Его оскорбительный комментарий я решил проигнорировать. Какая разница, если сейчас я был гораздо сильнее, чем любой из них? Какая разница, если сейчас я не чувствовал как меня душит сраный браслет? Верно — никакой. А имидж аморала поддерживать всё-таки надо.

— Да, у судьи была клановая шпага, — он взмахнул декоративной тыкалкой, которая годилась разве что для светских приёмов. — Я тут подумал, на арене есть склад с тренировочным оружием. Ничего серьёзного, конечно, но остальные ученики, скорее всего, будут прорываться туда. Сейчас это единственное, что может помочь им выжить. Ева... — его голос предательски дрогнул, — Ева тоже должна быть там.

Я кивнул — мысль действительно была хорошая.

— Про Аню забыл ещё, — не знаю, зачем до сих пор пытаюсь его уколоть. По инерции, наверное.

— Что?

— Ну. Про Еву вспомнил, про Аню — нет. Уверен, что не хочешь отдать её мне просто так?

— Отвали от моей девушки, аморал! — он бросился на меня, но я легко ушёл с линии атаки.

— Нет, так нет. Что ты сразу завёлся то? Пошли уже за оружием, пока этих мёртвых ублюдков не стало ещё больше.

Прорываться было тяжело. Когда количество учеников поредело, осквернённые начали стекаться в толпу. Если бы Лютый сейчас был со мной, то проблем это не доставило, но увы. Шпага плохо справлялась с тем, чтобы прорубаться сквозь множество тел разной степени протухшести.

А на моей стороне так и вовсе были только голые кулаки и мешочек с костями. Жаль, что на дуэли очередь до него так и не дошла. Было бы интересно посмотреть, что я смогу с ними сделать, когда львиная доля моих сил заблокирована.

Щедро зачёрпываю горсть мелких костей и бросаю в ближайшую толпу. Кости удлиняются и становятся тоньше, превращаясь в костяные иглы, которые прошивают ближайших осквернённых насквозь.

Меня зашатало, из носа дробно забарабанила кровь, а мир расплылся и на мгновение превратился в сплошное серое пятно с редким вкраплением красок.

Вот это нихрена себе. Кажется, я переоценил свои силы, потерял концентрацию и это чуть не стоило мне уха.

Пальцы осквернённого осыпались вниз, всё-таки я слишком строг к зубочистке, которой орудует Егор, она тоже оказалась полезна.

— Не спи, аморал! Они нас сейчас сожрут, пока ты тупишь!

Возле горла клацнули почерневшие от времени зубы, сбоку навалилось месиво из подгнивших тел, заставляя отступить назад.

Их движение были продиктованы исключительно голодом и желанием разорвать нас на части, никакой тактики или же техники в их движениях не было. Просто мертвецы, ведомые волей Скверны.

Но их всё ещё была толпа, а нас всё ещё было двое и если я сейчас не соберусь, то нас смоет этой волной мертвечины. Ладно. Значит придётся рисковать.

Костяные иглы прошивают очередную порцию тел, но я больше не чувствую слабости, которая накатила в первый раз. Видимо, на преобразование костей требуется гораздо больше сил, чем на управление. Мне хватает той некротической энергии, что сейчас витает в воздухе, чтобы не рвать жилы, в попытке выдавить из себя хотя бы каплю магии.

Это, конечно, не сравнится с поглощением душ в Лимбе и, тем более, не сравнится с той энергией, что давала мне Скверна, но сейчас я не чувствовал себя ограниченным из-за грёбанного браслета и, пока что, этого было достаточно.

Иглы закружились вокруг, образуя защитный кокон и давая немного времени, чтобы мы успели перевести дух. Вот только, с каждым кругом их становилось всё меньше и меньше, ибо большая часть застревала в вязкой плоти осквернённых.

— Эй, не пора ли доставать новую порцию костей? — нервный голос Егора, прерывался от тяжёлого дыхания. На удивление, младшенький неплохо владел оружием и теперь выжимал из шпаги максимум на что была способна эта тыкалка.

— Не поможет.

Я успел обдумать эту мысль раньше и отбросил, как нежизнеспособную. Кости были слишком мелкие. Даже если я сдохну в попытке, превратить их во что-то смертоносное и опасное для подобной толпы не получится.

