— У меня никто, ничего, никогда не заберет. — Паша с улыбкой подмигнул красавице, густые темно-каштановые волосы которой опускались почти до колен.

Вкупе с плавными, но не размытыми, как у азиатов, чертами лица, ее необычная внешность преображалась в нечто завораживающее. Обладающее особым возвышенным шармом. Она — единственная, кто в этом доме выглядел по-настоящему оторванным от низшего сословия.

— Дарья, ступай в свою комнату. — Заметив, каким взглядом незваный гость порочит его дочь, Демьян поспешил развести их по разные стороны.

Однако девушка оказалась совсем не кроткой:

— Слепой уверенностью шиты ваши строки, неужто жизнь не подала уроки? — Цитируя то ли строчки из книги, то ли собственносочиненную кляку-маляку, Дарья одарила грубияна покровительственным взглядом.

Она участвовала в споре, но будто была отстранена от всего этого. Такие люди, смотревшие на него сквозь ноздри, Павла бесили больше всего.

— Это ее нормальное состояние, или с утреца особого чаю хлебнула? — Повернувшись к главе семейства, Паша полюбопытствовал с живым интересом. На самом деле, не желая знать ответ на отвлеченный вопрос. Он быстро вернул разговор в нужное русло: — Короче говоря, я смогу справиться с последствиями приобретения поместья. Это полностью, от и до, моя забота. От вас лишь требуется согласиться на выгодную сделку.

Пока Паша охаживал Демьяна, Мария попыталась увести дочь прочь. Однако, несмотря на то, что сама она весьма приличного роста, почти сто восемьдесят сантиметров, с Дарьей сравниться не могла. Девушка просто встала колом, отказываясь уходить. На красивом лице были видны следы борьбы: Желание облить возмутительного грубияна помоями, сражалось с дворянским воспитанием, требующим в любой ситуации сохранять спокойствие, собранность, и в первую очередь, достоинство.

— Павел Сергеевич, мне бы не хотелось переводить дружескую беседу в обмен грубостями, однако вынужден настаивать, чтобы вы приняли отказ, выпили чаю, и пошли прочь. Сергеевы сами в состоянии сохранить свое имущество. И у нас есть для этого самый лучший помощник. Он всегда был, и всегда будет. — Демьян вел себя вежливо, сохраняя нейтральный тон, однако посыл более чем красноречив. Когда же на его слова о помощнике собеседник удивленно вскинул бровь, дворянин объяснил: — С нами бог. Он сохранит праведных.

На этот раз Паша не смог удержаться, и прыснул со смеху. Его и без того не самая приятная физиономия, в глазах Сергеевых стала совсем отвратительной.

— Какой именно Бог? — Паша вытер указательным пальцем несуществующие слезы с краешков глаз. — Тот, что вечером проглатывает солнце, а утром выплевывает? Или тот, что молнии мечет, и проповедует инцест? А может тот, который сопровождал семью Романовых во время расстрела?

На последние слова, сказанные без всякого юмора и игривости, Демьян отреагировал бурно. Ну… Насколько позволяла воспитание. Он резко встал из-за стола, гневно уставился на гостя, поправил рубаху, а зачем сел на место.

— Бог един! А вы, значит, жертва советского атеистического образования? — Заметив, что Павел взял вторую чашечку чая с подноса, Демьян не мог найти повод немедленно прогнать его. А потому был вынужден продолжать беседу.

Даже Мария перестала спроваживать дочь, неодобрительно глядя на гостя, и пытаюсь всем видом дать понять, что ему здесь не рады.

— Конечно же, нет. Я верю в Бога. — Уловив странность с чаем, Паша поднес чашку ко рту, и заметил, как губы Демьяна чуть приоткрываются, а зрачки сужаются. Затем он отдалил от себя чашку, увидев ровно противоположную реакцию. И так проделал несколько раз, забавляясь странной ситуацией. — В единственно верного бога, имя которого, в отличие от вас, знаю. Имя его — Ктулху.

Когда прозвучало имя Бога, веки Дарьи дернулись. Она шагнула вперед, вновь входя в пространство кухни, однако была нежно остановлена за живот ладонью матери.

