Острая боль пронзила ее руку. Она зажмурилась и прижала руку к телу. В следующую секунду теплые мужские руки обхватили ее. Она открыла глаза, но лишь на мгновение увидела плавающие фигуры, пока ее глаза немного слезились от удара. Однако ей не нужно было видеть, чтобы понять, что лорд Кросби снова притянул ее за руку к себе, нежно держа за локоть.

Ее взгляд мгновенно прояснился, когда она огляделась вокруг в поисках настороженных взглядов. Но со стороны ряда перед ними не было никакого интереса, потому что внимание зала было приковано к даме на подиуме. За их спинами была стена, они были почти одни, и лорд Кросби знал это. Скорее всего, он знал это, когда усаживал ее туда. Но она из принципа не отстранилась.

Он молча стянул с нее перчатку, чтобы осмотреть повреждения на локте, в то время как леди в передней части зала говорила о цветах, пиратах или о чем-то еще. Эванджелина не слушала. Он исследовал ее кожу, пока не нашел центр пульсирующей боли в том месте, где она задела его пуговицу. Не говоря ни слова, он начал растирать рану. Она медленно повернулась и посмотрела на Кросби.

Впервые она не смогла найти ни следа юмора в его глазах. “ С тобой все в порядке? - прошептал он, озабоченно сдвинув брови, пока между ними не пролегла небольшая морщинка.

Она кивнула, но не была уверена, правда ли это, поскольку не могла отвести от него взгляда. Что она делала? Вечер должен был пройти совсем не так — бедро к бедру с таинственным и не настроенным на брак джентльменом, когда он прикасался к ней. И все же она не хотела, чтобы это заканчивалось.

Он продолжал нежно массировать ее локоть, расслабляя напряженные мышцы. Нежность его движений противоречила всему, что, как она думала, она знала об этом мужчине. Он оставит ее. Все в нем буквально кричало: Берегите свое сердце! Она знала, что лучше не позволять ему прикасаться к себе. Она знала, что лучше не позволять прикосновениям продолжаться после того, как боль в локте отступила. Она, конечно, знала, что лучше не позволять ему стягивать перчатку ниже по руке и рисовать контуры на чувствительной обнаженной коже с внутренней стороны предплечья. Но она не отстранилась. Охваченная бунтарским трепетом, она позволила ему прикоснуться к себе, даже молча умоляла его не останавливаться.

Если она хотя бы вздрогнет, момент будет упущен. Он отпустит ее руку, и она никогда больше не испытает этого. Мысль о том, что остаток вечера придется провести без тепла его ноги, прижатой к ее ноге, без щекотки его пальцев, скользящих по ее коже, или, черт возьми, постоянного внимания этого мужчины, который, как она знала, был неправильным во всех возможных смыслах, была худшей участью из всех.

Время двигалось только в передней части зала, где произносились слова и разные дамы стояли на подиуме. В дальнем конце комнаты были только они вдвоем и она ощущала нежные, но огрубевшие от жизни руки, которые рисовали закрученные линии вниз по ее руке к запястью.

Он сдвинул ее перчатку еще ниже, пока она не натянулась на ее ладонь. Взяв ее за руку, он притянул ее к себе и положил на свою ногу. Ее дыхание участилось. Если бы их кто-нибудь увидел ... Но она знала, что никто не мог видеть. Они сели на два последних места, спрятанных в дальнем углу зала. Ее глаза метнулись к нему, наблюдая за ним, ожидая его следующего шага.

Он убрал ее руку со своей ноги и поцеловал внутреннюю сторону запястья. Его губы были теплыми там, где они задержались на ее коже. Он уже дважды целовал ее наедине, и все же здесь, в углу гостиной, когда взгляды общества были отвлечены, это был самый интимный момент, который она когда-либо испытывала с мужчиной. Положив ее руку обратно на свою ногу, он надел ее перчатку на место. Он провел тыльной стороной пальцев по обнаженной коже над ее перчаткой всего на мгновение, а затем концерт закончился. Он встал, и ее рука снова упала на колени, как будто ничего не произошло.

