В седельных сумках нашли каравай хлеба, у нас оставалась недоеденная утка, до конца дня можно обойтись без охоты, голодными не останемся. Незачем мне лишний раз магию применять. Хотя местное зверье (птицы) чуть ли не сами подставлялись под удар плетью. И еще мы нашли в седельных сумках кресало. Тоже хорошо, а то приходилось опять же магией огонь разжигать, да так, чтобы малец не догадался. Вот и делал вид, что искры камнями добывал. Камни потом выбрасывал, иначе без расспросов не обойтись – как это простые булыжники огонь высекают?

Сколько проехали верст, я не знаю. Мало, наверное – какой из меня наездник? Остановились на очередной привал. Только достали еду, пару раз куснули – смотрим двое пацанов, оборвыши не оборвыши, но моя виланская одежда никак не хуже, чем то, что на них надето. И босиком оба.

Один постарше, лет пятнадцати, другому и вовсе, наверное, тринадцать. Хотя я до сих пор не разобрался с возрастом. Здесь на Иллире уж точно акселерации не было.

Тот, что помладше, пошустрей оказался. Подошел и своими черными глазенками так и шныряет. Нас осмотрел, коней.

- Кони у вас хорошие, - говорит, - откуда такие?

Я смекнул, что неспроста пацаненок вопрос задал.

- Кони не наши, а бандитские. На наш караван бандиты напали, а мы спрятались, а потом, когда грабеж начался, то коней прихватили. А вы сами-то откуда?

- Деревушка наша здесь неподалеку. Совсем житья от бандитов не стало. Да, Айкен? – обернулся чернявый к своему спутнику.

Тот головой кивнул и ближе подошел. Бояться перестал.

- Ух ты, мечи! – пацаненок подошел к коню, на которого мы навьючили нашу добычу. – Продадите?

- Тебе, что ли?

- Да нет, старосте нашему. Он и от луков не откажется. А?

- Продать можно, а далеко деревня?

- Да недалече – вон за теми деревьями.

- Сколько за мечи, луки и коня получим?

- А я знаю? Денег немного, но можно и зерном, сыром, мясом.

- Ладно, - говорю, - дорогу показывай.

- А чего ее показывать? - пацан удивился, - вон смотри, - рукой махнул, - вон высокое дерево видишь? А теперь смотри чуть левей, там просвет есть.

Мы с Эрве, конечно, головы повернули, смотрим, значит. Как пацаненок оказался у меня за спиной, я так и не понял. Зато тут же голова у меня взорвалась, и все померкло.

Очнулся я, увидев в метре от глаз трясущуюся землю. Голова тяжелая, да еще и подташнивает. И самого трясет. Да это я на лошади еду. Грузом, перекинутым через лошадиную спину. И капает что-то красное вниз. Да это кровь у меня с головы льется. Тут стало до меня доходить, что же случилось. Пацан меня по голове основательно чем-то приложил. Камнем, что ли? Голову разбил, а теперь куда-то меня везут. А мне совсем поплохело. Но хорошо, что поездка скоро закончилась. Мы куда-то заехали, люди какие-то появились.

- Айкен, кого это вы привезли?

- А ты посмотри на коней и на оружие.

Мужчина громко выругался. А другой голос добавил:

- Кони Растина, Карима и Шейля. Откуда?

- Говорят, что украли коней, пока наши караван грабили.

- Вези их к Уструю, там разберемся.

Долго я не мучился, проехали совсем немного, конь остановился, а затем меня сбросили на землю. Хотел посмотреть, что у меня с головой, да только руки связаны, да и ноги тоже. А рядом еще кто-то упал. С трудом голову повернул – это Эрве. Тоже связанный, но в отличие от меня целый, не побитый.

Появился кто-то старший, наверное, тот самый Уструй. Волосы седые, староват уже, но еще крепенький.

- Это я, господин, его приложил, - вперед выскочил тот самый чернявый паренек. – Какой крепыш, а? А худого и прикладывать не пришлось, мы с Айкеном его сразу же скрутили. Это я их первый заметил. И я предложил схватить.

- Ладно, Дири, я понял, зачтется тебе это.

- Спасибо, господин Уструй. Я полезный. А вырасту, еще полезней буду.

- Кто такие? Кони откуда?

Хотел я ответить, да закашлялся, в горле все пересохло. Да и Эрве меня уже опередил. Вновь захныкал, сопли распустил. Ну что за пацан такой? Стал рассказывать, как в караване ехали, как спрятались, а потом сбежали и рядышком коней нашли. Только что-то не поверил Уструй.

