– Но другого же пути нет? – воскликнула Эби.

– На нет и суда нет, – сквозь зубы процедил Леобен. – Говорю же, мы им там не нужны. А если они нам нужны, то доберемся.

– Откуда ты столько знаешь? – вдруг спросила Эбигейл. – Про стражников, про паровоз?

– Да не особо много я знаю, – покачал головой Лео. – Просто наш полустанок ближе к городу, чем ваше поселение. До нас чаще новости доходят и быстрее. Ничего, скоро мы уже приедем, немножко потерпим, и начнется новая жизнь, – попытался подбодрить он девушку. Она хотела в ответ что-то сказать, но закашлялась. Леобен встревожился.

– Ты заболела?

– Я не знаю, – шмыгнула Эби носом. – Кажется, да. Продуло, наверное. Еще эти брызги…

Леобен молча обхватил ее уже обеими руками, чтобы закрыть от дождя и ветра, и так они ехали где-то около часа до самого вокзала. Разговаривать уже не хотелось, да и у Эби не особо получалось, потому что болезнь как-то очень быстро завладевала ею, и сейчас у нее уже болело горло.

Они вышли на вокзале на открытую платформу. Дождь разгулялся всерьез. Платформа была вымощена камнями, но в некоторых местах просела, и в образовавшихся углублениях скапливалась вода. Лужи были обширными, и некоторые невозможно было обойти. Сверху тоже лилась вода, причем все сильнее и сильнее. Леобен огляделся в поисках навеса. До ближайшего нужно было пройти метров сто. Друзья накрыли головы своими сумками и уже не разбирая дороги побежали к укрытию. Боль от болтов привычно отдала в правую ногу Эби. Спрятавшись под навесом, они остановились отдышаться, Эбигейл снова зашлась в кашле.

– Ты очень бледная, Гейл, – взволнованно сказал Лео и приложил руку к ее лбу. – Боже, да ты вся горишь! Нам срочно нужно в тепло, напоить тебя чем-то горячим, а еще лучше крепким!

– Тем и другим сразу, – тихонечко пробормотала Эбигейл.

– Тем и другим сразу, – согласился Леобен, поискав глазами, нашел деревянную лавку и усадил на нее Эби, а затем вытащил из непромокаемой сумки адрес, который дала ему тетушка и сложенную в несколько раз карту Города. По этому адресу проживал человек, который раньше был соседом Лео и его тети. Когда-то давно он перебрался в Город и вроде бы неплохо устроился. Уезжая, он сказал тетушке, что если она решит отправить своего племянника в Город, то пусть тот приходит к нему, там для него будет готов ночлег.

Сосредоточенно шевеля губами, Лео водил пальцем по карте, пытаясь понять, как им добраться с вокзала до знакомого тетушки. Улицы на карте были такими запутанными, их было много и они часто пересекались. Как тут люди вообще что-то находят? Наконец он кое-как разобрался, куда примерно им идти, и выглянул на улицу. Дождь ослабевал, но было очень холодно, а Эби уже трясло в ознобе и просто от холода и мокрой одежды. Когда они вышли из поезда, за потоками воды невозможно было разглядеть весь вокзал. Сейчас Леобен увидел, что неподалеку от них находится небольшая закусочная, и решительным шагом повел подругу туда. На ее испуганный взгляд он шепнул, что у него есть немного денег, и сейчас надо срочно напоить ее горячим и крепким, немножко просохнуть, а затем добираться до дома, где живет старый тетин знакомый. Заодно за это время, может быть, прекратится дождь. Эби покорно поплелась за ним.

В закусочной на мокрую, бедно одетую парочку равнодушно покосились несколько мужиков, жующих что-то за столиками и пьющих пиво за стойкой. Лео усадил Эбигейл за один из столиков поближе к газовому обогревателю, выступающему из стены хитрым переплетением трубок, и направился к стойке. Вскоре он принес ей и себе по большой чашке горячего чая, и тут же трактирщица подала стопку с какой-то терпкой настойкой, которую Леобен заставил Эби выпить одним глотком. Морщась, девушка проглотила жидкость, из глаз ее брызнули слезы, и она, раскрыв рот, стала обмахивать его рукой.

– Как жжет! Что это было?

– Микстура, – засмеялся Лео. – Очень крепкая. А теперь пей очень горячий чай. И давай сюда куртку.

