Она взглянула на меня с таким видом, как будто я совершенно ненормальный.

– А сколько у меня для этого времени?

– Скажем, два часа.

– Отлично, – проронила она, небрежно пожимая плечами. – Мне стоит лишь немного подкрасить волосы, и у этого дебила потекут слюни.

– Ах, значит это возможно?

– Я уже делала это. У меня очень легко красятся волосы. Замечательно ложится краска. И что самое удивительное, совсем не похоже на крашеные. Потом нужно смыть шампунем, и снова превращаешься в блондинку. Но почему вы меня об этом спрашиваете?

– Да просто так, чтобы знать.

– Да ты что, больной?

– Все может быть, детка...

Сейчас еще слишком рано для публики в шикарных кабаках, но в барах, более доступных по цене, уже полно. Это как раз то, что мне и требуется: Джо Симон, безусловно, не стал бы прятаться в шикарном отеле.

Я ненадолго остановился на северном конце 52-й улицы, чтобы сориентироваться. Даже если бы за мной стояла вся нью-йоркская полиция, и то было бы трудно прочесать улицу частым гребнем. А у разжалованного флика это тем более должно занять уйму времени.

Я рванул вперед метров на тридцать и вошел в «Хо-хо-клуб». Девушка в гардеробе пыталась взять у меня шляпу. Я не отдал ее, но сунул ей доллар и показал фото.

– Полиция, малышка. Ты видела этого типа?

Она качнула головой.

– Не думаю. Он не похож на ребят, обычно приходящих сюда. – Она посмотрела на доллар. – Не может быть. Все ваши делают это задаром.

– Сегодня я очень чувствителен.

Проговорив это, я прошел в бар, где также вытащил доллар, но на этот раз получил за него порцию рома.

Бармен тоже покачал головой.

– Нет, я такого типа не видел.

И я снова оказался на улице, только теперь стал на два доллара беднее. После некоторых размышлений я попытался позвонить в комиссариат, чтобы потолковать с Джимом. Его там не оказалось, но мне сообщили, что я, может быть, смогу застать его на участке 51-й Восточной улицы. Там мне ответили, что со мной говорит Бил Купи, и он соединил меня с уголовной Восточного Манхэттена.

– Ну, как ты там, парень? – спросил я. – Итак, теперь, когда меня выгнали, вам приходится объединить усилия, чтобы поймать убийцу?

Джиму мое веселье не понравилось.

– Паршивая скотина! Грязная свинья! Ты не мог бы закрыть на время свою пасть?

– А что, старик очень недоволен?

– Недоволен?! Он чуть было не разнес все по клочкам, когда я уходил. Боюсь, знакомство с тобой останется для меня приятным воспоминанием.

– Есть что-нибудь новенькое?

– Пока еще нет. Но брось это дело, Герман! Продолжай обрабатывать свою блондинку. Если начнешь действовать, наживешь большие неприятности.

Я неожиданно вспомнил наше зарегистрированное «свидание» с Мирой, полное воркований, вздохов и сладострастных стонов. Я почувствовал, как кровь ударила мне в голову.

– Джим, Пат не убивала Кери.

– Это ты так говоришь.

– Так утверждает она, и я ей верю. Симон усыпил ее у стойки, и кто-то привез ее к Кери.

– Кто именно?

– Пока я еще не знаю.

– Но почему? Кто мог нанести ей такой удар?

– Этого я тоже не знаю, но уверен, что это было именно так. А ты выставил это на обозрение миллионов, Джим. Оба эти убийства связаны между собой. Если прояснится с одним, то сразу же станет ясно и насчет другого.

– Да, я думаю, это вполне вероятно. А ты с чего это взял?

Если Рег Хоплон подал на меня жалобу за насильственное вторжение в квартиру, за удары и нанесение увечий, мне тоже придется не очень сладко. Я не могу терять времени на комиссариаты, и у меня нет денег, чтобы оплатить адвоката.

– Ты еще ищешь Симона, Джим?

– Еще бы! Нет ни одного флика в городе, который бы не занимался этим.

– А если я тебе сообщу, где примерно его искать?

– Правда?

– Но я этого еще не сказал.