— Ктулху? Хмф… это что-то из Полинезии? — Не сдержав фырка, Демьян гневно отпил чаю, если это действие вообще можно делать гневно. — Вы где-то услышали имя языческого бога, но что насчет молитв? Отче наш, Божьей Матери, царю небесному. Есть ли что-то подобное в твоей религии? Есть ли что-то, что может так чисто и праведно обратить слова человеческие в высокое прошение? В плач дитя, тоскующего по отцу небесному?

Паша, ко всему общему удивлению, отзеркалил предыдущие действия хозяина квартиры. Он резко встал, окинул яростным взглядом, поправил пиджак, сел, и отпил чаю.

— Ваши сомнения возмутительны. Я прочитаю молитву, ее должно быть достаточно, чтобы убедить даже такого предвзятого человека. — С чувственностью и пылкостью истинно верующего, Паша прочистил горло, после чего начал нараспев: — О ты, кто лежит мертвым, но вечно видит сны, слушай, слуга твой взывает к тебе. Услышь меня, о могучий Ктулху! Услышь меня, повелитель грез! В башне твоей, в Р’лиех, они заточили тебя, но Дагон разорвет твои проклятые оковы, и царство твое снова восстанет из праха. Жители глубин знают твое тайное имя, Гидра знает, где пребываешь ты. Открой твой знак, дабы я мог узнать твою волю здесь, на Земле. Когда смерть умрет, тогда наступит время твое, и ты больше не станешь спать. Надели меня властью успокаивать волны, чтобы мог я услышать твой зов. В жилище своем, в Р’лиех, мертвый Ктухлу ожидает во сне, но он восстанет, и царство его вновь наступит на Земле.

Понахватав из памяти Лавкрафтовской мешанины, Павел с удовольствием уставился на собеседника: Когда молитва закончилась, Демьян схватился за сердце, указывая дрожащим перстом в его сторону.

— Ты… Ты!… Богохульник! Сатанист! — С трудом дыша, дворянин начал путаться в словах.

Он был в гневе, в смятении, в шоке, трудно даже попытаться описать чувства в этот момент.

— Батюшка! Как ты? — Дарья первая ринулась на помощь, и поддержала привставшего отца, готового свалиться в обморок. — Успокойся, он — не богохульник, и не сатанист. Просто грубиян и дурак. А Ктулху его — персонаж из книг безумного араба, не настоящий Бог.

— Он такой же настоящий, как персонаж из книги безумного еврея. — Паша не собирался давать заднюю, за что мгновенно поплатился, получив пощечину от Дарьи.

Удар был слишком медленным, чтобы он не успел отреагировать. Но защита от нападок девушки в такой ситуации, могла только ухудшить ее. Впрочем, об этом стоило подумать несколько фраз назад…

— Уходите! Мы не продадим вам дом, и вообще ничего не продадим. — Дарья ничуть не испугалась суровых глаз Павла, которому от удара было ни тепло, ни холодно. — Батюшке плохо, так что вы здесь все равно ничего не получите. Вон! И деньги не забудьте.

Схватив со стола три пачки банкнот, Дарья швырнула их в лицо негодяя. Однако Павел, несмотря на короткое расстояние, молниеносно схватил каждую, сложил в общую кучу, после чего бросил стопку в кожаную сумку.

— Вы продадите мне поместье, так или иначе… — Оценив раздрай, сотворенный его собственным ртом, Паша не стал задерживаться.

Если Сергеевы верят, что могут удержать поместье, нет никакого смысла убеждать их. Нужно показать на примере, что если кто-то захочет этот дом, он его получит.

Глава 99

Впечатление

Неудача в покупке поместья омрачила настроение Павла, однако мир не вращался вокруг него. Время не перестало течь. День соревнований наступил, как и должен был.

Большое количество спортсменов и болельщиков собралось возле Нагорного дворца спорта.

Самбо, конечно, не хоккей. Однако совокупность тренерского состава, родственников, знакомых, и спортсменов, сформировала весьма внушительную толпу.

Федерация самбо Горьковской области, выступавшая организаторами состязания, умудрилась накосячить даже в таком непыльном деле, как выбор помещения.

Оказывается, параллельно самбистам, на городском уровне выступали и художественные гимнастки. Так что прямо сейчас персонал Федерации спешно перетаскивал маты из одного зала в другой, пока спортсмены и зрители томились на улице в ожидании.