Проснулся Дмитрий от громкого шёпота за дверью.

– Митя! Митинька! Ты спишь?

Уснувший в домашнем халате, он подскочил с постели и впустил… Натали, что было для него неожиданностью. В своём белом вечернем туалете, с уже растрепавшимися волосами, она была похожа на привидение, которое ходит по средневековому замку. И глаза у неё так же блестели в темноте, отражая луну и снег за окном.

– Митуш, я разбудила тебя? – виновато спросила она. – При сёстрах не поговорить толком. Я их люблю, конечно, но…

– Садись, ну что ты, – Митя кивнул на кровать.

Наташа, подумав мгновение, развязала пояс и скинула верхнюю нарядную юбку на кресло. Затем лихо вспрыгнула на постель и уселась на ней по-турецки.

– Ну, рассказывай, – улыбнулся брат, устраиваясь в подушках поудобнее. – Что тебя привело ко мне в столь поздний час? Бал удался?

Наташа скривилась.

– Нет? Женихи все плохи?

– Ой, только этого ты мне вовсе не говори! Не хочу замуж, не выйду никогда! Катерина вся такая лебёдушка – одному улыбнётся, другому руку подаст – как будто всю жизнь в свете вращалась, да и Сашинька не отстаёт, ещё и обижается, что к ней не подходят. А мне тошно от всего этого! – она резко провела рукой по горлу. – С мальчиками ничего ещё, можно танцевать, а те, которые постарше, так и липнут, фу! Мне же одиннадцать лет, они что, не знают? Что я, девка дворовая, так рано замуж идти? И мать с тёткой, как сговорились! Я думала, они защитят меня, а они наоборот: иди, мол, танцуй, улыбайся тому и этому, вот князь, вот богатый сынок, а этому не улыбайся, это помещичий сын, беднота, – Таша дёрнула плечами так, что несколько шпилек выпало из недоразобранной причёски. Девочка пошарила руками вокруг себя, близоруко щурясь, но не нашла и спросила резко, подняв взгляд на Митю. – А ты бы что сделал, если бы видел, что на мне хочет жениться глупый, но знатный богатей?

– Вызвал бы его на дуэль? – снова не удержался от улыбки брат. Таша была забавна и мила в своём детском негодовании. И она не заметила иронии.

– Вот! Хороший ответ доброго брата! Спасибо тебе, Митуш! – она порывисто обняла его.

Митя вдруг усовестился от её ласки и заверил Наташу, что она всегда может рассчитывать на его помощь и защиту. Успокоенная, девочка ушла спать, а Дмитрий остался размышлять над тем, что он пообещал, и не аукнется ли это ему в дальнейшем.

Через три дня Митя возвратился в пансион. На старших курсах университета домой бегать будет некогда. Да и потом, Дмитрий решил, что после выпуска постарается найти способ жить где-нибудь вне родительского дома. Служение Отечеству, по его мнению, требовало полной отдачи, а отвлечения на всевозможную суету будут лишь мешать. Ведь ещё есть Одоевский! На любомудров тоже следовало выделить время. После разговора с Кюхельбекером Митя твёрдо решил быть достойным товарищей.

«Иногда лучший способ погубить человека –

это предоставить ему самому выбрать судьбу».

(М.А.Булгаков «Мастер и Маргарита»)

Учёба в университете действительно отнимала уйму времени, особенно у тех, кто хотел закончить с отличием, а Дмитрий очень хотел. Даже к Владимиру он ходил нечасто, но всё-таки ходил для поддержания знакомства с ним и другими «архивными юношами». В конце мая 1825 года, перед решающими экзаменами, студентам дали отдыху две недели, и Митя наконец вырвался домой.

