Последняя фраза была произнесена в никуда, так как передатчик Филин предусмотрительно отключил. На этой миссии инструкции не сковывали по рукам и ногам, так что полевой агент мог позволить себе некоторые вольности. Щёлкнула зажигалка, запалился кончик сигареты — и мужчина, не перестав подпирать столб, с наслаждением закурил. Окна второго этажа жилища объекта засветились тёплым жёлтым светом: прибытие объекта оживило дом, и прислуга наверняка засуетилась, начав изображать бурную деятельность и создавать видимость работы. В присутствии гостьи, объекта-2, они не особенно суетились. А вот парень, не постеснявшийся проредить как бы не пятую часть преподавательского состава академии, их пугал.

Но не успел псион хотя бы немного насладиться хорошей сигаретой, как цепкий взгляд дёрнулся чуть правее, к «последователям» — студентам, решившим, что им обязательно нужно возглавить фан-группу восходящей звезды. Теперь их почему-то было двое, и они бежали сломя голову. А потом один из них, крупный светловолосый крепыш, характерным образом дёрнулся и кулем полетел на землю.

Слишком характерным для того, чтобы опытный полевой агент не понял, что именно там произошло.

Сигарета упала в траву, а активировавший передатчик мужчина сорвался вперёд, подхватив себя телекинезом.

— Око, первый код. Выдвигаюсь к объекту. — Спокойный и уверенный тон, точное понимание того, что сейчас от него требуется, ни малейших калебаний — всё это выдавало в Филине профессионала. И как профессионал он понимал, что неясное чувство на периферии сознания возникло не просто так. А уж когда оно оформилось во вполне конкретное ощущение неправильности… — Око, подтвердите!

Но ответа не последовало, а у матёрого профессионала всё внутри похолодело. Полупрозрачной неровной плёнкой вспыхнул перенасыщенный энергией телекинетический щит, сплетённый из верёвок и канатов, а температура вокруг псиона резко опустилась. До последнего студента оставалось полусотни метров, но Филин уже понимал, что более тот не был целью неизвестного, раскрытого случайными свидетелями.

Миг — и отчётливо видимые всполохи пси начали развеиваться, а мужчина кубарем покатился по земле, чудом успев сгруппироваться после исчезновения поддерживающий его телекинетической силы. Едва слышимый хлопок вдалеке раздался одновременно с тем, как напротив виска псиона расцвёл ледяной цветок, остановивший прошедшую сквозь внешний слой защиты пулю. Филин сразу же бросился к ближайшему дереву, намереваясь если не укрыться за ним, то хотя бы создать помеху для стрелка, который, вероятнее всего, псионом не являлся, и полагался на зрение и технику. Одновременно с этим мужчина поднял в воздух пыль чередой телекинетических ударов по почве между собой и противником, и предпринял попытку выйти из области подавления огромной мощи пробойника. Но тот уверенно вёл свою цель, делая всё для того, чтобы стрелок закончил начатое: даже поднятие завесы в один момент осложнилось отрезающими полями, преодоление которого могло стать для полевого агента фатальной ошибкой. Тем более, стрелку помехи особо не мешали: вторая и третья пули увязли в ледяных глыбах, рухнувших с неба, — из области, не накрытой пробойником, — но уже четвёртая, намеренно пущенная мимо, сдетонировала, обдав агента градом мелких, но смертельно опасных осколков. Часть из них сдержала ткань формы, часть увязла в пластинах бронекостюма скрытного ношения, закрывающего лишь малую часть тела, но основная масса добралась до цели.

Брызнула кровь, а мужчина, от боли сжав зубы, понял, что у снайпера есть и спецбоеприпас, и навык его использования.

Лишь миг был у Филина для того, чтобы оценить ситуацию и принять решение, от которого зависела его жизнь. Ещё одна ледяная плита, призванная завершить временное укрытие и защитить псиона от обстрела, только-только пошла на снижение и не успевала закрыть его от особых пуль. Ещё один близкий разрыв спецбоеприпаса, скорее всего, окончательно лишит его подвижности: правую ногу полевой агент и так уже подволакивал, меняя свою позицию за ледяным укрытием, а правая же рука, принявшая на себя львиную долю осколков, была готова вот-вот повиснуть плетью. Кость осколки не перебили, но вот мышцам досталось, и их отказ был лишь вопросом времени.

Незаурядной силы и навыков пробойщик очень хорошо знал своё дело. Он умело создавал области подавления на пути полёта пули, тем самым не позволяя просто перехватить её на подлёте. Но одновременное подавление таких масштабов не могло позитивно сказаться на его концентрации «в моменте», и потому полевой агент принял единственно верное, как он считал, решение: сосредоточить усилия на небольшой области пространства, где могла пройти пуля, навязать «сражение» и выгадать жизненно необходимые ему секунды. Филин примерно представлял себе, откуда вёлся огонь, и потому легко просчитал все возможные траектории. Спереди и, отчасти, справа его закрывала глыба льда. А вот по левую руку и над головой прикрытия пока не было: область подавления была велика, и ледяные глыбы падали с большой высоты, пока просто не успев рухнуть на землю непреодолимыми препятствиями на пути любого снайпера. Как итог — существовало всего две области, в которых взрыв пули нанесёт ему серьёзный урон. И гарантированно «закрыть» можно только одну. Пятьдесят процентов на то, что он справится и выживет. Ещё пятьдесят — это смерть.

Лотерея, в которой шансов на выживание даже больше, чем в русской рулетке.

С одной стороны — уже плюс, но с другой…

Вариантов не было, и Филин сделал свою ставку, бросившись к уже имеющейся ледяной стене. Рядом приземлится вторая, он сам сосредоточится на «крыше» — и снайпер уже никак не сможет его быстро поразить. А там подтянутся свои, и запихают уроду винтовку настолько глубоко, насколько позволят особенности заграничного организма. Око только жаль: скорее всего, по нему отработали несколькими секундами ранее, не дав даже пискнуть.

Хороший был парень, молодой и многообещающий…

Гнев и раздутая душевная боль стали хорошим топливом для воли псиона, и ужасающей плотности и силы телекинетический шторм, закружившийся по левую руку от него, пробился через подавление, закрыв как бы не полтора направления разом. Из-за завываний потревоженного воздуха Филин всё равно не услышал бы взрыва столкнувшегося с неожиданным препятствием спецбоеприпаса, так что все его усилия оказались направлены на доведение защиты до идеала. Далеко впереди начал растекаться ледяной туман, надёжно застилающий обзор, а по сторонам из земли уже нарастали неровные куски льда, способные послужить надёжным укрытием от снайпера. Филин находился под колпаком подавления пробойника, но даже в таком случае можно было найти лазейку, чтобы всё-таки протянуть воздействие далеко вовне.

Вот только все эти усилия оказались тщетны. Над полевым агентом раздался отчётливый взрыв, и ворох осколков обрушился на мужчину, едва успевшего закрыть голову целой, левой рукой. Филин не угадал. Забытье пришло первее, и боли полевой агент уже не почувствовал.

Брошенная сигарета коснулась земли лишь пять секунд тому назад.

Двумя минутами ранее.

— … не худший концерт из возможных. Светопредставление вообще выше всяких похвал: очень хороший уровень, с которым можно замахнуться и на неотличимые от реальности иллюзии. — Я спокойно пил кофе, наслаждаясь приятной компанией, отдыхом и возможностью параллельно покопаться в своём разуме, исправляя мелкие недочёты, вылезшие к этому моменту. Всё-таки до идеала мне было далеко, и я не мог сказать, как много проблем скрывает кардинально перестроенный разум.

— Так не любишь современную музыку? — Поинтересовалась Ксения, с комфортом устроившаяся в несоразмерно большом кресле с кружечкой ароматного чая. — А что насчёт классической?

— С классической всё просто: я её слышал только будучи ребёнком, и мне тогда было не до музыки. Меня в принципе сложно назвать большим её фанатом. — Что чистая правда, ведь у меня даже наушников никогда не было. Какая уж тут музыка?