«Пиво быстро нагрелось и для того, чтобы утолить жажду, мне приходится выпить оставшееся залпом» – я впервые слышу мысли Аниса настолько громко и четко. И впервые он сам описывает свои действия.

Анис просит повторить напиток, и, не отрывая взгляд от одинокого ромашки в маленькой вазе посреди стола, разламывает вилкой сухую котлету. Он знает, что я все вижу и все понимаю. Не жара заставила его залпом допить пиво, хоть солнце и висит, словно лампочка, посреди безоблачного неба, скрывая тени людей под их же подошвами и даже для полудня греет слишком сильно, а ложное воспоминание, но будь оно настоящим, то по сердцу било бы куда больнее.

– На счет тебя я тоже тогда подумал, что это всего лишь ложное воспоминание. Да и выглядело, честно говоря, так, будто я сам это все придумал. Какой-то голос в моей голове – самому смешно – причем все еще! Только рассказ Глеба о прошлом дне делал тебя реальностью. Очень сомнительной реальностью. Поэтому, раз больше я тебя не слышал, то решил рассказать Макару о случившемся, как о странном сне.

Второй стакан пива опустошается наполовину. Анис хмурится, потирая виски. В такую жару, когда столбик термометра вот-вот разорвет от перегрева, темное пиво способно разморить не хуже виски без коллы.

– А если я снова пропаду, навсегда или на время – не важно, ты так же попытаешься придумать кучу причин, чтобы сделать обыденным невозможное?

– Второй раз это уже не сработает. В тот день я думал, что ты больше не вернешься. Но если ты пропадешь сейчас, то я, зная, что в один из дней могу снова тебя услышать, буду ждать возвращения. Потому что так легче. Потому что один раз я уже услышал тебя после долгого перерыва.

Собственные слова не смущают Аниса. Он прекрасно знает, что подтекст сказанного неоновой вывеской маячит перед моими глазами: не потому Анис будет ждать, что моя компания ему приятна и не потому, что так быстро прикипел ко мне. А потому, что мое присутствие придает ему смелости в мыслях и поступках.

– Мило, – я слабо улыбаюсь. – И очень искренне.

Неловкость за сказанные слова нагоняет Аниса с опозданием и он, отодвинув пустую тарелку, отвлекается на окружающий его мир.

Полуденное солнце нещадно палит, размаривая и без того поддавшегося алкоголю Аниса. Его мысли сумбурно сменяют друг друга, то уговаривая вернуться домой, то умоляя бежать сломя голову из места, где так и не смог прижиться за долгое время.

Не слушая официантку и не вчитываясь в принесенный ею счет, Анис расплачивается и, вытянув под столом ноги, откидывается на спинку стула. Его не интересуют ни музеи, ни памятники, ни экскурсии.

Не сумев познать и принять себя, Анис не имеет желания тратить время и силы на попытки познать мир, в котором он живет.

Неожиданно кафе наполняется людьми, сбежавшими от работы на обеденный перерыв. Девушки, занявшие места кукурузных богинь, мешают в один коктейль цифры из отчетов и оценки из дневников их детей. В один момент одна из них бросает: «Кстати, я же записалась в тренажерку!» и разговоры о цифрах остаются позади. Ровно до того момента, как ее спрашивает о цене абонемента.

В это время мужчины за соседним столиком пытаются решить, какой цвет кружки лучше подойдет для новой рекламы растворимого кофе, а разговор целой компании, вплотную занявшей столик прямо перед нами, не уходит далеко от прошедшего корпоратива.

Анис прислушивается к чужим беседам и немного завидует. Ему всегда хотелось стабильности в жизни, чтобы семья, работа – одни и те же лица каждый день.

Он не врал, когда говорил, что никогда не хотел быть особенным.

– Но все равно, судя по твоим воспоминаниям, в прошлом ты был для кого-то особенным.

Анис вздрагивает – ему не хочется говорить об этом. Он продолжает вслушиваться в голоса посетителей кафе и поначалу серьезно настроен не отвечать, но потом понимает, что лучше сразу расставить границы дозволенного. Одно за другим меняет слова в предложениях для краткого объяснения, несколько раз полностью меняет их смысл, но так и не находит подходящего варианта – придется говорить напрямую.

