— Как твое имя? — обратился Змей к потомку.

— Оган Смогич!

— Лжешь, — сиплым шелестом разлетелось над пустошью.

— Нет! – Оган вскинул голову и посмотрел в глаза основателю рода. — По крови я — Смогич, но за дерзость и непослушание отец отлучил меня от семьи!

Горыня зашипел и изогнул мощное тело дугой. Огненные перья встали дыбом. Оган не шелохнулся. Так и смотрел в глаза первопредку.

— Я не слышу в твоем голосе вины.

— И не услышишь. Я пришел, чтобы спасти братьев, и отцовское проклятье считаю лишь платой.

— Дерзкий змеич, и на что ты еще готов ради их спасения?

— На все!

Позади Горыни ахнула и прикрыла рот рукой Василиса. Навь ей наглядно показала, что значит давать опрометчивые обещания богам и древним полубожественным Щурам. Змей, по всему, мыслил так же. Ловким ударом хвоста он сбил Огана с ног. Рядом на землю упал ржавый нож.

— На все, говоришь? Хорошо. Вот мое слово, — Змей изогнулся, пропуская Василису перед собой. — Убей деву. Вырежи ее сердце, свари и отдай братьям. Как только они съедят его, излечатся.

«Как прямо ехать — живым не быть, — вспомнила Василиса надпись на столбе и покачала головой. — В конце концов, оказалось совершенно не важно, какой выбран путь. В итоге я пришла именно туда, куда более всего хотела».

Оган поднялся, отряхнул брюки, взял с земли нож и молча переломил его пополам. Бросил обломки наземь.

— Вот тебе мой ответ, предатель.

— Глупец! Ты же сам сказал, что готов на все. Хорошо, тогда, я заберу деву себе, а братья твои погибнут в страшных муках! — Змей злился, и злость эта придавливала к земле.

Оган понял, в какую ловушку себя загнал, но отступать не собирался.

— Ты не тронешь ее! — зашипел он не хуже самого древнего Смогича. — Это наше с тобой дело, ты — мой пращур, и только мне перед тобой ответ держать, а тебе передо мной! Девушка тут ни при чем!

Змей в ответ расхохотался. Громко, гулко и совсем не весело.

— Ни при чем? Ты именно так думал, когда бросался словами? Неужели не знал, что боги слышат только то, что им говорят, и отбирать предпочитают самое дорогое? Почему ты назвал меня предателем? Однажды я всего лишь, так же, как и ты, сказал, что готов на все, и пожелал найти Иглу Коща. Ведь моя невеста пообещала, что станет женой, когда я принесу кинжал ее отца. На беду, желание это услышала сама Двуликая и исполнила его… Тогда, кидая опрометчивые слова, я не думал, что «все» — это гораздо больше, чем я могу себе позволить. Запомни: «все» — это не только ты сам, «все» — это то, что тебе дорого. «Все» — это то, что у тебя было, есть и могло бы быть, не окажись ты последним дураком.

«Упаси меня, боже, что-то просить у Макоши!» — взмолилась Василиса мысленно. И получила в ответ стальное, насмешливое: «Договорились. Хотя я просмотрел тут твою память, ты и без меня неплохо противостоишь старушке-судьбе».

Василиса глянула на меч в своей руке и вздохнула. Кажется, решая одну проблему, она породила другую и упустила из виду третью.

Змей тем временем продолжал:

— Повезло тебе, что ты мой потомок, хоть и не прямой. Повезло, что не сгнил изнутри. Потому спрошу второй раз, на что ты готов ради жизни братьев? Только ты подумай хорошенько, прежде чем словами кидаться.

Оган покачал головой. Он уже и не рад был, что встретил Щура. В его мыслях все выглядело совсем иначе, а по факту вышло, что явился-не запылился в Нави даже без оружия. Где умен, а где хоть вязочки к ушам пришивай.

— Не знаю я… Я пришел тебя победить, что б спасти братьев… а по факту, что не делаю только худо выходит. И братьям не помог, и Василиса из-за меня в Нави, а ты ее пугаешь почем зря, — он поднял взгляд на боярыню и с удивлением отметил, что совершенно неосознанно и не испытывая какого-либо страха, гладит змеевы перья. Сознание ужалила ревность. Оган тряхнул головой и продолжил: — И от рода отец меня отлучил. Да и чем ты мне поможешь? Сам-то тысячу лет под Кощевым проклятьем спал.

