Annotation

Вторжение, оно же ВОВ, оно же WW2. Немного другая история чела-новобранца и чуда-командира. Текст был сильно переделан для сборника "Охота на горностая", но окончательный отбор не прошёл, поэтому здесь.

Чоргорр

Чоргорр

Первый командир, версия для конкурса

Т. Чоргорр [email protected]

Первый командир

Весна 194 3

Капли ледяного апрельского дождика вкрадчиво постукивали по брезентовому пологу над входом в землянку. Тихий звук, но его не могла заглушить ни близкая канонада, ни храп спящих вповалку усталых людей. Тот, кто лежал с краю, заворочался, натягивая на голову шинель, крепче прижался к спине соседа. Холод земли пробирал до костей даже сквозь настил из лапника. Противно сосало под ложечкой: больше от страха и бесприютности, чем от голода. Голод восемнадцатилетнему Митьке был не в диковину. До призыва он, как и мать, получал паёк по рабочей карточке, но трое иждивенцев - младшие сестры и братишка... Теперь они остались дома, далеко на востоке, а у Митьки новая обязанность - защищать их от клятого фрица.

В зябком полусне он вспоминал призыв, короткую учёбу и путь к фронту. Первые потери начались задолго до передовой, от немецких бомб. Очень скоро рядом не стало никого, с кем уходили на войну с родного завода. Он встречал новых хороших людей, но они мелькали мимо слишком быстро, чтобы успеть подружиться. Тем более, мало кто воспринимал Митьку всерьёз. Левофланговый в любом строю, щуплый, едва начавший бриться, он замаялся отвечать на вопрос, сколько лет приписал, чтобы попасть на фронт: два или три. Сердитому "Нисколько!" не верили.

В полк, где Митьке предстояло начать новую солдатскую жизнь, направили три десятка человек. Новеньким выдали сухой паёк, угостили кипятком и махрой, показали, где расположиться на ночь, обещали с утра распределить по подразделениям. Полк стоял сейчас во втором эшелоне, значит, в бой ещё не завтра. Наверное. В любом случае, Митька уже на месте, и этому следует радоваться.

Он так устал в пути, что молча сжевал хлеб, подобрал с ладони крошки и завалился спать. Холодно, жёстко, кто-то незнакомый храпит рядом - какая разница! Но две кружки кипятка, которые Митька проглотил в тщетной надежде согреться, слишком быстро начали проситься наружу. Когда давление стало нестерпимым, Митька встал. Пошатываясь и отчаянно зевая, побрёл на запах отхожего места. Отлил, хотел вернуться досыпать, и понял, что не помнит, куда. Глупо, стыдно заблудиться в трёх соснах и нескольких траншеях. Где та землянка? Как её искать в темноте? Хоть бы луна выглянула!

Влез на отвал земли осмотреться - и заворожено уставился на запад. Туда, где за полями и перелесками ревела, грохотала, отсвечивала заревом в подбрюшье низких туч линия фронта. От вида этих зарниц, от промозглого ветра последний сон слетел с Митьки. Новобранец встряхнулся, как воробей на заборе, погрозил кулаком пылающему горизонту: "Ну, держись, фриц!" Получилось не слишком убедительно, хорошо, никто не видел. Только потом Митька опустил взгляд ниже, и среди кромешной тьмы, укрывавшей позицию, различил крохотный огонёк. Подумал: где свет, там не спят. Пусть поднимут на смех, пусть отругают за разгильдяйство, но либо пустят к себе до утра, либо отведут на место.

Единственный лучик пробивался сквозь дырку от сучка в двери большой землянки, а может, блиндажа. У входа стоял часовой, который пока не заметил Митьку. Внутри кто-то кого-то по-командирски отчитывал. Соваться туда - мол, пошёл по нужде, заблудился, помогите - Митьке стало невыносимо стыдно. И если здесь командный пункт, то новобранец сам сообразил, как пройти к своей землянке. Но стоял столбиком, неотрывно глядя на свет. Знал: если долго смотреть на что-то яркое, кажется, будто меньше замёрз. А если постараться, можно сделать себе по-настоящему тепло. Потом ещё сильнее озябнешь и устанешь, но минуты тепла...

