Молодой гвардеец тут же остолбенел. По-идиотски уставился на меня и как статуя, грохнулся на устланную ковром землю. Мне показалось, что я даже слышал звук, похожий на пластиковый, когда он ударился плечом.

– Толчок! – крикнул я, когда усатый маг еще не завершил защитный взмах.

Силовая волна вырвалась из моего клинка и невидимым кулаком толкнула командира группы в грудь. Тот в миг вылетел из шатра. Снаружи раздались чьи-то вопли.

Остальные четверо переглянулись, и торица тут же бросилась на меня. Один замешкался, но присоединился. Молодцы, каждый лет по двадцать три или двадцать пять решили, что раз я молод, уработают меня так, физической силой, без магии. Надеялись на внезапность и число.

Первого я еще успел оттолкнуть заклинанием, и он улетел в отсек, где расположился Стас. Сорвав тент-перегородку, бухнулся на раскладушку, раскладушка сложилась на него.

Второй попытался достать меня ударом в лицо. Остальные уже подходили с флангов, чтобы скрутить. Я легко поднырнул под джеб, оказавшись за спиной ударившего, врезал ему пяткой под колено. Ноги охранника подогнулись, и он упал, смешно щелнкулся лбом о железную печку, что стояла в центре шатра. Отправленный в накаут, завалился рядом и почему-то машинально обнял печную ножку.

Следующий напал широкими мужицкими ударами. Довольно неумелыми. Первый я пропустил перед собой, под второй поднырнул и одновременно врезал, что есть сил, левой парню в солнышко. Он, тут же обмяк. Ловя ртом воздух согнулся, и так, задницей кверху и упал.

Последний, низковатый, но крепкий, тоже ударил прямым. Я ушел в сторону и одновременно зажал его руку в захват. А потом бросил его через бедро. Парень громко хлопнул об ковер всем телом. Я же окончил дело быстрым ударом в солнышко. Воздух со свистом вышел из его легких, и парень захрипел, сжался в позу эмбриона.

– Все нужно делать самому, да?! – ворвался в шатер здоровенный лысый мужик.

Усатый, облитый чем-то зеленым, вбежал следом. Жижа смешно стекала с его мокрых вислых усов.

Лысый же, казалось, не удивился, осмотрев, как его охрана корчится на полу шатра, один из них пытается выбраться из раскладушки, а другой и вовсе парализован чарами.

Лысый мужчина, одетый в высокие, напоминающие верховые, белые брюки с синими лампасами и простую белую рубаху с подкатанными рукавами, некоторое время смотрел вокруг с каменным лицом. Потом уголки его узких губ поползли вверх. Наконец, лысый стал громко смеяться.

– Ваше Благородие, – сквозь смех сказал он, – ну вы даете!

Стоявший все это время в напряжении, с зажатым в руках проводником, я немного расслабился. Опустил острие, направленное на лысого.

– Че смотришь, – обратился он к усатому, – а еще гвардеец! Весь твой взвод проиграл врукопашную парню лет девятнадцати!

Да, изменения были видны всем. Семнадцать мне никто не давал.

– Так это… Ваше Величество, – оправдываясь, усатый стал мять в руках рукоять проводника, – солдаты подрасслабились в последние пару дней. Праздник жеж.

– Я тебе дам, праздник! – смеющийся мгновение назад лысый, тут же изменился в лице и заорал, – если бы этот молодец решил прикончить меня сегодня ночью, пока я сплю, я тебя уверяю, что прикончил бы, потому что на пути у него стояли бы вы! – он еще раз осмотрел с трудом поднимающуюся с пола охрану, – вернее, лежали! Все! Прочь с глаз долой! Потом поговорю с тобой, Степан. И вели Михаилу явиться в этот шатер, быстро!

– Виноват, Ваше Величество! Исполню, Ваше Величество!

Усатый забегал, стал страшно ругать подчиненных, пинками выгоняя их из нашего шатра. Они, схватив оцепеневшего, как предмет мебели, выбежали вон.

Перепуганные Стас, Вика и Тома выбрались из самой дальней от входа, Викиной комнатки.

– Вы явились в мой шатер без приглашения, – начал я, – напугали мою семью, а ваши люди пытались схватить меня. Я расцениваю это, как оскорбление.