- Что, прямо с мечами и луками кони стояли?

- Да, господин хороший. Прямо так и были. Может, хозяев убили? Охрана караванная убила, а оружие на коней положили?

Уструй только головой покачал.

- Райка!

Перед ним оказался молодой парень.

- Бери коня и скачи к нашим, расскажешь про этих и спросишь, как дело было. Только осторожно, кто их знает, может и еще кто ушел.

Парень развернулся и исчез из поля моего зрения.

- А этих к дереву прикрепите. Дири, неси веревки.

- Я мигом, господин Уструй, - пацаненок побежал в дом и вскоре вернулся, неся веревки.

Но до Уструя не добежал, а со всего размаха грохнулся на землю. Кто-то подножку ему устроил. Стоящие рядом люди засмеялись, а Дири поднялся и растерянно огляделся.

- Какой же из тебя свободный охотник, Дири? - Уструй улыбался, - если ты даже здесь такой неловкий.

- Я исправлюсь, господин. Но это я крепыша взял. Сам, в одиночку!

- Исправишься? Не знаю. Думай, осталось у тебя два с половиной года. А нам растяпы не нужны. Раз лопухнулся, тебе их сторожить.

- Да, господин Уструй. Я все сделаю.

Меня и Эрве потащили куда-то в сторону. Оказалось, это большое дерево с толстым стволом, идущим почти параллельно земле. Где-то метра два с половиной от земли. И нас с Эрве привязали к этому стволу. Стоять можно, а вот сидеть нельзя, ноги подогнешь - повиснешь. И пацаненок этот пристроился неподалеку с дубинкой в руках. Сидит, глазенками поблескивает, видать, довольный. Народ местный разошелся по своим делам, только чернявый сторож остался.

Руки у нас связаны и к стволу сверху привязаны. Эрве без рук никак свои заклятия применить не сможет. А жаль, на пацаненке защитного амулета нет. Попробовал я свой магический дар активировать. Да куда там, видать, так по голове треснули, что пока не подлечусь, ничего не получится.

А пацаненок, смотрю, к моим кроссовкам примеривается. Хоть ноги у меня и связаны, но вырубить его могу. Да только потом что? А сторож уже их с меня снимает, осматривает, щупает и языком прищелкивает. И на себя напяливает.

- Велики тебе, - говорю, с трудом ворочая языком.

- Ничего, подрасту, впрок пойдут, - но кроссовки так и не снял.

А он уже сапоги Эрве трогает и снова языком прищелкивает. Сапоги-то, небось, пацаненку в самый раз будут. Эрве хоть и помладше, но рослый для своих лет малец, хоть и худой.

Пацаненок вздохнул и отвернулся. Заметив мой взгляд, сказал:

- Хорошие сапоги. Не для меня.

- А мои плохие?

- Какие же это сапоги? Так обувка, странная, но если не отберут, моя будет.

- А что, могут отобрать?

- А то, я же…

Пацаненок сверкнул глазами и отвернулся.

- Попить принеси.

- Не-а. Я же на стороже. Мне нельзя. Если и сейчас лопухнусь, совсем худо будем. А мне нельзя.

- Побьют?

- Подумаешь!

Ну это он хорошится, сразу видно. Но что-то странное здесь. Непонятное. Впрочем, сейчас не до этого. Захочет же пацан есть? А вот как отлучится, так можно будет кое-что попробовать. Зря, что ли, гимнастикой занимался?

Стемнело быстро, а пацаненок так и остался сидеть, прислонившись к стволу дерева. И ему никто поесть не принес. Хотя он же со своим дружком нашу еду и приголубил, пока я был в отлучке. Вон гаденыш!

Плохо, что руки все время подняты, трудно будет. Я, конечно, ими как могу шевелю, но мало этого. А затем до моего слуха достигло пацанское сопение. Заснул он. Значит, шанс еще есть. Я ухватился связанными руками за веревку повыше, бросил тело вверх ногами, зацепившись ими за ствол, подтянулся и ухватился уже руками. Потом проще было. Несколько минут отдыхал, тряся руками. Дальше легче. Руки развязал, спустился на землю, подошел к уснувшему пацаненку, зажал одной рукой ему рот, а другой пережал сонную артерию. Потом сорвал у него с пояса нож. Только нож этот – одно недоразумение. Кусок заостренного железа с одного конца обмотанный тряпкой.