Один из типов хотел было вмешаться, но потом одумался.

– Как хотите, Стен.

Он положил на стойку банкноту и с помощью своего напарника помог Хоплону выйти. Тот уже немного пришел в себя и изрыгал ругательства. Та же девчонка глубоко вздохнула и, повернувшись в мою сторону, пробормотала:

– Мальчик, а вы мне нравитесь.

Я прошел в глубь бара. Выйдя из-за стойки, за мной последовал Гюнес. Это был жирный, с двойным подбородком мужчина. Когда он ходит, пол трещит под его ногами. Пройдя в глубину зала, мы остановились и посмотрели друг на друга.

– Послушайте, – проговорил толстяк, – мне известно, что вы представитель власти и порядка. Но что вы имеете против меня, Герман? Я не хочу портить с вами отношений. Может быть, я должен был вас предупредить? Поставьте себя на мое место. Я подумал, что она достаточно взрослая и может делать то, что ей хочется.

– Другими словами, Пат встречалась здесь с Кери?

– Очень часто.

– Как часто?

Гюнес сложил свой подбородок вдвое.

– По меньшей мере два раза в неделю после полудня, и один или два раза вечером. Это продолжалось в течение пяти месяцев.

– А когда это было в последний раз?

Гюнес на секунду задумался.

– Два дня назад. У них здесь произошла сцена. Она хотела, чтобы они пошли к нему, а он не хотел. Соображаете?

Я стал рыться в своих воспоминаниях, но во вторник я работал до трех утра.

– Почему? – буркнул я.

– Насколько я мог понять, Кери она уже надоела. – Он достал бутылку рома и стакан и поставил их рядом. – Кери вертелся вокруг другой женщины, певицы моего оркестра. Но миссис Стен не оставляла его в покое. Она проглотила по крайней мере бутылку и пообещала разбить ему ею голову, если он вздумает ее бросить.

– Вы рассказали об этом Джиму Пурвису?

У Гюнеса был удивленный вид.

– Ну конечно, боже мой! Уже давно. Он и Монт приходили еще вечером.

Я плеснул в стакан рому.

– И что же произошло? Я имеют в виду между ней и Кери?

– Он принял это за шутку. Но, судя по тому, что рассказали мне Джим и Монт, и по тому, что я прочел в газете, мне кажется, что она сдержала свое слово. Только вместо бутылки воспользовалась револьвером.

Мне понравился вкус рома. Чтобы усилить это впечатление, я налил себе еще стакан.

– Вы уверены, что это была моя Пат?

Толстяк скорчил недоумевающую физиономию.

– Конечно, вы никогда не представляли меня своей жене. Правда, мистер Греди, который был здесь как-то вечерком, сказал, что они зашли уж слишком далеко и что обоим достанется, если это дойдет до вас. Потом еще двое парней, которые хорошо знают вас и ее, говорили приблизительно то же самое.

Я налил себе третий стакан. Игра сделана, глупо после всего услышанного быть таким упрямцем. Белое – это белое, а черное – это черное, и неверных жен – легион. В Нью-Йорке, в Сан-Франциско и повсюду, куда бы ни вела дорога. Даже в Библии говорится об этом.

Я ощутил возле себя тепло чужого тела. Ко мне прижалась маленькая блондинка. Она неплохо сложена и обещала быть довольно забавной. Может быть, если я сильно напьюсь, она поможет мне забыть Пат? Она еще плотнее прижала свое бедро к моему.

– Если это может вас заинтересовать, то знайте, что вы мне страшно нравитесь.

– Не будь дурой! – предупредил Гюнес. – Это коп.

– Ну и что же? – возразила девчонка. – Разве копы не признают любовь?

Я сказал Гюнесу, чтобы он достал для нее стакан. Он налил ей смесь бурбона и продолжил наш разговор.

– К тому же у меня есть глаза и уши. Девушка имеет рыжие волосы. Кери называл ее Пат. И однажды вечером я понял, что он рискует многим, играя в такие игры с женой детектива, хотя имени детектива никто не называет.

Маленькая блондинка продолжала тереться об меня, как кошечка, у которой что-то на уме.

– А вы не могли бы подняться ко мне? – предложила она. – Я всегда мечтала переспать с типом такого роста, у которого сломан нос.

Гюнес налил ей еще порцию бурбона и поставил бутылку на стойку.