Он уже начал согреваться, когда чья-то рука опустилась сзади на плечо. Над ухом прозвучало тихое, но грозное:

- Кто здесь?

Душа Митьки разом ушла в пятки, пятки примёрзли к земле:

- Я... Дяденька, только не бейте! - запричитал, будто попался с поличным в чужом саду.

"Хозяин сада" легко развернул его лицом к себе, переспросил ещё грознее:

- Кто "я"? - силуэт рослого широкоплечего мужчины едва угадывался в темноте, а там, где у человека зрачки, словно бы два уголька рдели.

- Митька, новобранец, - ответил Митька, выбивая зубами отчаянную дробь. - А вы к-к-то?

- Смирно! Доложи по форме. Кто таков, что здесь делаешь? - глубокий баритон звучал уверено и властно, Митька ни на секунду не усомнился, что некто с глазами-угольями имеет право задавать вопросы и требовать ответа по уставу.

Митька выпрямился, отсалютовал - скорее по-пионерски, чем по-воински:

- Товарищ командир, не знаю, как обратиться, разрешите доложить: Дмитрий Сонин, рядовой, прибыл в расположение части вчера вечером. Спал, встал по нужде, заблудился, пошёл на огонёк.

Незримое пламя лизнуло натянутые нервы парнишки, обожгло, но не согрело ни капли.

- Правду говоришь, хорошо. Вольно! - собеседник пригасил свои угли. - Ты, Дмитрий, осторожнее ходи по ночам. А то налетишь на мину, или часовой подстрелит. Мало ли опасностей в темноте?

Голос звучал спокойно и чуточку насмешливо. Огнеглазому те опасности, видать, не грозили. А новобранец уже совладал с испугом и злился. Равно на себя и того, кто напугал, а теперь подтрунивает.

- Я темноты не боялся даже в детстве!

- Можно подумать, оно у тебя кончилось. Сказки любишь?

Вопрос настолько неожиданный и неуместный, что Митька замялся с ответом. Посмотрел на собеседника, как на чокнутого, ожёгся о его взгляд. "Да что такое, в самом деле? Никогда не видел, чтобы у людей глаза так светились. И от бабушки не слыхал". Вздохнул, вспомнив её недавние похороны:

- Не до сказок теперь. Война.

- А если сказки помогут тебе бить немцев?

Митька примерно догадался, куда собеседник клонит. "Небось, высмотрел своими огненными зенками, как я греюсь". Ответил осторожно:

- Такие я бы послушал. А разрешите спросить?

- Разрешаю.

- Почему у вас глаза горят? И как к вам обращаться?

- Обращаться - лейтенант Чудов, Рэм Викторович. А по первому вопросу - сказку на ночь я тебе расскажу в другой раз, сейчас некогда. Пойдёшь служить ко мне под начало, рядовой?

Митьку вопрос удивил и озадачил. Обычно ему, недомерку, долго и старательно приходилось доказывать, что он чего-то стоит. А лейтенант Чудов сходу разглядел в нём кое-какие скрытые таланты. Наверное, потому что сам такой. Митька ответил:

- Я теперь человек военный. Где прикажут, там и буду служить.

- А я тебя всё-таки спрашиваю. Ты сам пошёл бы?

- Я вас ещё толком не видел, не знаю, что вы за птица. К хорошему командиру пойду, будь он хоть чёрт с рогами!

Собеседник Митьки захохотал так, что часовой у командного пункта должен был всполошиться, даже если проспал весь их разговор в десяти шагах от себя. Не всполошился. Может, голос узнал, а может, просто не слышал ничего. Митька знал: по-всякому бывает.

- Рогов у меня нет, извини, - отсмеявшись, сказал Чудов. И добавил очень жёстко. - Чтобы оценить командира, нужно идти с ним в бой. Иначе - никак.

Митька кивнул: возразить нечего, а ответить "да" или "нет" он был не готов. В глубине души склонялся к "да", но утро вечера мудренее. Собеседник по-своему истолковал молчание новобранца.