«Можно было её впустить через балкон» – нашёптывал ему неведомый голос.

– Я без тебя знаю, – ответил он голосу и переключил свои мысли на эффектную Ларису. – Эта молодая женщина похожа на шоколадку, но какова она на вкус нужно вначале снять обёртку, чем я и займусь в ближайшее время.

Он проснулся на следующий день в пять тридцать утра от сильного стука в дверь. Как ни странно, но замок открылся с первой попытки. В дверях стоял Вася, немного помятый, но вполне довольный.

– И ты мой друг, даже не удосужился пригласить себе в комнату дивчину? – спросил он, – разве это дело не использовать такой счастливый случай. Я значит, из-за тебя горб ломаю на четвёртом фронте, а ты мёрзнешь, здесь один. Нехорошо себя ведёшь Михаил. Около тебя вчера такая милашка крутилась. Мог бы ей внимание уделить?

Миша протёр глаза и, улыбнувшись, произнёс:

– Эту милашку Анастасией зовут. Она работает вместе со мной на заводе и живёт в одном доме. Кстати, она вчера заходила, но я замок не мог открыть.

– Ну, это другое дело. С ней ухо востро надо держать. Обвинения я с тебя снимаю тогда, – шутливо заявил Вася. – А на следующий раз, будешь дверь открывать, ключ до упора не суй. Тогда он легко щёлкнет.

Спать Михаил уже не хотел. Он пошёл в ванную, но, когда вернулся оттуда Вася лежал одетым на кровати с закрытыми глазами.

– Какая культурная программа у нас сегодня с тобой будет? – спросил он, не открывая глаз. – С погребка начнём или со знакомства с красивыми женщинами?

– Вася, так ты вроде нашёл себе Дусю? – усмехнулся Михаил, – а я о себе сам позабочусь.

– А я о себе молчу, как рыба об лёд, – засмеялся он и, приподнявшись на локоть, спросил:

– А здорово я с ней вчера около столовой па-де-де исполнил? Меня вчера все бабы на танцах приглашали, но я естественно многим отказывал. Сам понимаешь у Дуси толстый кошель, а я поиздержался уже прилично, так что побуду около неё с серебряной ложкой.

Он вдруг напряг слух, за дверями послышался шорох веника.

– Это Олеся, – приложил он к губам палец и на цыпочках бросился к дверям.

Вася осторожно извлёк ключ из двери, приложился одним глазом к замочной скважине, стал наблюдать за коридором, и приоткрыв дверь в щёлку фальцетом затянул:

Олеся любовь моя, как я люблю тебя.

Но ты жестокая, предпочитаешь веники и швабры.

Поплачешь ты сегодня с утренней зари.

Когда поймёшь, что из-за тебя я завтрака лишился.

Буль – Буль, Оглы, – Оглы, Оглы, – Олеся! – в быстром темпе исполнил он последнюю фразу.

– Дядя Вася, прекрати балагурить? – раздался приятный молодой голос за дверью. – Люди ещё спят, а ты арии распеваешь.

Он открыл дверь настежь. Их взору предстала ослепительная девушка лет двадцати пяти, с очаровательной улыбкой на лице. В руках у неё был веник, которой никак не шёл к её внешности. «Такой бы только на телевидении работать», – отметил про себя Михаил.

У неё была модная короткая стрижка и очаровательная внешность. В ушах висели большие золотые серьги кольцами. На пухлых ярко-красных губах, сплетённых бантиком, не было нанесено губной помады. И эти губы больше всех украшали её лицо. Её небольшие груди чуть выпирали через халат и вздрагивали, от беззвучного смеха. Она была одета в синий халат с гипюровым воротником, и домашние тапочки. Её тонкая шея, цвета южного загара была очень гладкой и, так же как и губы магически притягивала Михаила. И если бы не её короткая стрижка и халат она была бы похожа на киноактрису Викторию Фёдорову. Хотя все эти детали нисколько не портили внешность этого прелестного создания.

«Да такую шейку и губы я бы не отказался поцеловать» – подумал он, и сразу устыдившись своих мыслей, отвернулся от неё и, открыв балкон, вышел туда.

