Незадолго до отправления в боевой поход удалось довести до ума первый пароход, полностью изготовленный на верфи Дальнесоветска, которому дали название «Энтузиаст». Этот корабль, оснащенный уже вместо гребных колес настоящим винтом, получился похожим на пароход-клипер или даже на пароход-фрегат. Он и возглавил советскую эскадру. За ним в кильватер выстроились колесные пароходы, переделанные из галеонов: «Передовик», «Ударник» и «Новатор». А замыкали кильватерную колонну совсем новые «Коммунист» и «Комсомолец», усовершенствованные и имеющие по две трубы и по два двигателя Стирлинга, каждый из которых крутил свое гребное колесо, благодаря чему «Коммунист» и «Комсомолец» обладали невероятной маневренностью, способностью разворачиваться почти на месте, крутя своими колесами в разные стороны. Да и скорость за счет применения сдвоенных машин у них была выше, чем у первых дальнесоветских пароходов на стирлинговой тяге.

Тем утром, когда жители Дальнесоветска провожали эскадру в далекий и опасный путь, погода стояла отличная. А на пирсе долго играл духовой оркестр, состоящий из чаморрийцев, одетых в белую морскую форму, заглушая бодрой музыкой причитания жен и невест, провожающих в неизвестность своих любимых. Женщины понимали, что дальний поход на таких небольших корабликах и без того дело рискованное, а тут еще и война за Нефтяной назревает. И неизвестно, все ли моряки вернутся назад. Потому дамы долго не желали расходиться, вглядываясь в морскую даль.

А корабли все отдалялись, уходя из гавани за пределы видимости. Лишь дымы из их труб еще долго виднелись над горизонтом. Эскадра вооруженных пароходов, состоящая из шести вымпелов, выходила в Филиппинское море. А наверху в прозрачном воздухе высоко над кораблями скользил по небесной лазури серый аэростат, снизу кажущийся маленьким, который, на самом деле, был больше любого из кораблей. Даже шестидесятиметровый флагманский «Энтузиаст», на котором шел сам вице-адмирал Павел Петрович Колясников, уступал по длине этому летательному аппарату, названному «Красный буревестник».

Стоя на мостике «Передовика», расположенном на приподнятой площадке надстройки, сделанной впереди дымовой трубы, между ней и фок-мачтой, Никита Прохоров не думал о том, что может погибнуть в этом походе. Хотя, конечно, ходить к далеким берегам на подобной посудине с деревянным корпусом размером с портовый буксир, ему еще никогда не приходилось. Впрочем, несмотря на небольшие размеры, если верить инженерам, подобный кораблик, оснащенный двигателем Стирлинга, предполагал значительную экономию топлива и должен был преодолеть расстояние до острова Нефтяного без дополнительных бункеровок, если только не придется бороться со штормами. На такой крайний случай имелось запасное парусное вооружение.

Накануне Никита попрощался с женой и детьми. А потом еще были и общие проводы с торжественным построением, с митингом на пирсе и с поднятием флагов на кораблях. Провожать моряков пришли очень многие жители Дальнесоветска. И не только те, которые четыре с небольшим года назад попали в иное время, а и испанцы вместе с чаморрийцами. Потому что экипажи на корабли набрали смешанные, да и бойцы, которых везли на выручку защитникам острова Нефтяной, тоже подобрались разных национальностей. Но, объединяло их всех сознание того, что готовились они вступить в бой за свою социалистическую страну, которую искренне считали единственной свободной страной шестнадцатого столетия.

Поднявшись на самую высокую башню султанского дворца в сопровождении самого султана, Федор Яровой оглядывал местность в бинокль. А Анджи Пангеран с удивлением пялился на него. Когда же Федор дал и ему взглянуть, тот сразу отшатнулся, чуть не выронив бинокль и воскликнув:

— Это какая-то магия!

