Дин долго рассматривал незнакомцев. Он помнил тот давний свой визит к тете Лео и то, что приглашал Леобена в Город, правда, он ожидал, что тот к этому времени не просто вытянется в тощего журавля с голубыми глазами, а станет уже похож на мужика. «А, впрочем, – почесал Дин подбородок, поросший неровной редкой щетиной, и мысленно ухмыльнулся, – и для него найдется место. Некоторые любят таких ангелочков. Думаю, что и его найду куда определить».

– Лео, ты помнишь, дружок, как я приезжал к тете Молли. Так я сказал, что с радостью приму тебя. Но не ее! – он вонзил указующий перст в еле живую Эбигейл, которая и так уже всего боялась. Ему почему-то доставляло удовольствие видеть, как плещется страх и безнадежность в ее огромных черных глазах. Дин хотел, чтобы она сама просила его о приюте, и в конце концов он бы снизошел и разрешил ей пожить у него, в виде великого одолжения. Тогда она чувствовала бы себя еще больше обязанной. Но Эби как язык проглотила.

– Мы же приехали вместе, дядя Дин, – почти умоляющим тоном произнес юноша. Купец в очередной раз окинул взором ребят и задумался. Медленно осмотрел с ног до головы девушку. Потом, словно резко приняв какое-то решение, он оживился и махнул рукой.

– Ну, ладно. Заходите уж, что ж я в самом деле. – Он отступил немного в сторону, пропуская ребят в квартиру. – Но больше, чем на одну ночь, я вас не оставлю. Либо платите за постой. У меня сейчас… некие затруднения.

– Спасибо, дядя Дин, – сказал Леобен. – Я заплачу! У меня есть. Эби простудилась, а когда она выздоровеет, мы сразу уйдем.

– Хм, – произнес купец. Пока она будет болеть, он разузнает, кто может ею заинтересоваться. Очень уж необычная внешность. Особенно для девчонки из пригорода.

Он провел их в столовую и даже милостиво предложил остатки ужина. Леобен набросился на остывшее жаркое, а Эбигейл кусок в горло не лез. Она только смогла выпить чай, и то потому, что ее сильно уговаривал Лео. Затем Дин показал друзьям место, где они будут спать. Он выделил для каждого по крохотной каморке для слуг. Но, по всей видимости, он не кривил душой, упомянув о денежных затруднениях. Сейчас в квартире находилась единственная служанка, сухонькая пожилая женщина невысокого роста и седая как лунь. Она и отвела ребят в их комнатки, попутно показав, где в квартире туалет с ванной.

А пока Леобен стоял на пороге ванной с подогревом воды и душем и не находил слов от восхищения – ведь ему дома приходилось таскать воду из колодца – Эбигейл, шатаясь, добрела до своей комнаты и нашла в себе сил только стянуть кожанку и обувь, а потом рухнула ничком на заправленную кровать и уснула.

Ранним утром недалеко от берега лесного озера, окруженного непроходимой чащей, темная зеркальная поверхность воды подернулась легкой рябью. Потом еще и еще. Прошло какое-то время, и из воды показалась голова странного существа.

Оно очень медленно выползало из воды, еле переставляя свои конечности, перемещаясь не плавно, по-человечески, а рывками, словно каждое движение давалось ему с огромным трудом. Может быть, потому что это было водяное чудище, привыкшее жить в озере и не умевшее находиться на воздухе?

Утреннее солнце играло бликами на темной глади озера. Его лучи отражались в блестящем теле неведомого создания, выходящего из воды. Существо искрилось под солнечным светом, словно все тело его было покрыто серебряной чешуей. Все, кроме лица. Вместо лица у него был оскаленный череп с мертвым правым глазом. В левую глазницу было вставлено замысловатое устройство из меди, источающее слабый зеленоватый свет. Устройство закрывало бровь и левую скулу и заканчивалось медной ушной раковиной. На месте второго уха зияла дыра, внутри которой что-то мерцало. Затылок и шея существа тоже поблескивали металлическим светом. И, что самое удивительное, на его теле была одежда из кожи, точнее, ее остатки, превратившиеся в лохмотья.

