– Ильина, ты в своём репертуаре, – ухмыляется Лихачёв и, присев на корточки, помогает мне собрать вещи с пола.

– И чего ты вечно такая неуклюжая, а, Лер? – Егор суёт мне в руки стопку тетрадей, а я становлюсь не умнее Громовой, зависая в бирюзово-прохладном сиянии его глаз.

– Дуешься? – совершенно неверно трактует мою реакцию Егор и, выдернув из онемевших от волнения пальцев рюкзак, сам засовывает тетради на место. – Да ладно тебе! Не бери в голову. Сама знаешь, я порой несу всякую чушь.

Лихачёв игриво подмигивает мне, а я забываю сделать вдох. На автопилоте киваю и чувствую, как предательская краснота пятнами расползается по лицу. Судорожно подбираю слова, но язык будто онемел, распух, как от укуса пчелы. Только и могу, что глупо хлопать глазами. Егор же хватает со стола дневники и уходит.

– Лера, у тебя всё хорошо? – интересуется Маргарита Сергеевна.

– Да, – отвечаю, продолжая смотреть вслед удаляющейся фигуре Егора, а потом и сама срываюсь с места и несусь прочь: я зависима от терпкого послевкусия Лихачёва.

– Сочинение, Ильина! – бурчит в спину Маргарита Сергеевна.

– Я его не написала! Ставьте «два»! – отвечаю на бегу, совершенно не думая о последствиях.

Я почти нагоняю Егора, но внезапно из-за угла выныривает Кротов. Небрежно закинув свою лапищу на плечо простившей его Ульяны, Данила со скучающим видом забирает дневник.

– И чего так долго?

– Да так! – лениво отмахивается Лихачёв, а потом смеётся, заметив меня неподалёку. – В кабинете русского пробки!

А я снова зависаю. Егору идёт улыбка! Особенно такая – искренняя, добрая. Так и хочется улыбнуться в ответ.

– Чего уставилась, Ильина? – наматывая на указательный палец прядь чёрных, как смоль, волос, писклявым голоском выбивает меня из равновесия Уля.

Молча мотаю головой, порываясь уйти. Мне не нужны разборки с Громовой, да и вообще пора на алгебру, но ноги отчего-то словно прилипли к полу.

– Иди, куда шла! – поддакивает своей подружке Данила и противно так скалится.

Ненавижу его! Грубый, неотёсанный, подлый! Такое чувство, что все пороки мира Создатель ради нелепого эксперимента запихнул в одного человека и наградил того тупой фамилией Кротов.

– Да ладно вам! Забейте! – пытается обратить всё в шутку Егор, а мне бы не помешало разбудить в себе инстинкт самосохранения, но я продолжаю стоять.

Поджав губы, с ненавистью смотрю на Данилу. Если бы не он, я не была бы такой жалкой и одинокой в свои семнадцать.

– Иди давай! – брызжет слюной Кротов и дневником, как поганой метлой, подмахивает, чтоб убиралась куда подальше.

– Вот-вот! – жмётся к подонку Громова, с брезгливой жалостью скользя по мне взглядом. – Ещё не хватало, чтобы каждая крыса тут уши свои грела! Проваливай, Ильина! Общество нормальных людей не для тебя!

– Да чего вы к ней привязались?! – Сдув со лба непослушную чёлку, Егор закатывает глаза. – Тоска зелёная! Это ж Ильина! Пошлите лучше в столовую. Ещё успеем!

Как по велению волшебной палочки, интерес к моей персоне моментально сменяется голодным блеском в глазах Кротова и прокисшей физиономией Ули.

– А пошли! – голосит Данила и разворачивается на пятках в сторону школьного общепита.

– Фу-у! – тянет в руках парня Ульяна. – Опять потом от одежды ватрушками будет пахнуть.

– Громова! – хохочет Егор, проходя мимо меня. – Ты можешь остаться с Ильиной. Мы и без тебя пиццу слопаем!

Втягиваю носом уже знакомые нотки терпкого парфюма и улыбаюсь: как ни крути, Егор – самый лучший парень на Земле!

– Не-е, – спешит отравить собой пространство вокруг меня Кротов. – Лучше ватрушками, Уль, чем Леркиной плесенью. Чуешь? Фу-у! – Он наигранно машет ладонью перед носом.

– И правда. – Прежде чем уйти с парнями, Громова бросает на меня победный взгляд. – Ильина, от тебя ж воняет тухлым чесноком! Я и забыла!