Те же костяные иглы убивали не всех осквернённых, а только тех, у кого удавалось нарушить связь тела с мозгом.

Мне нужен был другой план и другое оружие. Оставаться с одними голыми кулаками против мертвецов совсем не хотелось.

Нет, заражения я не боялся. Что-то мне подсказывало, что даже если по моим венам вместо крови заструится скверна, то это пойдёт мне только на благо.

Вот только вряд ли меня это обрадует, если перед этим меня разорвут на множество маленьких Макаров и сожрут.

— Ага... Вот этот подойдёт, — едва слышно прошептал, когда очередной мазок взглядом выхватил из толпы подходящую цель.

— Прикрой меня, — слова адресованные Егору были уже громче.

И не дожидаясь его ответа, поднырнул под оставшиеся костяные иглы, врубаясь в эпицентр толпы.

— Аморал!!! — в спину ударил разъярённый крик младшенького.

Вообще не понимаю его претензий, он хотя бы всё ещё под защитой игл находится, в отличие от меня.

Плечо обожгло резкой болью, но я даже не обратил на это внимание, стараясь пробиться к намеченной ранее цели.

Огромный осквернённый, что возвышался над остальными на две головы. Даже Скверна не смогла испортить витые жгуты мышц, оплетающие его тело. Остальные осквернённые держались от него немного в стороне, словно в прогнивших черепных коробках всё ещё присутствовал налёт инстинкта самосохранения.

В другой ситуации я бы и не сунулся к нему без оружия, ибо тоже ощущал тот холод опасности, которым сочился этот здоровяк. А в этой... В этой он сам должен будет стать моим оружием. Точнее, только часть его. Вот только, мне придётся очень постараться, чтобы эту часть заполучить.

Здоровяк ревёт, отпугивая своих мелких собратьев ещё больше, а я подныриваю под его, летящую мне навстречу руку. Нужно подобраться к нему как можно ближе, у меня нет времени, чтобы размениваться с ним ударами и кружить в боевом танце. Да и уверенности, что первый же удар меня не вырубит тоже нет.

Пальцами впиваюсь в податливую плоть, там где виднеется не глубокая рваная рана. Всё же время и процесс разложения берут своё, поэтому я почти не чувствую сопротивления, пока погружаю руку глубже, разрывая мышечные и соединительные волокна.

Очередной громогласный рёв, отдаётся болезненной вибрацией в ушных перепонках. Осквернённый не чувствует боли, но едва ли ему нравится, что какой-то жалкий червяк, который годится только на корм, сейчас копается в его внутренностях.

Он обхватывает меня своими руками — шпалами и прижимает к себе. Упираюсь лбом в его ключицу, чтобы у меня оставался доступ к кислороду. Что-то подсказывает, что он мне ещё понадобится.

Наконец, нахожу нужную кость и теперь дело остаётся за малым — выломать её к хренам собачьим и постараться не сдохнуть в процессе.

Кровь буквально кипит от адреналина, а все мысли и энергия направлены только на одну конкретную задачу. Снова все звуки отходят на второй план. Нет ни Егора, что сражается где-то там, ни других осквернённых. Есть только жизнь и смерть. Я и кость, что никак не хочет поддаваться моим усилиям. Рука уже наполовину погружена во внутренности здоровяка, вторую, наравне с головой, использую как упор.

Трещат рёбра и шейные позвонки. Локоть второй руки простреливает болью, но я лишь крепче сжимаю зубы и тяну на себя эту сраную кость.

Очередной треск рёбер и осколки от них пробивают мне лёгкое, в горле клокочет горячая кровь, но я, наконец, выламываю кость из развороченной грудины здоровяка.

Ребро, ради которого я почти что сдох, острым концом вошло под подбородок осквернённого, пробивая его голову насквозь. Здоровяк покачнулся и обрушился на землю, подминая меня под себя. Нога хрустнула, обжигая болью, густая чёрная Скверна, сочившаяся из пробитого черепа, заливала глаза, нос и рот, проникая внутрь и оседая неприятной плёнкой в желудке. Но я всё ещё был жив и мои губы непроизвольно искривились в злой ухмылке.

— Мясник. Ты просто конченный мясник, — Егор рывком вытащил меня из под осквернённого и поставил на ноги. Парень был бледен, а на его предплечье виднелся отпечаток зубов с нехорошими чёрными прожилками.