- Ладно, рыжий, остановись! Твоя взяла. Но ты уверен, что вашему Великому Магистру нужен этот ветхий хлам за такие деньги? За последнюю цену я ещё готов избавить тебя от неприятных разговоров в Ордене. А то опасаюсь, как бы тебя самого не порезали на пергамент за растраты. Всё-таки товарищ по оружию, жалко...
- Нет, - Рэм быстро черкает в блокноте, вырывает лист, шепчет над ним что-то и вручает Евагрию.
Митька сморгнуть не успел: только что был здесь огромный мужик - раз, и нету. А Рэм и Ромига продолжают стоять над шкатулкой, будто псы над костью. Солдатик в ужасе понимает, что сумасшедшие, невозможные деньги не решили вопрос до конца. Окончательно его решит только сила. Кто там чей товарищ по оружию? Кто на чьей стороне? Пока торговались, Митька потихоньку вытянул у Рэма из кобуры наган, а теперь отступает бочком, стараясь стать незаметным. У него хорошо получается морок, даже Рэм иногда теряет из виду. "А может, отвлеку фашистскую сволочь!"
- Ты здорово подрос, Сонин, - усмехается сволочь, глядя ему прямо в глаза. Зенки чернющие, как ночь в чужом окопе, и взгляд до нутра пробирает. - Стрелять в меня из такой пукалки бесполезно. Рыжий не объяснил, что ли? А форма - маскировка, я не фашист. Мы все тут в некотором роде союзники, враги одного врага. Разберёмся между собой мирно.
- Митька, стоять! - рычит Рэм. - Ромига, я тоже не понял! Мы между собой разобрались уже. Какого х... драконьего ты ещё здесь?
От командирского рыка Митька с маху садится на подвернувшуюся липовую колоду. Таким бессильным и бесполезным идиотом он себя давно не ощущал, аж плакать хочется. Долговязый тонко улыбается.
- Такого драконьего, Рик, что у меня к тебе деловое предложение. Информация за информацию. Я могу рассказать тебе, что именно ты нашёл. Ты за это дашь мне посмотреть записи.
- Может ещё копии тебе позволить снять? Какого мантикорьего хвоста мне быть щедрым? После того, как ты вшестеро взвинтил цену! - Рэм подхватывает ларец подмышку, вскидывает руку знакомым Митьке жестом, собирается вызвать портал. Ужас: неужели уйдёт один? Оставит с этим непонятным, то ли фрицем, то ли кем...
- Я буду очень тебе признателен, если позволишь сделать копии. Думаю, признательность будет взаимная, - не отстаёт Ромига. - Ты заглядывал в рукописи?
- Не успел. Прятала их зелёная ведьма. На верхнем листе - корич. Внутри, очевидно, он же.
- Нет, чуд! Внутри шифр. Личный шифр фаты Медяны. Просто так ты его не прочитаешь, и никто не прочитает. Зато у меня есть ключ от шифра. Копию ключа меняю на копию записей. Согласен?
Рэм недовольно морщится, но Митька чует в нём огонёк растущего интереса:
- Хорошо. Показывай ключ, посмотрим вместе рукописи и решим.
А вот это уже настоящий повод для паники! Снимать копии с толстенной стопки бумаг - дело не на час, не на день. Значит, командир не намерен возвращаться туда, где их ждёт Горюнов с "языком". Они не пойдут обратно через фронт. И судьба самого Митьки... Хотя он поклялся Рэму, что никому ничего не расскажет... Но сбежать не дадут, а постоять за себя, кажется, нечем.
- Что с этим, твоим? - вторя Мишкиным паническим мыслям, спрашивает Ромига.
- Под обещанием, и нужен мне живой, - твёрдо отвечает Рэм.
- Ты взял обещание, ты вернёшь. А мне лишние свидетели ни к чему, - долговязый швыряет Митьке в лицо клубок тьмы, и мир гаснет.
Муравей забрался за шиворот, рука затекла, бок стынет от сырой земли. Митька открыл глаза и увидел профиль своего командира на фоне предзакатного неба. Рэм сидел, чуть откинув голову назад, прикрыв глаза. С таким усталым и, в то же время, умиротворённо-довольным видом, будто только что сдал трудный экзамен. Рыжий мальчик, как назвал его Горюнов, почти ровесник Митьке... Нет, почуял взгляд, обернулся, прожёг своими углями насквозь:
- Очнулся? Сейчас заберём Горюнова с немцем и пойдём домой. Сделаю портал сразу к Жмене, на нейтральную полосу. Там уже времени поговорить не будет, а ты заслужил разговор. Задавай вопросы.