Выбравшись полностью на берег, странное создание ничком рухнуло в траву и долго так лежало не шевелясь. Потом, словно собрав последние силы, оно приподнялось на руках, отжалось от земли и стало медленно вставать на ноги, дергаясь, словно веревочная марионетка в неумелых руках начинающего кукловода.

Наконец, полностью распрямившись, существо встало на две ноги и застыло в таком положении. Оказалось, что это не водяное чудище, а всего лишь человек, или был им когда-то, пока ему не заменили почти все части тела на металлические, а затем не сбросили на глубину озера, где рыбы обглодали ему лицо, а единственный живой глаз ослеп от постоянного давления воды. Когда человеку вставляли механический левый глаз, модификаторы решили использовать новое для тех времен изобретение и вставили тонкую металлическую прослойку под черепную коробку, тем самым защитив мозг, поэтому рыбы и другие озерные твари не смогли до него добраться, объев только доступные участки, которых было совсем немного.

Медленной неуверенной походкой, как будто заново обучаясь ходить, человек двинулся в сторону леса, прочь от ненавистного ему озера, в котором он провел столько ужасных беспросветных дней, теряя остатки надежды и последние живые ткани, обрастая илом, утрачивая подвижность, потому что, хоть тело его и создано было из нержавеющей стали, мельчайшие частицы песка проникли во все тонкие сочленения его механических частей. Он пытался выбраться из этого озера уже очень давно, с самого первого дня, как попал на его глубину. Но под толщей воды совсем не видно было света, нельзя было различить, день на поверхности или ночь, и не было никаких ориентиров. Он полз наобум, в первом попавшемся направлении, увязая в мягком рыхлом песке и отбиваясь непослушными в воде железными руками от рыбьих стай. Возможно, он просто подолгу кружил на одном месте, петляя бесцельно по дну, ведь следы, которые оставляло его железное тело на песке, быстро смывались подводными течениями, и сделать хоть какую-то метку было невозможно.

Рыбы, съев все, что было возможно, потеряли к железному человеку интерес, но он с лихвой возмещал свои страдания, поедая в ответ рыб и моллюсков.

Шли годы, подводный странник все искал выход из озерных глубин. Его легенда забывалась, пересказывалась заново, обрастала вымышленными подробностями. Но кроме модификаторов, никто не знал, что когда-то тело стражника Ярого, а это был именно он, пронзили насквозь железным прутом, и ему не просто закрыли грудную клетку металлической броней, но и заменили на моди дыхательную систему. На стражах часто испытывали новые устройства и механизмы – вступая в ряды законников, они давали на это свое согласие. Не всегда эксперименты заканчивались удачно, но в случае с железным стражником все моди приживались отлично, словно он был для этого предназначен.

И вот однажды, когда он в очередной раз без особой надежды попытался разглядеть сквозь толщу воды хоть какой-то просвет, его механический зеленый глаз зафиксировал ультрафиолет. Сквозь слой воды к нему пробивались лучи солнца. Бывший страж вдруг заметил, что в течение какого-то времени ему стало немного легче ползти, как будто давление воды уже меньше. Поначалу он списывал это на действие попутного течения, но, кажется, он действительно приближался к берегу. Стараясь не обольщаться надеждой, Ярый продолжал медленно двигаться вперед. Вполне возможно, что это не близость берега, а просто подводный холм.

Спустя какое-то время ультрафиолетовое излучение исчезло. Но вместо того, чтобы погрузиться в пучину горя от несбывшейся мечты, железный стражник просто перестал ползти и принялся пережидать. Он понадеялся, что наверху сейчас просто настала ночь и солнце скрылось. Торопиться было некуда, он не один год ждал спасения, подождет и одну ночь.

И его надежды оправдались! Прошло несколько часов, хотя он их уже не замечал, и глаз снова поймал такой желанный ультрафиолет. И по мере того, как Ярый полз, излучение становилось все сильнее и сильнее. Он медленно, но верно продвигался к берегу. Он наконец-то мог выйти наружу. И кто бы знал, сколько ярости и ненависти скопилось в его душе! К тем, кто, вначале дав ему волю, власть и силу, за считанные секунды отобрал все. Конечно, они были уверены, что забрали и его жизнь. И вот в этом-то они жестоко ошибались. И он вернется за расплатой в многократном размере. За их жизнями, а, может быть, и жизнями тех, кто попадется на его пути.