Младшие Гончаровы собирались в Полотняный Завод, к деду, и, конечно, обрадовались воссоединению со старшим братом. Шумным обозом, на трёх колясках, ехали они пыльным Киевским трактом под необычайно жарким майским солнцем. Погода стояла исключительная. Откинувшись на козлах рядом с кучером, Митя смотрел в вылинялое голубое небо, пропитываясь теплом и блаженной истомой. Всё тело отдыхало от студенческого мундира в лёгкой рубахе à la russe. Митуш поставил матери условие, что раз его хотят взять в деревню старшим над оравой детей, то и отдыхать он будет по-деревенски. Та махнула рукой, мол, делай, что хочешь, большой уж мальчик. Три недели назад Дмитрию исполнилось семнадцать, и он тоже считал себя совсем взрослым. Позади галдели сёстры. Несмотря на год пребывания в свете, никакого лоска они приобрести ещё не успели и, вырвавшись на свободу, вели себя по-детски шумно и непосредственно, особенно младшие. Ваня с Серёжей дорогой рассорились из-за какой-то ерунды, и поэтому ехали в разных повозках с гувернёрами и прочими няньками. Но это не омрачало Мите начала каникул. Впереди было лето, простор, лошади, собаки, и никакой учёбы, никакой муштры на целых две недели! Можно было не думать ни о карьере, ни о политике.

Афанасий Николаевич очень обрадовался внукам.

– Родные мои приехали! – восклицал он то по-русски, то по-французски. – Так выросли! Молодцы, что выбрались из своей Москвы! В следующий раз вам надо дилижанс заказывать, – шутил дед, обнимая всех по очереди.

– Дилижансы дороги очень, maman мечтает о ландо, – сухо ответил Иван, всё ещё немного обиженный с дороги.

– Да, недёшевы, – быстрая тень пробежала по лицу Афанасия Николаевича, – но вас так много. Не толпитесь в дверях, проходите же в дом, – снова заулыбался он.

Время в имении текло незаметно и дремотно, как и должно на отдыхе. Основным развлечением были конные неспешные прогулки. Ну как неспешные – это Дмитрию и Катерине хотелось бы таковых, Натали с Александриной летели во весь опор, обгоняя ветер и красующегося Ивана, затем разворачивались одновременно и мчались обратно, чтобы снова присоединиться к общей компании. Митя любовался сёстрами и с высоты своего возраста немного завидовал их живости. Обильная и сытная еда, сон без ограничения, свежий воздух так разморили Митю, что он вспомнил об учёбе только за пару дней до отъезда.

Афанасий Николаевич застал его в библиотеке, где Дмитрий выбирал книги, необходимые для экзаменов.

– Книги ищешь? Бери побольше, – посоветовал дед. – Мои любимые в моём кабинете, так что эти дарю! А если нет чего – скажи, дам денег, докупишь. Книги – это святое, на них никогда не скупись.

– Спасибо! – от души поблагодарил Митя. – Послушайте, Афанасий Николаевич, – решил он вдруг высказать давно тревожившую его мысль.

– Ты чего, Митинька? – почти возмутился дед. – Или вопрос серьёзный, раз ты меня по имени-отчеству величаешь? Садись, поговорим.

Митя присел на краешек дивана-рекамье, водрузив на колени стопку отобранных книг.

– Я, знаете, что хотел спросить… Вот имение это, оно чьё?

– Хм… – Дед сел рядом и сплёл пальцы. – Пока моё вроде бы, а что? Отца твоего наследство, – исправился он, глядя на внука.

– Да вот мать всё говорит, что мне им управлять достанется, – Митя встретил взгляд Афанасия Николаевича в упор и продолжил, – потому что отец на это не способен. А у меня другие планы на жизнь! Я хочу служить в Государственной коллегии Иностранных Дел, мне уже место обещано, хочу путешествовать, а не жить здесь один. Да и не умею я имением управлять!

– Да и я не умею, – тихо, как бы про себя, сказал старший Гончаров. – Так на то управляющие есть. Да и жив я пока! – он с вызовом выпрямил спину. – Рано Наталья Ивановна меня хоронит.

– Она говорит, – осмелел Митя, – что все управляющие – воры, и имение скоро с молотка пойдёт, а нам ничего не достанется.

– Ишь ты, – сердито усмехнулся дед, – делит уже моё имущество. А ведь у неё и своё имение есть. Но ты, Митинька, не бойся. Если тебе нужна будет моя помощь и поддержка – пиши, я вышлю денег, сколько смогу. Очень я хочу, чтоб мой старший внук стал большим человеком!

Митя горячо благодарил, хотя был уверен, что сам сможет справиться с любыми трудностями и просить не станет.

Уезжал Дмитрий один – остальным спешить было некуда. Перед отъездом раньше всех проснувшаяся Таша неожиданно бросилась ему на шею и расплакалась.

– Ну что ты, – утешал он сестрёнку, гладя по ещё мягким волосам, – ты же любишь бывать у деда.