Маленькие глаза лысого смотрели безэмоционально. Он громко засопел, потом проговорил:

– Мое имя князь Владислав Ефимович Сикорский, – гордо проговорил он, – мой дом, дом Сикорских, один из четырех домов, по чьей милости проходит данное мероприятие, – в следующее мгновение князь слегка склонил голову, – и я извиняюсь перед вашими домочадцами, Ваше Благородие. И перед вами тоже. Вы показали доблесть, с которой стоит считаться. Как ваша фамилия?

– Орловский, – проговорил я, убрав проводник, но все же, оставаясь начеку, – Игнат Орловский. Извинения принимаются.

– Чудно. Это вы избили моего сына у заведения под названием “Русская кухня и не только”?

– Могу задать встречный вопрос, – холодно ответил я, – не ваш ли это сын вел себя неподобающим имени аристократа образом, и неуважительно обращался к девушке, пусть и простолюдинке? Не ваш ли сын дерзко, на "ты" обратился ко мне, не ставя ни во что мои личные интересы?

– Полагаю, – хохотнул Сикорский, – мой. Это вполне на него похоже.

– Тогда, полагаю, да. Это я дал ему по роже. И считаю, что поступил правильно.

– Что ж, – он засмеялся снова, – исходя из статуса моего дома, по роже Михаил получает редко. А возможно, стоило бы практиковать это чаще.

– Все в ваших руках, – не сводил я с князя глаз.

– Вы мне нравитесь, господин Орловский, – уже холоднее произнес князь, – но это не отменяет того обстоятельства, что теперь между вами и Михаилом неразрешенный спор чести. Он считает, что вы задели его дворянское достоинство.

Тут, входная пола шатра откинулась, и внутрь вошел тот самый светло-русый парень. Его лицо, которое я сильно не рассматривал, оказалось очень похожим на отцовское. Только более угловатое и худощавое. На левой челюсти парня набухал большой синеватый отек от моего локтя.

– Почему он еще на ногах?! – дерзко бросил худощавый, – почему не мордой в пол?!

– Заткните своего мальчишку, – я обратился к отцу, – иначе я сам заткну ему рот. Но уже при помощи магии.

– Что?! Что ты себе позволяешь?!

– Помолчи, Михаил. – Строго посмотрел на мальчишку Сикорский, – ты говоришь с дворянином.

– Но, отец!

– Твоя честь задета?

– Отец, ты же не видел…

– Я спрашиваю, – принялся напирать на мальчика Сикорский, – твоя честь задета?

– Да, – приосанился тот.

– Ну тогда реши этот вопрос не в рукопашной потасовке, подходящей для черни, а достойным дворянина образом.

Я молчал, наблюдал за тем, что будет дальше. В принципе, я понимал, чем все обернется. И даже внутренне радовался. Предки… как давно я не ощущал всего того каскада чувств, которые возникали у меня во время проведения настоящей дуэли.

Отец и сын еще некоторое время внимательно смотрели друг на друга, потом Сикорский младший засопел и бросил взгляд на меня.

– Я вызываю тебя на дуэль!

– Обратись, – нахмурился я, – как полагается. Тогда, я подумаю ответить тебе.

Мальчишка аж покраснел от злости. Синяк на челюсти стал пунцовым. Он взглянул на отца, ища поддержки.

– Игнат Орловский, – проговорил Сикорский старший, – как обращаться к безтитульному дворянину, ты помнишь.

– Зачем ты унижаешь меня отец? – выражение непонимания поселилось на лице Михаила.

– Тебя унижает твое поведение. А вежливость еще никогда и никого не унизила. Ну?

Русоволосый выдохнул, приподняв подбородок, обратил лицо ко мне.

– Ваше Благородие, Игнат Орловский, я вызываю вас на дуэль. Завтра, на арене.

– Принимаю, – я кивнул, – бой до момента, когда соперник больше не сможет ответить заклинанием. Оружие – ножи-проводники.

Михаил не ответил. В его лице читалось презрение, или даже отвращение. Избалованный сосунок.

Не сказав больше ни слова, Михаил вышел.

– Первыми сражаются те, – начал Сикорский старший, – у кого есть личные счеты и назначенные дуэли. Дальше следуют соперники, участвовавшие в дневной жеребьевке. У вас есть соперник, господин Орловский. Время дуэли определят завтра.

– Буду ждать с нетерпением, – холодно ответил я.

Лысый здоровяк кивнул и, попрощавшись, вышел вон.