Эби безропотно стащила свою кожанку, мокрую насквозь, и протянула ее Леобену. Тот подошел к обогревателю, подставил поближе пару стульев и развесил на них куртку и свой балахон. Хоть немного просохнет одежда, пока они тут будут сидеть. Эбигейл тем временем, обхватив обеими ладонями чашку, чтобы согреть руки, делала маленькие аккуратные глотки чая, боясь обжечься.

– Тебе полегче? – спросил Леобен. Эби кивнула. Хотя она еще не поняла. Ей стало теплее, и голова побежала после настойки. Но, конечно, так просто она бы не выздоровела. Ей бы сейчас улечься в уютную кровать рядом с печкой, да еще под теплое одеяло, и чтобы бабушка принесла ей чай с малиной, села рядом и рассказала одну из своих длинных старых сказок. Тогда с утра она бы проснулась как огурчик. Но только бабушки больше нет, она уехала на конвейере, и кровати рядом с печкой тоже нет. И почти нет денег. А есть незнакомый чужой Город, залитый дождем, мокрая одежда, холод и простуда. А еще есть немного хлеба и сыра! – вспомнила она.

– Давай доедим то, что у меня осталось, – предложила она Лео. – А завтра уже что-нибудь придумаем.

Леобен задумался. У него тоже денег было совсем немного, тетушка отдала все, что могла, и он сам немного скопил на дорогу. Правда, за настойку вокзальный трактирщик содрал за него втридорога. Но пару недель он протянет. А если вдвоем, то одну. Правда, он очень надеялся, что старый тетин знакомый их покормит, а дальше Лео пойдет наниматься в стражники, а если не возьмут, то просто найдет какую-нибудь работу. Любую. А потом уже посмотрит. Будет день, будет пища – решил он.

– Давай доедим, – согласился он. – А завтра найдем. И денег чуть-чуть у меня есть. Мы справимся. Вдвоем все равно легче.

Эби вытащила хлеб с сыром, они разделили их пополам и съели, запивая чаем.

***

До дома старого знакомого они добрались, когда уже стемнело. Правда, дождь прекратился, но похолодало еще сильнее. Одежду они так и не смогли высушить до конца, вещи остались сырыми, но их хотя бы не нужно было выкручивать. Эби шла, спотыкаясь на подкашивающихся ногах, тело ее горело. Еда и настойка хоть и придали ей немного сил, но намного лучше не стало.

Когда по расчетам Леобена им оставалось уже совсем недалеко, они умудрились заблудиться в хитросплетении узких однообразных улочек, вдоль которых стояли высокие безликие дома с крошечными окошками. Улицы слабо освещались только светом из этих подслеповатых окошек. Эбигейл едва волочила ноги, Лео буквально тащил ее на себе.

– Я больше не могу, – едва слышно шептала девушка, – положи меня где-нибудь и ищи дом.

Лео испугался.

– Ты что, я тебя тут не брошу! Как можно?!

– Ну, ты найдешь дом и вернешься за мной…

– Гейл, если я тебя тут оставлю, боюсь, что мне уже будет не за кем возвращаться. Крепись, сейчас мы выберемся, я это чувствую, – бормотал он все, что приходило в голову, хотя абсолютно не был уверен, что на самом деле выберется. Им встречались редкие прохожие с неприветливыми лицами, и сколько раз ни пытался Лео заговорить с кем-нибудь и спросить дорогу, им никто не отвечал. Кто-то отрицательно вертел головой, кто-то поднимал повыше воротник, закрывая лицо, и ускорял шаг.

А потом они прошли буквально еще метров пятьдесят, и узкие угрюмые улочки сменились на более широкие, освещенные газовыми фонарями. Дома здесь тоже были другими, пониже, с большими окнами и красивыми фасадами. Людей тут сейчас тоже было совсем мало. Под фонарем стоял мужчина и курил, и где-то вдалеке прогуливалась под ручку парочка.

– Кажется, это здесь, – неуверенно протянул Леобен, поднимая глаза на один из импозантных домов. Неужели тетушкин бывший сосед теперь живет в таком месте?

Про этого человека Лео знал только то, что они с его мамой и ее сестрой-погодком в детстве были соседями и играли вместе. Когда мальчик достиг совершеннолетия, он, как и сейчас Леобен, тоже отправился в Город, где ему удалось очень удачно обосноваться, хотя и не сразу. Вернулся он спустя только пятнадцать лет. Лео тогда исполнилось тринадцать, и он уже жил с тетушкой, которая забрала его после пропажи матери. Отца он не помнил, тот погиб в его раннем детстве под завалами в пригородной шахте, где он работал целыми неделями, возвращаясь домой только на выходные.