– Идиот! Придурок, возомнивший себя пупом земли! Думаешь, тебя похитили? Считаешь, что ты кому-то там нужен? Инквизитор седьмого ранга… да за хромую клячу больше выкуп дадут! Рисхарт Сидсус попросил позаботиться о тебе, он выделил тебя, понимаешь? Конрад Крамер для тебя сейчас крайне опасен, мы выпустим тебя, как только исходящая от него угроза исчезнет.

Лицо Дицуды расплылось в усталой улыбке: очевидно, что над ним издеваются. Хотят сломить его дух:

– Конрад опасен? Для меня?! Я тебя умоляю, Лястяша, придумайте что-нибудь убедительнее. Крамер – настоящий профессионал, хоть и циник. Если он для кого и представляет опасность, так это для демона и призвавших эту тварь психиков, но не для своего компаньона. Не для меня. Это единственный человек в вашем проклятом городе, которому я доверил бы свою жизнь! А ваш Рисхарт просто очередной лжепророк, наделённый колдовскими способностями. Ересиарх, решивший наконец собрать паству. Которую с лёгкой руки принесёт в жертву своим идеалам. Такое уже случалось в истории, поверь, и не раз.

Лястяша ничего не ответила. Через какое-то время Дицуда понял, что она молча ушла, решив больше не спорить с «наивным юношей», оказавшемся не настолько наивным, чтобы поверить чепухе насчёт старшего инквизитора.

Конрад Крамер… Рисхарт Сидсус всего лишь боится человека, всю жизнь искоренявшего тёмные силы и ересь.

Кряхтя, Дицуда принялся стягивать с себя невзрачный левый сапог. Он покажет этим нечестивцам, что не стоит недооценивать инквизиторов, пускай даже низшего ранга. У каждого из борцов с ересью припрятан свой козырь. И Дицуда чувствовал, что близится час, когда придётся раскрыть карты ему самому.

Он извлёк из подошвы старого потёртого сапога тонкий, но прочный стилет. Дверь в его камеру была массивной, но примитивной. Если как следует покорпеть, то он отодвинет засов.

Дицуда одел обратно сапог и принялся за работу.

К тому времени, когда ему удалось отодвинуть засов, пробивавшийся сквозь щель лучик света уже стал слабеть. Близился вечер и Дицуде следовало убираться отсюда, пока в бордель снова не начали стягиваться посетители. Доносившиеся откуда-то снизу аппетитные запахи свидетельствовали об активном приготовлении к новому пиру. Похоже, нечестивцы твёрдо вознамерились до дна испить чашу наслаждения перед неминуемой смертью.

Безумцы! В критической ситуации нужно молиться, а не гнаться за удовольствиями. Прошептав короткое «на всё воля Господа», Дицуда аккуратно приоткрыл дверь. Непохоже, чтобы его тщательно охраняли. Скорее, заперли и забыли. Так себе забота, как бы ни пыталась убедить его в обратном Лястяша. Стараясь двигаться как можно тише, Дицуда начал спускаться по лестнице.

На третьем этаже злачного заведения мимо него промчалась служанка, не обратив на сбежавшего пленника никакого внимания. Дицуда спрятал стилет в рукаве: не стоит пугать раньше времени ничего не подозревающих обитателей. Лучше схватить одного, предъявив в качестве пропуска вышибалам на выходе…

Пылкий юноша порывался заглянуть в гости к своей ненаглядной шлюшке, но всё же сдержался. Лястяша вызывала у него слишком много противоречивых эмоций, он не был уверен, что сумеет совладать со страстями.

А вот эта рыженькая кучерявая пышечка ему вполне подойдёт…

– Прочь! Открой двери и отойди, бычара безмозглая! Или клянусь, что проткну горло этой потаскухе, а потом перережу весь ваш бордель! Плеть Господня это вам не орден монашек, нам позволено убивать! Во имя веры мы можем идти на любые жертвы, любые! Прочь с пути нечестивцы и богохульники!

