— А, это… — Мелисса горько засмеялась. Орла поняла, что означал этот смех: Мелисса проклинала всю свою жизнь. Хоть бы она никогда не встречала Орлу, никогда не работала на телевидении, никогда не любила английский больше, чем математику. — Потому что сети не понравился сюжет. Их не устраивало, что это будет чей-то чужой ребенок, и они велели Флосс и Астону исправить это. И, как видишь, эта пара не разочаровала работодателей.

Орла вцепилась в трубку.

— Так, значит, они никогда ей не скажут, что она моя? — прошептала она. — И она никогда не узнает, что я ее мать?

Мелисса прерывисто дышала на другом конце провода.

— О, я уверена, что это не так, — проговорила она. — Это ведь просто телевидение. Наверняка в реальной жизни…

Орла повесила трубку. Она надела единственные туфли, которые еще налезали на нее, и подтащила свой чемодан к выходу.

Доктор Кодали открыл дверь не сразу. Он стоял на пороге в плавках и завязывал пояс гостиничного халата. С голеней стекала вода и собиралась лужицами на жжено-оранжевой плитке.

— Извините, что пришлось подождать, — сказал он. — Я испытывал гидромассажную ванну. Что-нибудь случилось?

— Мы уезжаем, — ответила Орла. — Немедленно.

* * *

После ужасных событий, которые раскалывают время, за одну ночь превращая настоящее в давнее прошлое, люди спрашивают: «А где вы были, когда это случилось?» Когда первый самолет врезался в башню Всемирного торгового центра, Орла училась в девятом классе и была на первом уроке геометрии. «Какая жалость, — произнесла учительница, прищурившись и склонившись над бежевым компьютером на своем столе. — Похоже, маленький двухместный самолет влетел в здание в Нью-Йорке. Или что-то в этом роде. Так, на чем мы остановились вчера? Призма».

С Утечкой все было иначе. Вопрос всегда звучал: «На что вы смотрели?»

Орла смотрела на микроволновку. Последний раз она видела ее в 6:17 вечера. Она только что вернулась домой с Сент-Люсии и сидела на диване перед телевизором. Все новости в канун Рождества были посвящены свадьбе Флосс и Астона. Мнимой беременности Флосс. Бредовому тосту Астона: с пафосом, который придавал ему вид умалишенного, он заявил, что они с Флосс «усовершенствовали историю рождения Иисуса Христа. Мы сделали ее страстной. Мы сделали ее сексуальной». На этих словах Крейг хлопнул его по спине и отобрал микрофон.

Телефон Орлы, лежавший на кровати, подал голос. Услышав журчащий сигнал, означающий, что пришло новое голосовое сообщение, она заставила себя встать. До невозможности опустившийся живот уже касался верхней части бедер. Она подумала о том, как Флосс выплясывала на свадьбе, как прыгала на танцполе словно козочка. Неужели ни у кого не возникло подозрений, что женщина на сносях так скакать не может? Неужели никто из присутствующих на торжестве никогда не рожал?

Сообщение пришло от невесты. Флосс говорила на фоне гула приглушенных голосов, Астон с кем-то разговаривал веселым тоном, каким обычно давал понять обслуживающему персоналу, что он такой же, как они.

«Я просто думаю о тебе, — говорила Флосс. — Мы скучаем тут без тебя. Смотришь трансляцию? Не уверена, что в Сент-Люсии показывают здешние каналы. — Она помолчала и откашлялась. — Если смотришь, то могла заметить, что мы пошли по другому пути».

«Могла заметить!» — мысленно возмутилась Орла.

Флосс продолжала: «Сеть и Мейсон, не знаю… Они в последнюю минуту как-то странно себя повели. Сказали, нужно все поменять, а иначе это будет выглядеть так, будто мы использовали тебя. Я не хотела этого делать. Ну, ты видела этот живот? Я плакала. Кому приятно выглядеть толстухой на собственной свадьбе? — Флосс шмыгнула носом. — Ну так вот, я надеюсь, ты не разозлилась и развлекаешься на курорте. Наверно, тебе делают потрясающий массаж для беременных или типа того. А в Нью-Йорке снег, морозильник. Мы только что прибыли в свой люкс в „Сент-Ридже“, и я надела гигантский свитер. Ладно. Передай Марлоу поцелуи от мамочки».