Эванджелина подавила немедленное чувство потери, затопившее ее тело, и моргнула. Все закончилось? Этого не могло быть — пока. Она не слышала ни слова из того, что было сказано. Однако она сожалела не о стихах, которые пропустила, а о конце чего-то нежного и волшебного, что, скорее всего, никогда больше не повторится.

Она собрала свои вещи дрожащими руками и встала, избегая встречаться глазами с лордом Кросби. За последний час у них было достаточно реальных контактов, чтобы что-то неприличное отразилось на ее лице, если бы она посмотрела на него. Момент, который они разделили, обрушился на нее в суматохе поднимающейся толпы. Правда о ее диких мыслях наверняка раскроется, даже с первого взгляда, и она не могла позволить этому случиться.

Но затем она все равно подняла голову в его сторону. Казалось, что каждый день ее жизни не был потрачен на подготовку к социальным ситуациям. Возможно, ее мать была права — ей действительно требовалось больше подготовки, чтобы делать правильный выбор, находясь в Лондоне. Даже зная это, Эванджелина не могла отвести взгляд. Она была поймана в ловушку чем-то, что скрывалось за его ясными голубыми глазами, какой-то правдой, которая скрывалась за его ложью.

“Сегодня вечером зажигательная поэзия”, - сказал Эш, сосредоточившись на точке за тем местом, где она стояла, и внезапно его теплый взгляд показался ей брошенным в ледяную воду. “Вы не согласны, лорд Райтуорт?”

Эванджелина обернулась и увидела своего отца, стоящего в соседнем ряду кресел, и мать, идущую через зал в ее направлении.

“Ммм, да. Вполне”, - ответил ее отец.

“Я полагаю, леди Эванджелина была неравнодушна к последнему, Тщете человеческих желаний. Казалось, она действительно была тронута этими словами”. Он переключил свое внимание на нее. “ Вы согласны со взглядами мистера Джонсона на богатство?

Он слушал стихи? Все, о чем она могла думать, это о его прикосновении и о том, как ее рука лежала на его ноге. И все это время он оставался невозмутимым и слушал произносимые слова?

Как он это сделал? Он был здесь без приглашения, проникнув в планы ее семьи. Это он отвлекал ее во время чтения и провоцировал на каждом шагу, но именно у нее были пылающие щеки. Взволнованная сверх всякой меры, она секунду смотрела на него, прежде чем попытаться заговорить.

“Раньше я находила этот язык довольно приятным, милорд”, - наконец ответила она, понятия не имея, о чем говорит.

“Все эти разговоры о предательстве и других землях"… Мы англичане. У нас и без того хватает забот в пределах нашей собственной страны”, - проворчал ее отец.

“Мне это показалось немного унылым”, - заявил Кросби, не сводя глаз с ее отца. “Нам не нужен проводник, поскольку мы прокладываем свои собственные пути — пути, которые могут привести нас к большому богатству, если мы воспользуемся возможностью. Однако я дальновидный джентльмен, а не поэт ”.

Он имел в виду какие-то деловые отношения с ее отцом, а не стихи? Эванджелина переводила взгляд с одного мужчины на другого, ее разум колебался, пытаясь сохранить равновесие после событий вечера.

“Ты сидела в углу комнаты?” - прошипела ее мать, подойдя к ним. “Зачем вообще присутствовать?”

Эванджелина открыла рот, чтобы объяснить, но ее мать уже выделяла другие ее недостатки. Она заслужила выговор, хотя ее мать никак не могла знать о ее истинном преступлении сегодня вечером.

“Лорд Уинфилд даже не увидел бы тебя здесь — спрятавшуюся в углу комнаты, как мелкая аристократия”. Говоря это, она бросила взгляд на лорда Кросби. “Так не пойдет. Совсем не пойдет. И что ты такого сделала, что твоя перчатка так ужасно растянулась?” - спросила она, снова переводя взгляд на Эванджелину.

“Глаза действительно затуманиваются во время такой трогательной поэзии”, - вмешался лорд Кросби.

Ему не было необходимости вмешиваться от ее имени. На самом деле, ему следовало уйти. У него был опыт в этом. Почему он не уходит? То, что он был рядом, только заставляло Эванджелину думать о супе. Она моргнула, глядя на мать, не зная, что сказать, пока взгляд лорда Кросби был прикован к ней.