Митька подбирает руки-ноги, садится, озирается - они на выгоне у пруда, между усадьбой и мёртвой деревушкой. Голова трещит, будто от души хряснулся затылком. Или хряснули...
- Рэм, что это было?
Командир хохочет взахлёб, такое у него замечательное настроение. Мотает головой, мол не могу ответить на такой дурацкий расплывчатый вопрос. Митька подбирается и собирается.
- Кто вы такие? Ты, Ромига-Чернов, Евагрий, Медяна, которая спрятала ларец?
- Бывшие, - сквозь смех говорит Рэм. В вечернем свете его короткие волосы, брови, ресницы сверкают как живое пламя. - Прежние хозяева этой земли. Те, кто жил здесь до вас, челов, а теперь... В общем, тоже живут, но очень тихо и незаметно.
- Бывшие? Баре, что ли? - не понимает Митька. - И почему ты говоришь "челы", что это значит?
- Челы - это ты, мой юный приятель, и все твои распрекрасные сородичи: белые, чёрные, жёлтые, серо-буро-малиновые в крапинку. Всё так называемое человечество. Вы считаете себя первыми и единственными разумными в этом мире. А между тем, до вас Земля принадлежала нам, чудам, - Рэм уже не смеётся, а грозно, как танк, нависает над Митькой. - Мы владели Землёй, а потом вы захотели её себе. Всю целиком. Как фашисты хотят сейчас твою страну... Нет, не совсем так. Фашисты убивают всех, кто им сопротивляется или случайно попадает под руку. Если победят, превратят выживших в рабочий скот. А твои предки не делали разницы между воинами и мирным населением. Пленных не брали. Им вообще не нужны были живые чуды. Мужчины, женщины, дети, старики - все сгорели в огне.
Лютая, испепеляющая ненависть в глазах Рэма, и Митька сжимается в комок, прячет взгляд.
- Ты, чел, одной крови с теми, кто убивал моих родичей. Но и с теми, кто сжёг эту деревню, ты тоже одной крови. Ты, русский, и любой немец, вы оба - челы. Вы все для меня одно. Понимаешь?
Распрямиться почти так же трудно, как под обстрелом. И всё-таки Митька смотрит Рэму в лицо и задаёт следующий вопрос:
- Тогда почему ты сказал, что сражаешься на нашей стороне, против фашистов?
- Потому что я действительно сражаюсь на вашей стороне против фашистов. Потому что от исхода вашей, мать её, войны зависит безопасность последнего убежища чудов. И за это я вас ещё сильнее ненавижу. Трусов за то, что воюют плохо, героев за то, что слишком живо напоминают мне о нашем поражении. Всех вместе за то, что понаделали серьёзного оружия. Исхитрились! Даром, что отвергли магию, извели своих магов. Да, Митька, ты тоже бывший. Ошибка природы, обсевок в поле. Твоё место рядом с нами. У челов не научишься ничему, кроме примитивного морока и пары-тройки фокусов. А главное, колдовскую силу не раздобудешь, - Рэм выудил откуда-то и подбросил в воздух знакомый Митьке браслет. Штуковина блеснула на солнце и приземлилась обратно на ладонь командира.
"Сам же учил, Рэм! Когда в тебя целятся, смотри в глаза, а не на оружие. Когда зовут на приманку, тем более смотри в глаза охотнику. Да, мне стыдно, я чувствую вину за древнее душегубство, о котором ты, похоже, не врёшь. И я побаиваюсь тебя, потому что ты сильнее. Но это не повод вить из меня верёвки!"
- Командир, скажи прямо, к чему ты ведёшь? Чего ты от меня хочешь?
- Твоего решения. Пойдёшь со мной в убежище учиться колдовству? Или останешься на фронте, рядовым среди обычных челов?
- Долго учиться?
- Несколько лет.
Митька снова сжимается в комок, закрывает глаза. На этот раз не от страха: нужно сосредоточиться и подумать. Хотя решение уже вертится на языке: "Это моя земля, это моя война, и воевать колдовством здесь не очень сподручно. Значит, не хочу терять время. Может быть, когда-нибудь, после нашей победы".