О чём весёлый сосед с ней говорил, он не слышал. Но когда к нему через две минуты пришёл Василий, он сам ему всё рассказал:

– Я её поблагодарил за выглаженные брюки. Отдал шоколадку и в щёчку поцеловал, но она моего внимания и не заметила. Ждала тебя, когда ты выйдешь с балкона. Я сразу просёк, что ты ей понравился. Она меня спросила, как миллионера зовут, то есть тебя.

– С чего она взяла, что я миллионер? – спросил Михаил.

– Я ей тоже этот вопрос задал, – сказал Василий. – Она мне ответила, что все рубашки у тебя дорогие и пахнут настоящим мужчиной. Так что Миша дерзай, а я тебя с ней обязательно познакомлю. А то я смотрю ты больно робкий. Тут курорт, а не Киевская лавра. «Нельзя с такой внешностью не принимать активного участия в курортной жизни!» – сказал он торжественно и поднял вверх указательный палец, не дав Мише и слова произнести:

– Смотри как надо? – и он, подойдя к толстостенным перилам балкона, неожиданно запел на весь голос, расставив, как оперный певец широко руки:

Гори огонь, как Прометей,

Гори огонь любви моей.

Огня. Огня мне блин, дайте я прошу? – заорал он во всё горло.

На улице в это время никого ещё не было, кроме собаки, без одной лапы, которая, услышав дикий крик, быстро, как кенгуру упрыгала за корпус.

Вася, как конь заржал, и скрылся в номере, оставив Мишу в изумлении стоять одного на балконе. Увидав, что по этажу стал включаться в окнах свет, Михаил, быстро сообразив, что его могут принять за певца с украинским акцентом, ринулся вслед за Васей. Но балконная дверь в его комнате была закрыта. Вася, выбежав, за собой, дёрнул дверной шпингалет, который заблокировал дверь.

Проснувшись от раннего аллегретто, отдыхающие застучали балконными дверями. Им было интересно что за жаворонок проживает с ними на этаже, хотя многие знали исполнителя в лицо. Женщина из соседнего номера в халате и с заспанным лицом, разглядев в темноте Михаила, не стала приближаться, стесняясь показать ему свою помятую внешность, а только покачала головой. Мужчин на балконе не было. Михаил в эти секунды готов был провалиться сквозь бетонные перекрытия от стыда. Но одна пожилая женщина в ночной рубашке, не постеснявшись Михаила, подошла к нему и сказала:

– Передайте этому плясуну, что за завтраком мы ему дадим огня! Взрослый мужчина, а ведёт себя, как сорванец в коротких штанишках. Строители, наверное, отдыхают сейчас от него и план в его отсутствии перевыполняют на двести процентов.

– Я дал команду подъём, – высунулась Васина голова из комнаты и снова скрылась.

Женщина постучала по стеклу и, погрозив ему пальцем уже добродушно, сказала:

– Я покажу тебе подъём. Вот напишу письмо в твоё подразделение, тогда будешь знать, как мешать честным труженикам, отдыхать.

Михаил проводил взглядом удаляющуюся женщину и слегка толкнул ногой дверь. Она на этот раз с лёгкостью поддалась, и он зашёл в номер. Вася катался от смеха по кровати:

– А я думал, бабульки тебя примут за оперного певца Марио Ланца, и к себе в номера затащат, – говорил он сквозь слёзы. – Любят они артистов. А ты похож на него, если бы в блондинистом парике не был. Здесь на нашем этаже, мужиков ты да я. Больше я никого не видел.

Михаил, принял его аргумент с юмором и тут же громко рассмеялся. Этот мужчина всё больше и больше нравился ему своим весёлым нравом. И он был доволен, что его поселили с ним, редким оригиналом, умевшим с утра приподнять настроение, а не сухарём из медвежьего угла.

– Нет, – но ты слышал, как я исполнил утреннее бельканто? – не унимался смеяться Василий. – Почти как Великий Карузо! – загнул он. – Даже глухая и хромая собака напугалась, вылетев пулей из Колизея. Завтрак у меня сегодня отменяется, пускай бабёнки поскучают без меня. Правильно я говорю Михаил?

– Ну, если тебя потчевали в женском номере четвёртого корпуса ночью, то думаю не надо желудок перегружать, – ответил Миша. – А я схожу, позавтракаю и приму назначенные врачом процедуры, а потом можно в погребок спуститься.

Вася прекратил смеяться и, сняв с себя выглаженные вчера Олесей брюки. Стоя на середине комнаты в дорогих модных трусах он гордо сказал: