— Агриппинушка, нам бы добавки снести!

Травница появилась почти сразу. Явно уши под дверью грела. Глянула на стол, ахнула:

— Вы почти три штофа вылакали?!

— Это Юрец всё! — нагло соврал Василий. — Охоч до выпивки оказался, нешто мишка до малины.

Агриппина вздохнула и выставила нам ещё две бутылки.

***

Накидались мы знатно. Только-только по первой приняли, а уже сидим, обнявшись, на лавке. Я не удержался, почесал подбородок коту. Тот зажмурился, потом ткнулся в ладонь носом, протяжно замурчав.

— Понимаешь, — мой язык заплетался, а мысли путались, — я же спас её! Попёрся в лес, пытаясь тайну тумана разгадать, а там голубка наша погибает! Тени жуткие вокруг, лица, глазницы! Того и гляди сожрут... Ну, я в гущу сражения бросился, принялся смартфоном, как мечом-кладенцом, размахивать! Смотрю, отступают. Хватаю Агриппину, тащу сюда, а она мне — по мордасам, обзывает по-всякому... Где благодарность-то?!

— В чащу ты пошто полез? — донеслось из моей ладони.

Усы Василия при разговоре шевелились, щекоча руку. Я хихикнул.

— Меня предыдущей ночью что-то в туман утащило, — я решил, что пора открывать карты. — Очнулся в одних труселях, темно, деревья страшные...

— Потому сызнова отправился? — из-под пальцев выглянул глаз, с подозрением уставившийся на меня.

— Будто вариантов — вагон и маленькая тележка! Из хоромы выгнали, в поле холодно, в лесу жутко. Не увидел бы, что Агри туда же отправилась, наверное, и не дёрнулся бы... Кстати, есть мысли про призраков? Я тебе их показывал на фотографии.

— Шут их знает! — ответил кот. — В себе бы разобраться, не до чертовщины мне...

— С тобой-то что не так?

— Хошь, верь, хошь, нет, Василий Восьмой Солнцеликий раньше тигром был...

— А котом ты для души работаешь? — не удержался я.

Подколка осталась непонятой.

— В теле блохастом заперли, — всхлипнул Василий, — красоты и могущества лишили...

Кот пошарил по столу, не с первого раза нащупав чарку. Мы выпили.

— Ты студнем из лизуна-то заешь. Изумительное лакомство!

— Из чего?! — я пьяно захлопал глазами.

— Из лизуна. Которым муконька рогатенькая муравушку на выпасе в рот сгребает.

Судя по-всему, речь про корову. Блин, вроде, буквы русские используют, а такие слова из них складывают...

Желейная масса на тарелке слегка подтаяла, образовав мелкие капли и микроскопические лужицы. Я с любопытством притронулся к одной из них и еле сдержал крик. Под пальцем было так же склизко, как и в тот раз, когда мою руку облизали в тумане. В голову ударил поток мыслей, образов, догадок... Корова, большой язык, странная слизь, лес, растерзанная туша... Вдруг травница права, и это я убил ни в чём не повинную бурёнку? Не знаю, каким образом, но...

— Давай-ка, Юрок, состязание учиним! — предложил Василий, оборвав мои думы. — Бери бутыль да разливай её по двум кружкам. Кто быстрее выпьет, тому почёт со славой полагаются!

Я поддержал. Загоняться на неприятную мне тему совсем не хотелось. Поэтому я приложился к кружке, заглатывая настойку и пытаясь обогнать соперника. Кто выиграл, я не знаю. Беспамятство накрыло меня раньше.

Я разлепил веки. Голова трещит, сушняк терзает, ещё и дышать тяжело. Щёку кольнуло. Василий! Растянулся на мне во всю длину, передние лапы уложил на плечи, а морду пристроил в районе шеи. Вот почему мне в пьяном бреду казалось, что меня кто-то душит! Такая туша на грудь навалилась! Из того сна мне запомнился один яркий момент: Агриппина, напялившая на себя костюм пчелы, порхает над лугом, собирая нектар в туесок...

Тихо охнув, я перевёл взгляд направо. Обнаружил ведро с водой и ковш. Близко, почти тянуться не надо.

— Коль ты зенки продрал, черпани водицы, — прохрипел кот, не открывая глаз.

Я наполнил ковш, поставил на грудь. Похмельнорожий Василий, язык не поворачивался назвать его Солнцеликим, погрузил туда морду, с усилием лакая. Тяжко бедному! Сам я тоже приподнялся, присосавшись к ковшу. Обнаружив конкурента, кот упёрся лапой мне в лоб, попытавшись отпихнуть. Ага, сейчас! Никому не удастся одолеть Юрия Первого Бодуноголового!

— Што, пропойцы, оклемались?

Мы замерли. Травница стояла вне поля зрения, но я уже неплохо изучил её поведение, чтобы представить выражение лица и позу.

— Ироды окаянные! Скоты безрогие! Синяки косорылые!

— Лебёдушка наша, — застонал я, — позволь добрым молодцам воды студёной перед смертью напиться! Пришёл час расставания! Схорони нас под дубом столетним, навещай по праздникам!

— Я вас схороню, гололытки синерожие! Поначалу в бочонке-то утоплю, своими руками, а потом схороню, штобы мало не казалось!

Ой, ну завелась, лесопилка колдовская. А как голова трещит! Никогда в жизни я так не напивался. На что только не пойдёшь ради крупицы информации. Что-то я узнал, но голова разламывается, и способность думать почти отшибло. Даже не могу собрать воедино всё то интересное, что поведал мне Василий безро... Солнцеликий.

— Агриппинушка, соловушка звонкоголосая! Так кричишь — словно поёшь, аки горлица небесная, — Василий чуть раздвинул узкие щёлочки глаз и повернул голову в её сторону, продолжая возлежать на мне тушей килограммов двенадцать, — Смилуйся, свет очей моих, принеси твоего рассольчику душеспасительного!

Отличная идея! Я невольно зауважал котяру ещё больше. После обнаружения выломанного люка в подпол я больше не мог относиться к нему, как к блохастому недоразумению. Когда Василий признался, что в прошлом был тигром, тем более. А уж после мужественной просьбы о рассоле — за это только памятник при жизни!

В нас полетело что-то нетяжёлое, скорее, обидное: какие-то мокрые тряпки, лапти, куски бересты, пустые корзинки. Агриппина рычала и металась по хороме львицей. Я аж залюбовался, успевая закрывать лицо от обстрела.

Наконец, она выдохлась. Вышла в кладовку и вернулась с запотевшим бутылём прозрачной зеленоватой жидкости. Бухнула им об стол.

— Сами по чаркам разлейте! Хоть не лакайте в однорожье из горла. А мне надобно в травах побаракаться, мазь моя закончилась.

С этими словами травница дунула вверх, подняв челку надо лбом, горделиво вздёрнула подбородок и вышла в сени. Скрипнула дверь, значит, на улицу отправилась.

Мы с Восьмым Солнцеликим, не сговариваясь, подскочили с пола и рванули к столу с рассолом. Чуть лбами не треснулись над бутылём. Схватились за горлышко одновременно. Василий угрожающе зарычал, показав клыки. Один оказался обломанным.

— Не рыкай, Васисуалий, ты уже не тигр, хоть и могёшь из подпола сбежать!

Я рванул бутыль на себя. Изумленно, будто в замедленной съемке, пронаблюдал, как мгновенно вышли когти из лапы, обнявшей горлышко. Словно металлические, они скользнули по стеклу, издав запредельно мерзкий звук, и удержали вожделённый предмет под контролем кота.

— Эм-м, ладно, убедил.

Я убрал руку. Солнцеликий выдернул пробку, изготовившись влить содержимое бутыля в пасть, но я поднял указательный палец, привлекая внимание. Один зеленый глаз зыркнул, следя за ним. Котики такие котики.

— Давай, все же, вспомним о цивилизованности. Коль уж упились по-свински хоть похмеляться будем по-человечески. Разольём продукт высшего качества от Агриппинушки по чаркам. Не будем расстраивать нашу хозяюшку. А?

Вася задумался на секунду, продолжил было движение бутылки к пасти, но аргументы, видимо, оказались весомыми. Вернул её на стол и лапой указал мне на буфет в углу. Догадавшись, что нужно делать, я взял из него глиняные кружки. Не пивные, поменьше, поизящнее. Как раз для рассола.

Разлив драгоценную жидкость, мы молча глотали ее, мыча по очереди от удовольствия. Стянувший голову железный обруч отпускал. Начала восстанавливаться способность к мыслительной деятельности.

Что мне удалось узнать к настоящему моменту? Агри считает, что брала верх над призраками, читала заклятие. А я ей, якобы, помешал. Вот до сих пор в этом не уверен. Городов они отродясь не видели. Привыкли жить небольшими поселениями, где колдуньи-травницы исполняют роли то ли шаманок, то ли защитниц. А может и всех сразу. Умеют так управляться с природой, что можно жить даже на неплодородной земле.