Прикрываю глаза, чтобы не разреветься, а потом, наплевав на алгебру, бегу в библиотеку. Схватив с полки первую попавшуюся книгу, забиваюсь в дальний угол читального зала и достаю телефон.

Lera [02.09 10:43]: Как же я его ненавижу!

Joker [02.09 10:44]: О! Я смотрю, Клоун проигнорировал твои проклятия и за всё лето так и не стал завтраком для африканского крокодила?

Lera [02.09 10:44]: Не смешно!

Joker [02.09 10:45]: Рассказывай, что на этот раз?

Lera: пишет…

Лера

В сотый раз бросаю взгляд на экран смартфона в ожидании зелёного огонька напротив имени Джокера, но тот раздражает своим серым. И где его только носит, когда он так нужен?!

– Милая, ужин готов! – доносится с кухни голос мамы, но я прикидываюсь глухонемой и продолжаю крутиться возле зеркала.

Я должна завтра сдать сочинение, но в голову ничего не идёт! Всё, что я вижу в отражении – это «серую мышь» с невыразительным взглядом и дурацкими веснушками на носу. О чём тут писать? Я некрасивая, тощая, высокая, нескладная – одним словом, каланча. Зато волосы у меня короткие, едва доходят до плеч. Я обстригла их прошлым летом назло маме, которая ни в какую не хотела признавать, что родила уродину! Помню, она долго плакала над моими косичками, которые мы бережно растили с детского сада, а потом успокоилась и снова начала мне втирать, что я красавица, просто сама ни черта не вижу! Ну-ну! Такая я очаровательная, что Егор мимо проходит и слюни пускает на Машку Голубеву, а не на меня.

– Лера! Ужин стынет! – И снова мама. Она специально вернулась сегодня пораньше и битых два часа что-то готовила на кухне. Судя по запаху, на столе красуется моё любимое жаркое из индейки. Впрочем, какая разница? Я всё равно не выйду!

– Я не хочу есть! – ору в ответ. – Ужинайте без меня!

Сжимаю кулаки, чтоб не разреветься. Мне противно смотреть на себя в зеркало. Нет, не так: мне очень грустно и обидно! Быть гадким утёнком среди прекрасных лебедей невыносимо, но ещё печальнее, что я ничего не могу изменить! Даже если с возрастом я сделаю пластику носа и увеличу грудь, всё равно навсегда останусь дылдой с замыленным взглядом и ненавистью к своему отражению.

– Джокер! – хватаю в руки мобильный и заваливаюсь с гаджетом на кровать. – Ну где тебя черти носят?! – тихо вою, сходя с ума от одиночества.

Мы познакомились полгода назад, случайно, в одной из киношных групп в социальной сети. Мы тогда кардинально разошлись во мнении относительно нового фильма с участием Джейка Джилленхола и спорили о нём взахлёб несколько ночей подряд. Джокер так рьяно боролся за своё мнение, что, казалось, и вовсе говорил о другом фильме. Уже потом, спустя время, я поняла, что парень мог только видеть игру актёров, но о чём шла речь, ему оставалось догадываться. А потому и понимание фильмов у него всегда было своё – удивительное, неповторимое, честное.

Именно честность и подкупает меня в общении с Джокером. Рядом с ним мне больше не нужно притворяться, подбирать слова, краснеть за прошлое и опускать глаза при встрече. Мы часами напролёт можем болтать обо всём на свете, и теперь я знаю, что в моей жизни есть человек, готовый меня выслушать и понять – без нудных нотаций и взглядов свысока. А ещё он не предаст, как остальные. На этот случай мы подстраховались оба: никаких настоящих имён, никаких фотографий, явок и паролей – только буквы и наши мысли онлайн.

– Лерунчик… – В комнату без стука заглядывает отец. – У тебя всё хорошо, принцесса?

– Па! – рявкнув в ответ, резко вскакиваю с кровати. – А если бы я была не одета? Ты почему врываешься без спроса?!

– Прости, родная! – Отец театрально прикрывает руками глаза и виновато мотает головой. – Я всё время забываю, что ты уже взрослая.

– Ладно. – Кутаюсь в толстовку, как в мантию-невидимку. – Чего ты хотел?

Папа тут же открывает глаза и улыбается. Скрестив на груди руки и привалившись спиной к дверному косяку, он принимается разглядывать мою комнату, как уникальную экспозицию в музее.