– Кстати, раз вы здесь, Герман, можете взять это с собой. Я хотел отдать это Джиму Пурвису, но в этот момент здесь была банда шалопаев и две девицы, которые начали вырывать друг у друга волосы. Так что я позабыл об этом.

– Что такое?

Гюнес открыл ящик и вытащил оттуда белую кожаную сумочку, вид которой был мне очень знаком.

– Вот. – Он положил ее на прилавок рядом с бутылкой рома.

– Ваша жена забыла ее тут во вторник вечером. Я полагаю, из-за неприятной сцены с Кери. – Он нагнулся и прошептал: – Вы знаете, почему женщины так к нему липнут и что об этом говорят? Вы знаете, что они рассказывают об его манере делать это?

– Нет, – сухо проронил я, – и не хочу знать.

У меня сложилось впечатление, что я плаваю в грязи. Ром неприятно переливался в желудке, а блондинка настойчиво терлась о некоторые части моего тела.

– Ну, вы отлично понимаете, что я хочу сказать, – промолвил Гюнес.

Я открыл сумочку из белой кожи. Это был мой подарок ей ко дню рождения. В ней лежала расческа, в которой еще осталось несколько рыжих волосков, пудреница, пять бумажек по пять долларов, шесть по одному и мелочь. Там были также счета за свет и газ, адресованные Герману Стену. И другие счета...

Я сложил все обратно в сумочку и вновь наполнил стакан. Быть иногда слепым – это отлично. Но все коты шипят и выгибают спину, когда их ласкают не так, как им нравится, и существуют штуки, которые трудно проглотить.

Малышка продолжала виснуть на мне.

– А почему бы и нет?

Я резко повернулся и вновь наполнил стакан. Все три подбородка Гюнеса задрожали, когда он с живостью воскликнул:

– Тогда идите, Герман, и запачкайтесь тоже! Я понимаю, каково вам это слышать. И так как я должен был бы тогда как-то вам помочь, то все это за мой счет. – Он бросил взгляд на пьяную девчонку. – И если хотите знать, я нарочно держал наготове эту кошечку.

– Это он обо мне говорит, – улыбнулась блондиночка.

– Я хочу спросить вас об одной вещи, – обратился я к Гюнесу.

Я поднес стакан к губам и затем так резко поставил его на стол, что дно отлетело и ром разлился. Одним махом руки я столкнул осколки и схватил Гюнеса за ворот рубашки.

– Минутку. Сколько, вы сказали, выпила Пат во вторник вечером?

Он с удивлением взглянул на меня.

– Восемь, девять порций, а может и больше. Почему вы это спрашиваете?

– А что она пила?

– Ром, сухой ром.

Я хохотал, не в силах остановиться. Хохотал во все горло. Я выпустил рубашку Гюнеса и закрыл бутылку рома пробкой.

– Ну и что? – изумился он. – Что тут странного?

– Ничего. Все отлично сходится.

Я слегка шлепнул блондинку по аппетитной попке и направился к выходу. Один... В первый раз за многие часы я опять стал Германом Стеном, мужем Патриции Стен. Теперь у меня была не только вера, чтобы поддержать меня в минуту слабости. У меня было кое-что и другое. У меня также имелись серьезные доказательства. Инспектор Греди и Майерс видели молодую рыжую женщину вместе с Кери. Гюнес слышал, как рыдающая женщина угрожала Кери. Мистер Свенсон видел поднимающуюся по лестнице к Лилу Кери рыжую женщину. Ее сходство с Пат было действительно удивительным. Но это могла быть какая угодно женщина, только не Пат. Это не могла быть она.

Я остановился на тротуаре возле клуба и наблюдал, как заря освещает все вокруг. Я должен был понять это даже по анализу крови. Гюнес сказал, что Пат была совершенно пьяна. Еще бы – кто угодно потеряет сознание с 0,17 миллиграммами алкоголя в крови. Но к Пат это не относится, потому что она совершенно не переносит алкоголя – ей достаточно одного стакана, чтобы сразу потерять сознание.

Этому может быть лишь одно объяснение. Где-то в Нью-Йорке существует рыжая девица, чувствующая себя в постели Кери, как у себя дома. Девушка высокая и красивая. Девушка с рыжими волосами, похожая на Пат. Девушка, у которой походка, голос, даже жесты настолько похожи, что она может сойти за Пат.