– Ещё бы не кормили. Дуся очень сильный бухгалтер. В Запорожье в банке работает, – пояснил он, – у неё зарплата в десять раз больше моей. Она не скупится на меня. Вот эти панталоны и джинсы она мне купила позавчера. А ещё гору носовых платков. Хочешь, половину тебе подарю? – и, не дожидаясь ответа, он полез в тумбочку.

– Не надо Василий у меня этого добра навалом, – сказал Миша.

Но Вася не слушал его. Он извлёк целую пачку платков и, отделив половину, сунул Мише под подушку.

– Неужели не понятно, что этот расходный материал ещё является полезным атрибутом и тебе будет необходим после «десертного пудинга».

– Полотенцем пользоваться не гигиенично, – настаивал он.

Миша не стал возражать, а махнул безразлично рукой и вышел в коридор от назойливого соседа.

У их дверей чуть согнувшись, передом к Михаилу стояла Олеся и выметала сор с ковровой дорожки. Самая верхняя пуговица у неё на халате была расстегнута, и ему сразу бросилось в глаза, что она была без лифчика. Подойдя почти вплотную к ней, он не сводил взгляда с этого пространства. Она выпрямилась перед ним и, бросив веник на дорожку, торопливо стала застёгивать верхнюю пуговицу.

– Да вы особо не смущайтесь Олеся, – сказал он, – таким бюстом надо гордиться, и конечно посторонним напоказ не освещать его. Как вы, наверное, поняли я со вчерашнего дня не посторонний в этом здании человек. К тому же буквально пятнадцать минут назад был сражён вашими внешними данными. Таким девушкам место в кино да на обложках самых популярных мировых журналах, а не здесь с веником и шваброй номера убирать. Я всегда преклоняюсь перед такой красотой и нередко проявляю слабость. Боюсь, что такой рецидив будет неизбежен и здесь. Вы доставили мне массу приятных волнений. Ещё я хочу выразить вам свою искреннюю благодарность, что прибрали на место мои сорочки.

Он явно кривил душой. У него всегда была привычка сравнивать окружающий его женский пол между собой. Сейчас он вблизи лучше рассмотрел Олесю. Да она была хороша, но Анастасия была лучше. В столовой он многих женщин оценивающе рассматривал и, Анастасия по всем статьям никому не уступала, разве, что юной Марине, – хохотушке с кудрявой головой, но у Марины было преимущество перед Анастасией. Она была молода и чиста душой. По существу, она была ещё непорочным ребёнком, как ему казалось. И ещё была остроносая Вика, которая работала моделью и училась в институте. У неё была красивая фигура и безумно манящая походка. И конечно была немногословная Лариса с маской таинственности на лице, которую он наметил в ближайшие дни снять. Ларису он считал женщиной – загадкой особой породы. Она была по-своему привлекательна и выглядела всегда с творческим эффектом. От неё отдавало недоступностью, и эта черта характера возбуждала его больше всего и мысленно толкала на неё. Одним словом, она ему ужасно понравилась, и он наметил её главной целью в комплекте с горящей путёвкой. Но сейчас он вглядывался прицельно в молодую уборщицу и привораживал её к себе заманчивой улыбкой. Она стояла и внимательно слушала его, прижав руку к груди. Её рот был полуоткрыт, и он хорошо ощущал её дыхание на своём лице. Выслушав его до конца, она перенесла свою руку на его грудь и, тряхнув озорно своей, головкой тихо произнесла:

– Это вы так шутите, Михаил Фёдорович? – спросила она.

– Какие могут быть шутки, разве вы не чувствуете, как бьётся моё сердце? – показал он глазами на её руку, которая чуть касалась его руки, – кстати, откуда вам известно вам мой имя отчество?

Он опять кривил душой, в надежде, что она постесняется плотнее приложить к его груди свою ладонь. Его сердце работало в нормальном режиме. Но она без тени смущения, будто прожигая его тело, стала бродить рукой не только по груди, но и даже по низу живота.

– Ну, что убедились? – спросил он.

– Что-то есть, но это оттого, что вы Михаил Фёдорович плохо спали. А имя отчество я ваше прочитала в санаторной книжке, которая лежит у вас на тумбочке. Не обессудьте, но мне пришлось полюбопытствовать, чтобы знать, кто же это разбрасывает свою одежду на кровати. С меня ведь в первую очередь за порядок спрашивают.