– Я был женат, – тугой ком в горле не позволяет выпалить все на одном дыхание и Анис натужно откашливается. – Не хочу ни говорить об этом, ни делиться воспоминаниями, потому что только спустя время я понял, что совершил ошибку.

– Значит, ты все же не так легко отказываешься от людей?

– Нет, отказывается легко, но забываю их с трудом – это немного другое.

Шум вокруг усиливается. Дама, пропустившая корпоратива и ютившаяся в самом углу стола от того, что ей нечем поделиться, косо поглядывает на Аниса и время от времени высказывает все, что думает о нем. Ей категорически не нравится, что человек, ничего не заказав, занимает целый столик.

– Эй! – Анис рывком снимает наушники, переходя на шепот: – Это она упрекает меня или ты!

– С чего бы мне! Можно сказать, мы вместе за одним столиком сидим. Мне ее мысли тоже не нравятся. Я не фанат обвинений всех и вся без разбору.

Анис активно качает головой, старательно делая вид, что верит моим словам. Ему намного удобнее и приятней быть обиженным чужими словами, чем виноватым в поспешном высказывании своих. Убирая наушники в карман, он, вдруг, замирает.

– Как такое может быть? «Ее мысли кажутся тебе неприятными»? Мысли? Ты же в моей голове находишься, а, значит, можешь видеть только то, о чем я думаю и то, что я сам вижу, так? Откуда тогда тебе знать, что творится в голове другого человека, которого до этого момента я не замечал и о котором даже не думал?

– А этого и не нужно! Просто иногда мне скучно смотреть на мир твоими глазами. Ну, скручивал ты наушники, чтобы они не запутались в кармане и что? Ты делал это так медленно и кропотливо, что мне захотелось отвлечься на что-нибудь другое. А эта женщина, как ты ее вообще не заметил, так громко высказывалась о тебе.

– Разве? – Анис наконец поворачивается в сторону женщины и встречается с ней взглядами. – Смотрит она, да, неприятно, но я не помню, чтобы она что-то громко говорила. Да и сейчас сидит молча. Ест больше всех и что-то листает в телефоне – ей не до меня.

– Ой, не зацикливайся! – Мне бы в этот момент вздохнуть громко, чтобы чужие мысли в порядок привести или вообще сдуть их. – Вернемся немного назад.

Анис не зацикливается.

Но разочек зацикливаю я.

Шум вокруг усиливается. Дама, пропустившая корпоратива и ютившаяся в самом углу стола, есть больше всех, и все время молчит. Ей больше нечем заняться, кроме как бесконечно залипать в телефоне и изредка поглядывать с укором на Аниса.

– Никто не знает, о чем она думает.

Когда до конца рабочего обеда остается совсем мало времени, посетители толпой покидают кафе. Анис торопится следом, словно ему по пути и тревога, вызванная утренним бездельем, отступает.

Вместе с незнакомыми людьми он выходит на главную улицу, замечает киоск-кафейню на углу и, широко зевая, отделяется от толпы. Кофе обжигает руку через бумажный стаканчик и жара становится совсем невыносимой. Тыльной стороной ладони Анис вытирает пот со лба, проклиная безоблачное небо, но пить кофе не перестает и от этого сильнее покрывается потом.

Еще через полчаса, нескольких сдержанных зевков и моей бессвязной болтовни становится понятно, что нам нужно где-то остановиться и передохнуть.

– Обычно я так много не хожу, – оправдывается Анис. – Автомастерская находилась близко к моему дому, автобусная остановка и магазины тоже. Больше я никуда не ходил – одному скучно и неинтересно! С тобой интересней, но все равно как-то не привычно. Устал так, что даже до хостела идти не хочу.

– Так бы и остался здесь?

– Точно.

Второй стаканчик кофе, остывшего и ничуть не бодрящего, Анис допивает на подходе к кинотеатру. Вывеска в неоновых цветах предлагает подняться на второй этаж и посмотреть новинки кино на уютных диванчиках. А лучше бы предлагали низкие цены.