Досталось отвечать на пресс-конференции лишь Андрею Дмитриевичу, упомянутому мной в своём выступлении. Но он воробей стреляный, и в ответах на вопросы журналистов ограничился пересказом того, что поведал президиуму Всемирного конгресса учёных, а привёл даже меньше конкретики, отметив, что продвинулся в работах по этому направлению не так далеко, как ему бы того хотелось.

На данный момент не может ни подтвердить, ни опровергнуть приведенных сведений. Из исследованных им самостоятельно, подтверждение нашла часть сообщённых сведений, остальные требуют дальнейшей доскональной проверки, которой занимается целая группа учёных, в состав которой он также входит.

Отвечать от её лица он не имеет права, так как избран руководитель этой группы, и только тот может говорить от её лица. К тому и следует обращаться с вопросами о мнении работающей по данной проблеме группы.

Попытка журналистов опросить руководителя группы индийского физика Роддама Нарасимха[134] не дала им никаких результатов. Так как учёный заявил, что группа только приступила к работе, и, несмотря на напряжённую деятельность, результаты станут известны не ранее чем через несколько месяцев. Настолько огромен объём информации и расчётов, который им следует проверить и обработать, прежде чем будет получен конкретный ответ на вопрос журналистов.

Автор выступления, их коллега из СССР, передал им достаточно полный пакет доказательств. Их перепроверка и исследования в смежных областях потребуют напряжённой работы участников группы на весь указанный им срок. Они освобождены от проведения всех прочих исследований на весь необходимый отрезок времени. Всемирный конгресс учёных осознаёт свою ответственность перед всем мировым сообществом в скорейшем проведении проверки очень тревожной гипотезы, сообщённой их советским коллегой.

После такого сдержанного заявления газетчики сорвались с цепи, и их издания захлестнула волна истерии. От которой учёные так ловко отстранились, не поддержав, а наоборот заявив о тщательной проверке гипотезы. Правда, сами их слова содержали довольно серьёзный намёк на научность сообщённых сведений.

Лидеры стран «свободного мира», попытались обвинить учёных в предвзятости, но на их беду в группу учёных в основном входили представители стран «Движения неприсоединения»[135], а единственным представителем стран социалистического лагеря был известный диссидент Андрей Дмитриевич Сахаров. Так что «руку Москвы» мог увидеть только сбрендивший или умалишённый.

Однако этот наезд сразу поставил на дыбы само «Движение неприсоединения» и их представителей в ООН. Те потребовали созыва Совета Безопасности по этому вопросу, и обвинениям в адрес учёных их стран со стороны лидеров развитых капиталистических держав.

Как всегда западные лидеры не сочли, что учёные могут проявить политическое чутьё и подстраховаться от лишних упрёков в свой адрес, если в состав группы войдут представители социалистических стран. Теперь лидеры вновь расхлёбывали своё очередное знакомство с граблями.

Я даже одобрил некоторое отстранение меня от данной тематики, и потому, в даваемой журналистам информации, оставался строг и корректен по-научному, без политизации сведений о своей гипотезе. Своё мнение я уже изложил, а потому не считал, что повторение что-то изменит. «Глухим обедню дважды не служат», отвечал я на попытки журналистов, развести меня на слабо.

Тем временем конгресс продолжал работу в комиссиях и группах и на этих рабочих встречах моя ювенал-фашистка совсем приуныла. Я бы испытывал к ней некоторое сочувствие, не следуй она за мной повсюду, как пустая банка, привязанная к хвосту. Гремит и больше никакого проку, одно неудобство.

Так что пусть слушает обсуждения вопросов настолько заумных, что у неё мозги должны свернуться, как то прокисшее молоко. А ещё я получаю истинное удовольствие, как она дёргается на наших встречах в комиссиях, когда рядом садятся выходцы из Африки, Юго-Восточной Азии, индусы или латиноамериканцы.

Мы с ними на равных бойко обсуждаем проблемы, нисколько не чинясь, и обмениваемся шутками и подковырками. Короче ведём себя абсолютно естественно, не замечая границ, цвета кожи, разреза глаз, возраста и прочих мелочей.

