Подъезд к бурлящей толпе двух машин такси не привлек особого внимания. Однако когда из них вышли шесть крупных мужчин, одетых в дорогие классические костюмы, с кожаными дорожными сумками наперевес, все резко изменилось. Взгляды тут же сошлись на новоприбывших.

Пятеро выглядели чрезвычайно похоже благодаря черным костюмам, лакированным туфлям, и хлопковым рубашкам того же цвета. Единственной яркой деталью в их образе были золотистые галстуки из атласной ткани.

Последний, шестой, привлек больше всего внимания. И не только из-за белоснежного классического костюма с небесно-голубой рубашкой, расстегнутой по самое солнечное сплетение. Дело скорее в размерах. В ненормально больших мускулах, буграми выпирающих из-под плотной ткани, и выглядывающих из-под расстегнутой рубашки.

— Кто это?… — Молодая девушка в очках, пришедшая поддержать своего парня на соревнованиях, не могла оторвать взгляд от полуобнаженной массивной груди.

Парень, державшей ее за руку, крепко сжал пальцы, выводя подругу из забытья. Он не ответил, потому как и сам не узнал никого из прибывших. А вот несколько тренеров различных команд со всей области признали Расула Абдулрашидовича, хоть и не сразу.

Рыжий чеченец с зализанными назад волосами, и неожиданно расчесанной бородой, выглядел совсем непривычно. Особенно без спортивки, растянутых трикошек, и свистка.

— Мне вообще не нравится, как на нас пялятся. Вообще. Обязательно это носить да? — С тяжелым горским акцентом прошептал Расул, идущий вровень с Павлом. — Давай как раньше, а? Нормально было.

Если бы начальник не постановил пижонскую униформу, да еще и с золотым галстуком, он бы ни за что не одел подобное, даже на праздник. Что уж говорить о соревнованиях.

— Впечатление. — Паша ответил с улыбкой, оглядывая разрозненную толпу, скучкованную вокруг определенных спортивных команд, в поисках Мишани и Вити. Парочка должна была встретить их снаружи. — Мы здесь, чтобы продать впечатление. Дать понять спортсменам, что в стране, где у людей нет работы, нет нормальной одежды, нет особой надежды на будущее, и даже банального разнообразия продуктов, существует другая жизнь. Жизнь, которую можно получить, работая на меня.

Паша объяснял назидательном тоном. Не сказать, что ему не нравилось без повода пушить хвост, однако в данном конкретном случае, он действительно преследовал цель привлечь персонал. И первый шаг показать серьезность фирмы — обзавестись собственным дресс-кодом.

Разношерстная толпа в спортивках производит совсем не то же впечатление, что серьезные мужики в классических костюмах. Касаемо золотых галстуков… фишечка конторы, дающая понять принадлежность. Ну и дорого-богато, как без этого? Именно так с этих пор должна будет одеваться охрана. Неудобно? Так им и не надо руками-ногами особо махать, либо используй оружие, либо лови телом пули, вот и все что требуется.

Вскоре из толпы протиснулись Мишаня с Витей, а за ними родители Павла, и родственники из Подмосковья.

Кто бы мог подумать, что несколько знакомых лиц, потянут за собой целую змейку людей.

Почти тридцать одноклассников, дюжина человек из параллелей, и классная руководительница — Любовь Геннадьевна.

— Какого?… — Паша остановился с ошеломленным выражением лица. Он оглядел знакомые околошкольные физиономии, после чего повернулся к Мишане и Вите с немым вопросом.

Отличник, поймав вопрошающий взгляд, быстро покачал головой, и пихнул толстяка вбок. Тот, с неохотой, подбежал к другу детства, после чего еле слышно прошептал:

— Это… Тебя в школе не было вчера. Одноклассники докапывались, где ты, что ты, как ты, пришлось сказать, что готовишься к соревнованиям. — Мишаня признавался виноватым тоном, опустив при этом глаза. Вчера, после школы, он встретился с другом в поместье. И только там узнал, что тот отпросился у директрисы, соврав о встрече с милиционерами. Ну а в своей собственной лжи Мишаня не решился признаться, так как прекрасно понимал, что разрушил правдоподобную историю про милицию своим длинным языком. — В итоге из-за этих вонючих сплетников вся школа все узнала, а после уроков Любовь Геннадьевна позвала желающих поболеть за тебя. Катя, кстати, не пришла.

