Приезжая домой на каникулы, Орла иногда поглядывала на диск родительского стационарного телефона. Но после годового молчания Кэтрин начала писать ей сообщения. По праздникам она присылала Орле затасканные здравицы — поздравляю с тем или этим, привет родителям, — и девушки интересовались одна у другой, как дела. Что тут можно сказать? Дважды Орла обрывала переписку словами «Ничего нового!» со смайликом. «Фейсбук» еще не добрался до затрапезного колледжа, который посещала Кэтрин, но Орле этого было и не надо; она могла себе представить успехи соперницы. Орла видела будто наяву, как ее подруги по футбольной команде с подтянутыми животами и чистыми лицами крутятся вокруг Дэнни, когда он приезжает к ней первый раз. Как они дразнят Кэтрин по поводу ее неумения пить и бережно укладывают ее в кровать, когда она доказывает, что так оно и есть. Орлу интересовало только одно: сколько Кэтрин с Дэнни будут вместе.

Ожидаемый ответ она получила вскоре после окончания университета. Орла вернулась в Миффлин, чтобы выполнить условия заключенного с родителями договора: она обещала в течение года жить дома и работать поблизости, чтобы накопить денег для поездки в Нью-Йорк. Поэтому девушка устроилась в местную газету, которую доставляли всем жителям города к крыльцу, освещать собрания городского совета.

Однажды вечером, за неделю до начала работы, Орла наткнулась на Кэтрин, покупая еду навынос в сетевом кафе. (Джерри любил говорить, что жареная курица в соусе «Джек Дэниелс» из этого заведения — лучшее блюдо на свете, а «вы» — кто эти «вы», он никогда не уточнял, — «можете есть вырезку в своих пафосных ресторанах».) Когда их взгляды встретились, Орла держала в руках отцовскую кредитку, а Кэтрин — стакан с изображением переливающейся мошонки, погруженной в лед.

— У меня девичник! — похвасталась она, схватившись за локоть Орлы, чтобы удержаться на ногах. — Через месяц мы с Дэнни женимся. — Глаза у нее расширились, и она вцепилась в руку Орлы. — Останься! — умоляюще попросила она. — Пойдем со мной.

Орла позвонила домой, надеясь, что родители потребуют привезти еду, но Гейл радостно настояла, чтобы дочь пошла веселиться.

Подруги Кэтрин по футбольной команде — их было трое — выглядели в точности так, как Орла их и представляла: шустрые, пышущие здоровьем, с развитыми мускулами, покрытыми загорелой веснушчатой кожей. Волосы их напоминали дешевые парики, нахлобученные ради торжественного случая, — чересчур длинные, слабые на вид, какие-то влажные, но при этом в общем-то привлекательные. Кэтрин превосходно вписывается в их компанию, подумала Орла, хотя у ее бывшей подруги ради разнообразия была хорошая прическа. Коса исчезла и сменилась симпатичным каре; когда Кэтрин говорила, золотистые концы прядей лезли ей в рот.

— Это Орла, — представила ее Кэтрин, и от Орлы не укрылась реакция девушек: при упоминании ее имени они прищурились, переглянулись и выпрямились. Было очевидно: раньше они уже слышали во всех красках, кто она такая.

Орла взяла соломинку в виде пениса и выдержала поток шуток для своих. Весь вечер она украдкой поглядывала на часы. Кэтрин в большей или меньшей степени игнорировала ее, пока празднество наконец не закончилось и самая нахальная подружка-футболистка не забренчала ключами.

— Ладно, — сказала девица Кэтрин, забирая у нее стакан. — Отвезу тебя домой.

Кэтрин помотала головой.

— Тебе не по пути, — отказалась она. — Меня Орла отвезет.

Машина у Орлы была еще со старшей школы — приземистый «торес» с кошачьими глазами. Кэтрин рефлекторно открыла бардачок и достала старый альбом с CD-дисками.

— Здесь где-то должны быть «Инкубус», — пробормотала она, листая кармашки.

— Я и забыла о них, — сказала Орла. Она с удивлением обнаружила, что чуть не плачет. Слава богу, Кэтрин была слишком пьяна и, не замечая этого, указывала блуждающим пальцем повороты.

Дом был небольшим кирпичным строением в стиле кейп-код с белыми металлическими козырьками над окнами и изображением запряженной черной лошадью кареты на сетчатой двери.

— Подожди здесь минутку, — попросила Кэтрин.