Змей изумился. Посмотрел вопросительно за спину Огана. Маг тоже не выдержал и обернулся. За его спиной, в двадцати шагах, на краю Калин-моста стояла древняя царевна. Похожая на его Василису как сестра. Стояла и смотрела только на Змея. Смотрела неотрывно, тепло, обволакивающе. Так не смотрят на врага и пленителя. Так смотрят на любимого мужа, вернувшегося наконец с дальнего похода.

— Назови врага своего злом, а себя добром, и наслаждайся мороком вечных побед. Покуда не придет тот, кто окрестит уже злом тебя … - задумчиво протянул Змей, — Вот, что я тебе скажу, благодаря Кощу твой род просуществовал до сего дня.

— Ну, уж спасибо, — ядовито протянул Оган, — его милостью всю эту тысячу лет один брат оплачивал жизнь другого. А у меня братьев двое. Близнецы, и оба при смерти… Сейчас и вовсе не знаю как мое изгнание из рода на них отразилось.

— Дааа, — Змей опустил мохнатую голову так, чтобы оказаться аккурат напротив Огана, — Но я смогу твоему горю помочь. Если примешь мою силу родовую, огненную магию и дар оборота – спасешь их.

— Это как?

— Очень просто. Смогом звали одного из моих братьев, именно его прямыми потомками вы и являетесь. Именно его род держала магия Кощея кровью моей, так как больше детьми ко дню той злополучной свадьбы никто из нас не обзавелся. Я же первый пернатый змей, который пришел в этот мир. Именно мне надлежало беречь новый род, но я был убит Иглой Кощея ранее других братьев и не мог ни хранить своих потомков, ни передать это право кому-то другому. Потому я и предлагаю сейчас это тебе. Возьми мой род. Молодой, крепкий, сильный, прими в него братьев, и магия Коща потеряет силу. Ну что, согласен?

Хотел бы Оган и сам знать ответ на этот вопрос, только вот беда, он не понял и половины из того, что поведал ему Щур. Сильно уж разнились его слова с тем, что было до сего дня известно. Да и слишком гладко все выходило. Если верить Змею, то он получит новый род, огненную магию и умение превращаться в огромного пернатого червя. А в придачу — жизни братьев (если успеет до них добраться). Одним словом, все настолько хорошо, что где-то обязательно должно быть плохо.

— В чем подвох? — не выдержал он.

Змей довольный кивнул.

— В Долге. Как старший в роду, ты будешь хранить своих потомков при жизни, и после своей смерти. Оберегать их судьбы, судить души. От твоих деяний на Земле и в Нави будут судить о роде. Поверь мне, эта гиря очень тяжела. Но уравновешивает ли она все остальное, решать тебе.

Оган кивнул, принимая слова первопредка. Он поверит ему, а не древним сказкам. Поверит своим глазам и двум женщинам, одна из которых ждет, а вторая мягко гладит пернатую спину. Да. Он согласится на неожиданный дар. Пусть жизнь его более не будет прежней. Останется позади радость создания артефактов, уйдут в прошлое балы и попойки с друзьями. Тяжелым грузом ляжет на плечи Долг. А главное — не будет перерождения. Одни Щуры сменят других, а он, как первопредок, добровольно останется в Нави гарантом процветания рода. Тяжела ноша, но все равно легче опрометчиво брошенного «всего».

— Я согласен принять от тебя силу, Горыня, и хранить свой род настолько, насколько хватит сил.

— Ну, тогда ступай в огонь! – сказал Змей, ударился о землю и превратился в костер.

Огана опалило жаром. Брови с ресницами мигом обуглились. Он сжал кулаки, словно решил спрятать в них остатки сомнений, и шагнул в огонь.

Трескучее, жаркое пламя прильнуло к нему, содрало кожу, сожгло волосы, чтобы следом даровать новые Змеиные. Василиса со смесью восторга и страха наблюдала за тем, как Горыня сделался пламенем. Как Оган бесстрашно вступил в него и исчез, рассыпался искрами. А после из костра вылетело два пернатых змея. Один серый, призрачный, а второй пламенно-алый, с темно-каштановыми всполохами.

Призрачный Змей устремился к мосту и лишь коснулся земли, как обратился в того самого рыжеволосого Горыню. Смешливого и гордого, каким она видела его в прошлом. Горыня подхватил свою невесту, закружил вихрем и увлек в густые воды Смородины.