Последняя фраза была предназначена для того, чтобы отвлечь внимание друга, однако фокус не сработал.

— Самый большой и вонючий сплетник здесь — ты. Есть еще тренер… Но он, хотя бы, просто собирает и передает информацию, не набалтывая ничего сверху. — Смерив толстяка грозным взглядом, Паша вздохнул, после чего переменился в лице, и улыбнулся подошедшим родителям. — Долго ждете?

Отец уже собирался дать отрицательный ответ, однако татарка встряла первой:

— Конечно, долго, почти час стоим! Эти ваши организаторы совсем ничего не умеют. И ты… — Карина критически оглядела сына, с аккуратно уложенными волосами, контрастирующими с небрежно расстегнутой рубашкой. — Застегнись, давай. Стыд и срам, все же смотрят. И на улице не лето, даром что солнце.

Мама быстро подошла к здоровяку, и начала застегивать небесно-голубую рубашку под смешки одноклассников, и пристыженное бурчание Павла. Он прибыл производить впечатление мощного-резкого-четкого бизнесбога. Какого хрена вдруг спали штаны, и показались трусы с сердечками?

Глава 100

Первый матч

С трудом, но Павлу удалось избавиться от назойливого внимания матери. Все благодаря работникам федерации самбо, наконец, закончившим организацию помещения.

Зрителей, слава рогатому, разместили в зрительской зоне, отдельно от спортсменов. В то время как последние вовсю начали разогреваться, и готовиться к первым схваткам, которые должны пройти примерно через час-полтора.

Когда Паша узнал, что ему придется торчать здесь без дела столько времени, он мрачно покосился на тренера. Рыжий точно знал, как все здесь устроено, и даже не предупредил.

«Столько времени пропадает! Я мог бы… Пока не придумал. Но точно мог бы!».

Скидывая дорогое с виду, но в действительности дешевое шмотье, стоившие около восьмидесяти рублей за весь образ, от туфель до рубашки восемь икс-эль, Паша костерил про себя тренера. Одновременно напяливая шорты, борцовки, и самбовку. Переодевался он чрезвычайно быстро, чтобы ненароком не засветить шрамы перед близкими, однако внимательно следившие за ним тренера и спортсмены других команд, успели разглядеть самое главное. И от увиденного им резко захотелось ввести допинг тест.

— В твоем весе восемь человек, три раза поборешься и все. — Едва ли не кожей чувствуя негодование ученика, Расул Абдулрашидович попытался привнести немного позитива в бочку дегтя. Однако Паше как-то не до этого, он прокрутил голеностоп, встряхнул руками, и начал грозно расхаживать туда-сюда. Надеясь, что из восьми человек, к моменту схваток, половина передумает. А было из-за чего…

Спортсмены и зрители глазами в пять копеек смотрели на массивные ноги, по которым широкими протяженными дугами вздувались мышцы. Мощные икры почти не уступали в толщине бедрам некоторых мужчин. А скрученный волокнистый узор на задней части, напоминал что-то злокачественное, и болезненное, но при этом чрезвычайно сильное.

Пугающее зрелище.

В восьмидесятые еще не была широко распространена культура бодибилдинга. Не говоря уже о том, что на мистере Олимпия этого года выступали пуськи, форма которых и рядом не стояла с нечеловеческой формой юноши. Ли Хейни — чемпион восемьдесят восьмого, шоколадный стодесятикилограммовый красавец, на фоне Павла смотрелся бы оголодавшим африканским ребенком. Так что увидеть двухметровое, стодвадцатикиллограмовое животное, у которого процент жира падал с каждым новым принятием титанида — все равно, что в античности увидеть Геракла воочию. Никто не мог знать, какой силой обладает этот спортсмен, однако чисто визуально он подавлял.

Но дальше началось то, что заставило лица большинства бойцов перемениться с выражения… «Нихрена себе…», в «Ну нахер!».