– Не хочешь ли ты сказать, что задумал продать мне сведения или заключить сделку, чтобы я был полегче с Пат? – саркастически произнес Джим. – Она спала с Кери каждую свободную минуту. Он захотел избавиться от нее, и она его застрелила.

– Если бы ты держал Симона в четырех стенах и без адвоката, ты бы не говорил то, что говоришь сейчас, не так ли?

– Нет! Я даже не уверен, что именно он укокошил Ника, но все-таки очень странно, что это случилось как раз после того, как ты попросил Ника поискать его.

– Это как раз то, что я хотел сказать.

Мне показалось, что Джим не решается мне что-то сказать.

– Послушай, Герман...

– Я весь внимание.

– Мы друзья?

– Тогда сделай кое-что для меня. Ты же знаешь, что у меня неплохое положение в нашем ведомстве. Я хочу помочь тебе вернуться на прежнее место. Это... я не могу тебе обещать сделать раньше чем через месяц, а может и позже. Но дай мне возможность самому вести это дело, и я сделаю все, что можно.

– И что же я могу для тебя сделать?

– Перестань заботится о Пат.

– Невозможно!

– Почему?

– Она не убивала Кери.

После этих слов я сразу же повесил трубку. Сперва я хотел попросить его, чтобы Монт и Корк помогли бы мне поймать Симона, но так как он не изменил своей точки зрения, то теперь мне придется самому заняться этим трудным и опасным делом. Если они его поймают, его ничем не заставишь сознаться, что он усыпил Пат. Это для него равносильно признанию в убийстве детектива.

Когда я выходил из бара, малютка из гардероба послала мне очаровательную улыбку:

– Ну как, нашли того, кого искали?

– К сожалению, нет.

Я продолжал методически обходить все бары, один за другим, чистые и грязные, порядочные и явно притоны, в которых так и норовили облапошить своих клиентов. Если кто и мог опознать здесь Симона, то скорее всего какая-нибудь курочка, которую он обставил или что-то не поделил с ней.

Не считая привратников отелей и управляющих домами моей бляхой интересовалось очень мало людей. Для большинства было достаточно моего слова, чтобы признать за мной право задавать вопросы. Ни один их тех, с кем я разговаривал, не видел Джо. Двое барменов заявили, что эту физиономию они где-то когда-то встречали, но совершенно не помнят, когда это было: вчера, на прошлой неделе или месяц назад.

Одна старая солидная курица, сдающая комнаты на время, поинтересовалась, что он сделал.

– Его подозревают в том, что он спустил флика.

Она присвистнула и поправила свои жидкие крашеные волосы.

– Тогда я его знаю. Все вы одинаковые. С вашими наглыми мордами вы только и делаете, что давите бедный народ. – Тут она посмотрела на меня более внимательно. – А... Теперь я вас узнала! Вы – Стен. Ваша фотография помещена в «Мирор». Вы флик, чья жена убила одного мальчика на Гринвич-Вилледж.

Я грубо перебил ее:

– Ее только обвиняют, что она его убила. Она плотоядно усмехнулась.

– Ах, ах! Когда находят совершенно голую и совершенно пьяную курочку в комнате, где лежит убитый, с дверью, хорошо запертой изнутри, то можно себе представить, что его прикончил не Эйзенхауэр.

Она захлопнула перед моим носом дверь, и я вышел на улицу.

Было уже поздно, но воздух еще сохранил тепло. В конце улицы стали скапливаться машины. Большие лимузины останавливались, где хотели. И горе тому неопытному флику, который рискнул бы сделать замечание их ливрейному шоферу. То, что сказала старая курица, было не так глупо. Что лучше: сделать безразличную мину и получить монету от того, у кого длинные и крепкие руки, закрыв глаза на то, что делается кругом, или угодить в дыру, где из тебя вынут душу?

Я пошел по кабакам, которые находились на углу Шестой авеню. Как и всегда по вечерам, здесь было полно парней и куколок, которым есть что продать. Это последний участок Свинглайн. Потом идут гаражи, автопарки – и так до самого Бродвея. Вполне возможно, что Венелли все выдумал, чтобы спасти свою шкуру. Вполне возможно, что вся его история гроша ломаного не стоит и что он заговорил о 52-й улице случайно.