Федор взглянул на него, сказав испанцу-переводчику, стоящему рядом:

— Переведи ему, что никакой магии в этом предмете нет, а есть лишь наука, которая называется оптика.

Но, султан и такое объяснение, похоже, понимал с трудом.

— Эх, темнота восточная! — воскликнул Яровой, не сдержавшись.

Но, толмач перевел не совсем так, потому что султан спросил:

— Вы говорите, что тьма надвигается с востока?

Яровой проговорил:

— Да нет же. Я совсем другим озабочен. Если вы хотите, чтобы я организовал оборону вашего порта, то необходимо эвакуировать оттуда всех этих нищих, заселивших трущобы на самом берегу возле пирсов. А сами трущобы надо снести. Иначе, при высадке противника, грозит очень большой пожар, в котором может сгореть и весь остальной город. Ведь неприятель не станет церемониться. Да и мы тоже будем стрелять зажигательными по их кораблям. И мне не хотелось бы, чтобы несчастные оборванцы зря погибали целыми семьями. Потому надо немедленно их всех оттуда отселить.

— Но, куда же я их отселю? — удивился Пангеран.

— Куда хотите. Хоть к себе во дворец. Но, отселить их из предполагаемой зоны боевых действий надо обязательно.

Капитан-лейтенант Федор Яровой устроил свой штаб в городе не в деревянном султанском дворце, а в индуистском храме бога-слона Ганеши. Сооружение выглядело очень старым. После принятия ислама султаном Таракана, оно казалось совсем заброшенным. Так и было. Ведь местные жители с тех пор боялись поклоняться прежним богам под страхом смертной казни. Они опасались даже подходить к этому храму, отчего вокруг его основания буйно разрослись травы, а лианы устремились вверх по стенам, разрушая кладку.

Установив своим указом ислам вместо индуизма, Анджи Пангеран собирался отдать приказ разобрать этот старинный храм. Султан предполагал, таким образом, не только стереть память о старой вере, но и собирался использовать камни храма для строительства дозорных башен. Вот только Пангеран не успел этого сделать, потому что и без того забот у него все время хватало, да и мастера, хорошо умеющие работать с камнем, в городе отсутствовали. Потому все постройки в Таракане делали из дерева, бамбука, да пальмовых листьев. Храм Ганеши был таким древним, что имена тех, кто построил его, никто и не помнил. И искусство подобного строительства местные жители давно утратили.

Тем не менее, именно этот храм являлся единственным каменным зданием города, кроме посольств Брунея, Сулу и Минданао, выстроенных возле порта иностранными мастерами. Пусть и очень старый на вид, обветренный и с трещинами кое-где, все-таки он был прочным и высоким, напоминающим толстую башню вычурной ступенчатой формы с многочисленными архитектурными излишествами, с барельефами, изображающими слонов и людей в странных переплетениях с растительными орнаментами. И эта необычная башня возвышалась на двадцать метров. А, поскольку, все это место, где располагалась главная городская площадь, стоял султанский дворец, мечеть и старый храм, было приподнятым над уровнем моря еще метров на двадцать, наверху каменного строения получался отличный наблюдательный пункт, с которого просматривались весь город и порт. Потому Яровой и вытребовал у Пангерана этот храм себе. Расчистив с помощью своих морских пехотинцев дозорную площадку на самом верху от птичьего помета и прочего мусора, он приказал водрузить там красное знамя, объявив тем самым всему населению столицы султаната Таракан с одноименным названием, что город находится под защитой советской власти.

Пулеметчики Григорий Петров и Илья Доренко, получив приказ установить пулемет наверху старинного сооружения, рассматривали необычный город, который распростерся вокруг них. В отдалении виднелся порт. В его гавани и у причалов стояли корабли разных форм и расцветок: небольшие катамараны, галеры с многочисленными веслами и парусники. Между ними по акватории сновали маленькие весельные лодчонки. А прямо вокруг того места, где находились Петров и Доренко, расположился на небольшой возвышенности городской центр.