чтил целомудрие», что «не смог бы ничего сотворить с женщиной»⁹, вызывая тревогу современников, обеспокоенных проблемами престолонаследия. В отличие от предков-герцогов в четырех поколениях, он не произвел на свет ни одного бастарда¹⁰.

Отношение Вильгельма к морали, вероятно, сложилось в ответ на его шаткое положение незаконнорожденного, которое он находил глубоко постыдным, о чем ясно свидетельствует его жестокое обращение с теми, кто насмехался над обстоятельствами его рождения. Вызывающе подписывая письма как Вильгельм Бастард, герцог не терпел от третьих лиц напоминаний о своем низком происхождении. Когда в Нормандии жители осажденного Алансона развесили на стенах дубленые шкуры в насмешку над ремеслом его деда, а затем город пал под натиском Вильгельма, герцог свирепо отомстил, приказав отрубить кисти и ступни тридцати двум шутникам, и лично присутствовал при наказании.

Вопреки опасениям современников Вильгельм вскоре доказал, что способен зачать детей, хотя, возможно, он давал себе волю только на освященном церковью брачном ложе.

Таков был будущий муж Матильды – непреклонный, суровый и прямодушный.

Но казалось, что браку не суждено состояться. В 1049 году союзник графа Бодуэна, Готфрид, граф Верхней Лотарингии, потерпел поражение в битве со своим сюзереном, «римским» императором Генрихом III. Священная Римская империя представляла собой феодальное государство, охватывавшее современную Германию, прилегающие части Северной Европы и север Италии. Оно появилось в 800 году, когда в Ахенском соборе папа короновал короля франков Карла Великого императором, восстановив былую Римскую империю. С 962 года германские потомки Карла Великого возглавляли империю в непростом союзе с папой римским. Однако короли Германии не титуловали себя императорами Священной Римской империи до 1254 года.

Фландрия также являлась феодом Священной Римской империи, поэтому Бодуэн был вынужден отправиться в Ахен вместе с Готфридом, чтобы официально заявить о покорности императору, который, очевидно, пылал жаждой мести. В октябре того же года на папском соборе в Реймсе протеже и союзник Генриха III, папа-реформатор Лев IX, укрепил авторитет Святого престола, обязав духовенство выполнять обет безбрачия и настаивая на соблюдении норм канонического права в отношении симонии, супружества, родственных браков и инцеста. На соборе папа запретил графу Бодуэну выдавать дочь замуж за Вильгельма, а Вильгельму – брать Матильду в жены. Церковь не разъяснила причин внезапного запрета, объявив, что подобный брак противоречит каноническому праву. Даже сегодня нам трудно понять мотивы Льва IX.

Нет никаких свидетельств тому, что Матильда ранее заключала с Брихтриком или кем-либо еще брачный контракт, который бы препятствовал ее браку с Вильгельмом, поскольку в те времена предварительный брачный контракт налагал обязательства не менее строгие, чем сам брак. Ордерик Виталий называл Матильду двоюродной сестрой Вильгельма, подразумевая, что пара состояла в кровном родстве запрещенной степени. Это мнение разделяли некоторые хронисты XII века. Относительно природы родства Вильгельма и Матильды высказывалось множество гипотез. Одна из них гласила, что мать Матильды, Адель Французская, до брака с графом Бодуэном, возможно, была женой дяди Вильгельма, герцога Нормандии Ричарда III. Ричард, несомненно, некогда обручался с девушкой по имени Адела (или Аделаиза), но ее личность не установлена, и даже если свадьба состоялась, этот брак не был консумирован.