Она вышла из машины и потопала к дому, ступая в аккурат между голубыми плитками дорожки. Каблуки утопали в земле, щебенка хрустела под ногами. Металлические перила бетонного крыльца пошатнулись, когда Кэтрин схватилась за них.

Он в доме, думала Орла, глядя в окно. Дэнни совсем рядом.

И потом она увидела его — он встал с дивана, стоящего напротив окна, чтобы открыть дверь, и быстро прошел по комнате, потирая глаза. Свет падал ему в спину, и Орла видела только его силуэт, лицо оставалось во мраке. Он открыл дверь и выглянул через сетчатый экран, но Кэтрин оттолкнула его и ринулась внутрь, захлопнув за собой дверь. Орла вцепилась в руль. Ей еще надо ждать?

Через минуту Кэтрин появилась снова и, спотыкаясь, направилась к машине. В руке у нее был конверт, обрамленный черно-белым дамастом. Она снова села в машину и сунула его подруге. Орла включила свет над головой и быстро развернула конверт. Текст на открытке, которую она вынула, начинался словами: «Мы, Дэниел и Кэтрин, и наши семьи…»

— Ой, — сказала она. — Кэтрин, это… Не стоит.

Она повертела приглашение в руках. Даже при тусклом свете было видно, что неровные строчки ползут к правому верхнему краю. Видимо, Кэтрин печатала текст сама. В горле у Орлы встал ком, и она вдруг поняла почему: она не хотела идти на эту свадьбу, она не собиралась идти на эту свадьбу. Но незлобивый жест старой подруги тронул ее; она поступила с Кэтрин жестоко, а та не держала на нее зла. По крайней мере, так она думала, пока Кэтрин не начала снова говорить. Голос ее внезапно прозвучал столь эмоционально, с таким странным напряжением, что Орла невольно подняла глаза, изумленная, словно Кэтрин закричала.

— Ты была на девичнике, — сказала Кэтрин, — так что по всем правилам я должна тебя пригласить. — Она снова открыла бардачок и начала шарить в нем. Скоро она нашла там ручку, передала ее Орле стержнем вперед, ткнув блестящим кончиком в ладонь, и кивнула на приглашение. — Просто выбери закуски, — проговорила она. — Сэкономишь на марках.

Орла вздохнула и посмотрела на дом. Диван теперь был пуст, а в комнате темно.

— Он не выйдет, — произнесла Кэтрин. Она подняла руку и положила ее на раму открытого окна. Провела пальцами туда-сюда по винилу и многозначительно улыбнулась Орле. — Он не выйдет, чтобы повидаться с тобой.

Ком в горле у Орлы сразу исчез, и на нее снизошло спокойствие. Она чувствовала себя так же, как перед экзаменом, к которому хорошо подготовилась. Что бы там ни надумала себе Кэтрин, соответствуют ее догадки действительности или нет, это все же только теория, лишенная доказательств. Орла очень тщательно старалась не оставлять доказательств и не собиралась запинаться.

Она взглянула на Кэтрин.

— Конечно не выйдет, — ровно проговорила она. — Уже поздно. — Она опустила глаза на приглашение и подчеркнула ногтем дату. — На самом деле я не уверена, что у меня получится.

Кэтрин прервала ее смехом и приложила руку ко рту, словно это вырвалось случайно, потом убрала руку и снова захихикала.

— Где же ты будешь? — спросила она. — Я знаю, ты всегда мечтала уехать из этой дыры, но ты здесь. Никуда не делась. — Она снова схватила открытку, потом ручку и стала щелкать кнопкой, выдвигая и снова убирая кончик стержня. — Курица или свинина, Орла?

— Я сверюсь со своим расписанием, — ответила ей бывшая подруга.

Кэтрин фыркнула и поставила размашистый крест напротив слова «стейк». Потом вышла из машины, хлопнула дверцей и просунула голову в открытое окно.

— Я рада, что ты придешь, Орла, — сказала она. — Думаю, тебе важно побывать на свадьбе, чтобы самой все увидеть.

Но Орла не побывала там и ничего не увидела. В понедельник после встречи с Кэтрин она написала редактору газеты электронное письмо, в котором объяснила, что получила исключительно выгодное предложение, от которого нельзя отказаться. Гейл чуть удар не хватил, когда она узнала, что Орла не выполнила взятые на себя обязательства; она сама позвонила редактору и оставила на автоответчике бессвязное сообщение, назвав по буквам свое полное имя, и заявила, что старалась вырастить свою дочь порядочным человеком.