Орла подошла к окну. Флосс была права: шел снег. Густые хлопья лениво падали на землю. Орла оперлась о подоконник, прижавшись животом к краю кондиционера, и смотрела на людей, спешащих с поднятыми воротниками по Восьмой авеню. Поймав свое отражение в стекле, она удивилась, как много позади нее пустого пространства. Про снесенную стену она все время забывала. Теперь от окна можно было видеть кухню, освещенную отвратительной потолочной лампой. Квартира казалась выхолощенной. Еще недавно здесь было не повернуться: люди, их обувь, телефоны, провода, пища, ссоры и слезы. Одеяла Флосс валялись брошенные на диване. Клубничный десерт Астона покрывался инеем в морозилке. Спортивная сумка Крейга перегораживала дверь. Ноутбук Мелиссы загромождал разделочный стол на кухне. Бесплатные товары от рекламодателей и увядшие букеты от подхалимов, холодильник, увешанный рисунками фанатов, присланными по почте или переданными через ограждение. Телевизор, всегда включенный и чаще всего орущий разными голосами.

— Грустно-то как, — вслух сказала Орла, вспомнив, что с ребенком нужно разговаривать. — После такого чудовищного вранья она все еще думает, что будет твоей мамой.

Завтра Рождество, день чистых тротуаров и поздравительных сообщений. Найти фотографа или связаться с блогером по телефону будет невозможно. Но она решила, что сразу после Рождества отыщет кого-нибудь, — если нужно, бросится в ноги Ингрид — и расскажет людям всю правду. «Ожидаю со дня на день! Девочка. Марлоу. Что-что? Знаю! Я не имела представления, что Флосс тоже беременна! Посмотрим, что из этого получится».

Заставить их поливать ее грязью, преследовать ее. Заставить их спустить с поводка своих юристов. Орла не боялась. Она-то знала: их бояться не следует. Это просто горстка людей, которые приняли свои шкурные интересы за большую мечту.

Она сунула телефон в карман фуфайки, легла на диван и закрыла глаза.

Сколько проспала, она не знала. Ее разбудил громкий стук в дверь, и первое, что она увидела, лежа на боку, были часы стоявшей вдалеке микроволновки. Цифры на дисплее исказились, как-то расплылись. Сначала она подумала, что отключили электричество, но свет горел.

Орла крикнула стучащему, что сейчас откроет, и поковыляла к двери, ее опухшие ноги оставляли следы на гипсовой пыли, оставшейся от снесенной стены. Это напомнило ей о муке, рассыпанной по всей квартире в первый день съемок. Что бы она ни делала, избавиться от нее никак не удавалось.

По пути к двери Орла снова взглянула на микроволновку и, разглядев маленькие зеленые цифры с острыми углами, остановилась в изумлении.

На часах было 6:66.

Глава двадцатая

Марлоу

Нью-Йорк, Нью-Йорк

2051

Парк опустел, сгустились сумерки, а Марлоу так и не смогла разобраться в своих чувствах из-за утраты яйцеклеток. Но одно она осознала четко: хватит ходить на поводу у других людей.

Итак, ночью, пока Хани спала в соседней комнате, а Эллис в гостинице на окраине города, Марлоу выскользнула из квартиры и нашла остановку автобуса. Она не знала, чем закончились их переговоры, и, к собственному удивлению, обнаружила, что ее это и не волнует. Чем больше она удалялась от дома Хани, тем меньше эти двое занимали ее мысли.

На автобусе она добралась до железнодорожной станции, и поезд увез ее из Нью-Йорка, проехал под рекой и промчался по безымянному участку Нью-Джерси, с изрисованными граффити скалами и зданиями с выбитыми окнами. Хотя стояла глубокая ночь, Марлоу надела серебристый парик Хани и теперь радовалась этому решению: повернув голову направо, она увидела где-то вдали билборд с голограммой, извещающей об объявленной охоте. На нем была ее фотография, которую, вероятно, сделала девочка в Архиве. Обновленные сведения указывали, что главный приз увеличен втрое. Между двумя объявлениями о беглых преступниках крутили яркую рекламу — видимо, программист был достаточно сообразительным и понимал, что разницы нет.