Намотав на левую руку чудесные мягкие волосы, Дицуда прикрывался благоухающей девушкой словно живым щитом. Хорошо, что его заложницей оказалась незнакомая блудница, её инквизитору было совершенно не жалко. Дицуда борется за правое дело, в случае сопротивления подобная жертва будет оправданной! Шипя, скаля зубы и внимательно контролируя всё пространство вокруг, слуга божий двигался к выходу. Его озверевший облик успешно отпугивал как пока ещё немногочисленных посетителей, так и охрану борделя.

– Не делай глупостей, маленький инквизитор, – пробурчал знакомый громила, но предпочёл выполнить указания впавшего в религиозную ярость фанатика. – Мы тебе не враги.

– Ага, как же. Прочь с дороги, мрази безбожные! Не враги они мне… Твари! Предатели!

Выйдя на улицу, Дицуда стал пятиться, продолжая удерживать девушку.

– Дицуда!

Вслед за ним на улицу вышли охранники, посетители и, конечно, Лястяша.

– Отпусти её, Дицуда! Она не сделала тебе ничего плохого! Никто не причинил тебе никакого зла, идиот!

Но Дицуду не интересовали слова. Они все нечестивцы! Все отступники, богохульники, мерзость!

– Отпусти девушку. Мы не станем тебя преследовать. Катись ты к демоновой матери, раз настолько упёртый фанатик! Только отпусти её и иди.

Вереница распутников и распутниц тянулась по улице за последним праведником в проклятом городе, не желая отставать ни на шаг.

– Отпусти её!

– Отпусти девушку!

– Отпусти…

Их крики сливались в один сплошной шум. Удерживаемая в качестве заложницы девушка тоже что-то вопила, плакала, умоляла. Это всё пустой звук. Просьбы нечестивцев не трогали больше душу Дицуду. Он почти дотащил свою жертву до трактира, ставшего убежищем для двух инквизиторов. Только затем бросил падшую женщину на мостовую, развернулся и побежал.

Двери трактира оказались распахнуты настежь.

Лишь заскочив внутрь, Дицуда осознал, насколько это был плохой знак.

Очень плохой. Хуже некуда.

Сжимая в одной руке стилет, а в другой окованную железными полосами дубину, Дицуда вновь шёл по городу. Он даже не пытался прикрыть одеждой оружие, не без основания полагая, что в Ортосурбе у него не осталось союзников, повсюду инквизитора ожидали только враги.

Конрад, хозяин трактира и даже нанятый на рынке громила были мертвы. Чума сожрала их буквально за сутки, возможно, чуть дольше, если считать началом заражения пляски на рыночной площади. К возвращению Дицуды в трактир, живым оставался только слуга, но и у него на шее имелся огромный бубон, а кашлял он кровью.

Позаимствовав бесхитростное оружие почившего охранника, юный инквизитор сразу отправился к восточным воротам, куда, по словам слуги, всего час назад отвезли вонючие трупы. Возможно, Дицуда ещё успеет проститься с напарником. После чего попробует выйти из города, используя служебное положение. Одному ему всё равно не справиться с демоном. Ни единого шанса.

Ортосурб обречён. Теперь городу придётся пройти через тотальное очищение. Выживут единицы, а когда их выведут, городок предадут пламени, чтобы истребить всю заразу.

Дицуда считал, что горожане заслужили подобную участь. В этом городе оставили Господа, так почему же тогда Вадабаоф должен заботиться о заблудших? Здесь всё будет отстроено заново, но уже другими и для других. Инквизитор надеялся, что следующие жители окажутся хотя бы немного порядочнее.

Юноша вышел на небольшую привратную площадь, где неустанно сжигалась заразная плоть. Пламя показалось ему странноватым. На сей раз в нём присутствовало слишком много фиолетовых оттенков. Неестественный цвет. Цвет колдовства.

День и нощно бдящих сестёр из Ордена Освобождения Духа на этот раз видно не было, зато рядом с костром на мостовой была нарисована огромная пентаграмма. В центре которой лежал раздетый догола, хорошо знакомый Дицуде человек. Раскинутые в стороны руки и ноги точно вписывались в вершины пятиконечной звезды, на последнюю вершину была направлена обрамлённая козлиными рогами голова. При ближайшем рассмотрении оказалось, что рога грубо прибиты к черепу трупа гвоздями – настоящее святотатство!