– Я больше, не буду, – скрестил он руки на своей груди и умоляюще посмотрел на неё. – С сегодняшнего дня, даже если хотите, буду в своём номере полы за вас мыть? Я готов пожертвовать ради вас частичкой своего отдыха, да и не только этим, а многим другим.

Он понял по её осоловевшим глазам, что доставил ей удовольствие своим присутствием. Слишком Михаил по жизни был избалован женским вниманием. И эта уверенность в своих силах делала сейчас его крайне напористым:

– А сейчас я бы не против, угостить вас утренним кофе с коньяком. Пойдёмте, к нам в номер? – пригласил он её, – Вася за это время пока я с вами говорю, наверное, успел уже натянуть на себя штаны?

Она сверкнула глазками, и вновь кокетливо тряхнув головой, промолвила:

– Мне многие комплименты здесь отпускают, но они все лживые. А у вас искренне, как-то получилось. Всё равно вам спасибо, даже если вы и лицедей. Хорошие слова приятны любой женщине. Я не могу говорить, как вы, но считайте, что я отплатила вам той – же монетой. И, пожалуй, от кофе я не откажусь, но вначале дайте мне управиться с дорожкой, а потом я зайду в ваш номер.

Он после её слов бесцеремонно нагло оттянул её халат. Затем поцеловал быстро в область груди, обдав её запахом туалетной воды, которой пропахли все его сорочки. Он уже знал от Васи, что этот запах имел на нее приятное воздействие и поэтому осмелился на такой шаг, точно зная, что пощёчины от этой молодой дивы не последует. И он опытный ловелас, был прав. Олеся, не только не ударила его, а чуть отшатнулась к стенке. И успела только произнести:

– Вы! – и оборвалась, закрыв при этом глаза.

Что она делала дальше, он не знал, так как моментально удалился в свой номер. Но понял, что Олеся оказалась, слабой, как и многие другие женщины, способные сомлеть от одного прикосновения понравившегося им мужчины.

Его сосед в номере отсутствовал. Михаил заглянул в ванную, его там тоже не оказалось. Он догадался, что тот, гуляет по длинному на всё здание балкону. Выглянув на балкон, он убедился, что был прав в своих догадках. Вася смешил уже каких-то женщин, которые на балконе делали утреннюю гимнастику. Он быстро закрыл свою балконную дверь на два шпингалета. Затем задёрнул портьеру и вышел в коридор. Там по мягкой дорожке он бесшумно подошёл к Олесе. Она находилась в той же позе, в какой оставил её Михаил минуту назад и глаза её по-прежнему были закрытыми. Она стояла, прикоснувшись к стене, и растирала ладонями виски. Веник уже не валялся на полу, а был приставлен вместе с совком к стене. Она вновь ощутила по запаху присутствие Михаила и, приподняв свои веки, увидев его перед собой, тихо простонала и вновь прикрыла их. Он в это время молил бога, чтобы ни одна душа не вылезла из своего номера, так как она уже совершенно безвольная находилась на его руках, безропотно подчинившись его силе и обаянию.

Он занёс её в комнату и, поставил на пол. Затем быстро закрыл дверь на ключ. Прижав её к двери, он расстегнул на ней халат и не совсем аккуратно скинул его, оставив, валяться на полу. Она осталась в одних чёрных трусиках. Олеся обвила руками его шею и забилась в судороге. Она была, как огонь горячая и от неё исходил запах моющих средств, но это нисколько его не смутило и не оттолкнуло от неё. Он не переставал целовать её груди и посыпать лицо мелкими поцелуями. Они так увлеклись, что не слышали, как Вася торкался в балконную дверь. Они оба не давали отчёта своим действиям. Всё произошло в сумбурном и бешеном ритме. Она кричала, и сама закрывала себе рот рукой. Он отдирал её руку и впивался в неё своими губами. Они пришли в себя на Мишиной кровати. На её шее отпечатались свежие следы поцелуев, а губы были уже не красные, а фиолетовые с некоторой припухлостью. Сам он весь был покрыт красными пятнами. Этот предательский недостаток постоянно проявлялся у него на светлом лице во время секса. Но он знал, что сейчас выйдет на балкон и у него всё пройдёт. Он смотрел на неё, и удивлялся себе, похоже это было творение, не настоящего мужчины, а какого-то сексуального маньяка.