Мне особенно приятно работать со своими товарищами из социалистического лагеря, Нравятся кубинцы за их темперамент и искромётные шутки. Я даже просил их при случае передать моё глубочайшее почтение команданте Фиделю, и всем их борцам с американским империализмом.

Примерно те же слова я адресовал дедушке Хо, и всему вьетнамскому народу с честью выдержавшим нелёгкое испытание и одержавшим победу в этой тяжкой борьбе.

Соседку эти мои просьбы и пожелания всего наилучшего свободолюбивым народам, вырвавшимся из колониальной зависимости, так коробили, что я настаивал на её присутствии в работе комиссий и групп, хотя мог бы выставить вон, за пределы помещения, где поблизости оставалась большая часть моей охраны.

Зато я отлично слышал, как хлопает дверь её номера, когда сразу же выставлял её из номера отеля при каждом туда возвращении. Но всё-таки — «железная дева», нервы как из стальных канатов свиты. Держит себя в руках, хотя иногда ловлю на себе её кровожадные взгляды. Точно бы меня придушила за расовые преступления и урон нанесённый образу «белого господина».

А пусть знает нашу русскую мудрость — мал клоп, да вонюч! Её никто не держит, но ведь таскается за мной повсюду, и видно какое ей это доставляет отвращение.

Просто так работник органов опеки такое терпеть не стал, и давно бы сбежал, а у неё видно иная цель, которая её удерживает прочнее всех прочих её душевных порывов.

По её виду, я заработал наверно сотню расстрелов, и двадцать повешений. Наверно и десяток костров также. Однако пунктуально тащится за мной и не отстаёт ни на миг. Вцепилась мёртвой хваткой, что тот бойцовый бультерьер, Не отцепить, так что мне пришлось перейти на режим дня «отель — конгресс и обратно».

Мне, как и медвежонку Вини, у которого в голове только опилки, а потому ему всё пофиг, тоже кажется: «Это ж-ж-ж-ж, неспроста! …зачем тебе жужжать, если ты не пчела?». Вот и не подставляюсь, к тому же охрана не позволяет. Даже по городу прогуляться не дают, не говоря об окрестностях или поездке в другие места.

Так что монотонно продолжались рабочие будни конгресса. А по вечерами мы совместно с Людмилой под руководством Виктора осваивали новый стиль борьбы, и скучать не приходилось. Зарядка получалась отличная, так как бегать по Женеве, как вошло в привычку дома, было слишком опрометчиво.

Серое течение буден прерывали только ответы на вопросы Роддама Нарасимха от которых приходилось изрядно попотеть, отвечая на очень въедливые. Ему бы впору исполнять должность своего тёзки — Верховного Инквизитора Руки Света из «Колеса Времени» Роберта Джордана. Такой же дотошный фанатик, но только науки.

Он вывернул меня наизнанку, благо я подготовился и высыпал ему список использованных мною материалов при подготовке доказательств. Мне пришлось всё тщательно проштудировать перед поездкой, так как предполагал, что вопросы будут. Но никогда не думал, что такие дотошные.

Но зато он умница журналистов и политиков отгонял, не позволяя перевирать предоставленные сведения. И к тому же это было хорошей встряской в рутине рабочих обсуждений.

Большинство учёных осознавало, что Советы, вопреки приписываемому им тотальному контролю, наоборот открывают учёным возможность свободного международного сотрудничества, в то время как «свободные страны» запретили своим учёным участие в таком Всемирном конгрессе учёных.

Всё чаще в мире стали задавать вопросы о природе «железного занавеса», и кто на самом деле прилагает все силы для его возведения. Собравшиеся учёные в кулуарах часто обменивались своими мнениями по данному вопросу, а их недоумение только возрастало. Особенно, когда отмечали, что я свободно общаюсь со всеми учёными из разных стран мира. Единственное что вызывало у них удивление, что меня постоянно сопровождают несколько охранников, но после пояснения, чем вызвана эта мера предосторожности, ещё больше удивлялись, как могли цивилизованные страны провести такую беспрецедентную операцию по похищению и даже попытке убийства младенца. А вот пусть не обманываются внешним обликом «свободного мира», а глянут на истинный — отраженный в портрете Дориана Грея[136].