Она по привычке сунула большие пальцы за пояс.

— Еще пятьдесят центов, янки, — и по рукам.

Ее комната над конюшней приятно пахла лошадьми, пылью и кожей. И обстановка оказалась довольно уютной: кровать, дубовое кресло-качалка и выцветший тряпичный коврик. Имелся и умывальник, который Кит предпочла проигнорировать. Ее гораздо больше интересовало окно, выходящее на зады дома, откуда она могла видеть все, оставаясь незамеченной.

Подождав, пока Кейн уйдет, она сбросила ботинки и легла на кровать. Несмотря на короткий отдых в стойле, она чувствовала себя усталой. Правда, сразу заснуть не удалось. Вместо этого она принялась гадать, как пошла бы ее жизнь, если бы десять лет назад отцу не взбрело в голову отправиться в Чарльстон и там жениться второй раз.

Гаррет Уэстон, очарованный Розмари с первого взгляда, потерял разум, несмотря на то что она была старше и под ослепительной внешностью красавицы блондинки таились жестокость и эгоизм, заметные каждому дураку. Но очевидно, этот дурак оказался еще и слеп. Розмари не скрывала, что не выносит детей, и в тот день, когда Гаррет привез жену в «Райзен глори», та под предлогом, что новобрачные нуждаются в уединении, отправила восьмилетнюю падчерицу в хижину рядом с бараками рабов. Вернуться ей так и не позволили. Если девочка забывала, что больше не имеет права расхаживать по дому, Розмари немедленно освежала ей память пощечиной или оплеухой, а когда в очередной раз выдрала за уши, Кит предпочла скрываться на кухне. Даже нечастые уроки, получаемые от соседского гувернера, проводились в хижине.

Гаррет Уэстон и без того никогда не был любящим отцом, а теперь и вовсе не замечал, что его единственной дочери уделяют куда меньше внимания, чем детям рабов. Бедняга совсем помешался на своей прелестной чувственной жене.

Вся округа возмущалась подобным поведением: «Ребенок предоставлен самому себе. Такое и мальчику непозволительно, что уж тут говорить о девочке! Возмутительно! Недопустимо!»

Однако Розмари Уэстон, мало интересовавшаяся местным обществом, игнорировала недвусмысленные намеки на то, что Кит пора иметь гувернантку или по меньшей мере приличную одежду. Иногда добросердечные матроны дарили Кит поношенные платья дочерей и читали лекции о том, как должна вести себя истинная леди. Но девочка слушала наставления вполуха и выменивала обноски на мальчишечьи штаны и рубашки. К десяти годам она умела стрелять, драться, ездить верхом без седла и даже курить.

По ночам, когда нестерпимо терзало одиночество, она не уставала твердить себе, что новая жизнь имеет немало преимуществ для обожающей приключения девочки с душой, рвущейся к опасности. Она в любую минуту могла вскарабкаться на персиковое дерево, могла, когда хотела, раскачиваться на веревке, привязанной к стропилам коровника. Работники на плантации научили ее скакать верхом и ловить рыбу. Она частенько прокрадывалась в библиотеку на рассвете, пока мачеха еще спала, чтобы без помех и нотаций выбрать нужную книгу. Ссадив коленку или занозив ногу, она бежала на кухню, где кухарка Софрония немедленно спешила ей на помощь.

Но война все изменила. Первые пушечные выстрелы раздались у стен форта Самтер за месяц до ее четырнадцатого дня рождения. Вскоре после этого Гаррет поручил управление плантацией жене и записался в армию конфедератов. Поскольку Розмари не вставала раньше одиннадцати и почти никогда не покидала дома, «Райзен глори» вскоре пришла в запустение. Кит отчаянно пыталась заменить отца. Но война положила конец торговле южным хлопком, а девочка была еще слишком юна, чтобы найти выход.

Рабы разбежались. Уэстона убили под Шило. Кит с привычной горечью узнала, что он оставил плантацию жене. Сама девушка несколько лет назад получила трастовый фонд от бабушки, но это для нее ничего не значило.

Им не пришлось долго дожидаться наступления янки. Северяне прошли маршем через Радерфорд, грабя и поджигая все на своем пути. Увлечение Розмари красавчиком лейтенантом из Огайо и последовавшее недвусмысленное приглашение в спальню помогли спасти дом, хотя хозяйственные постройки погибли. Вскоре после капитуляции генерала Ли в Аппоматоксе разразилась эпидемия инфлюэнцы, унесшая жизнь Розмари.

Кит потеряла отца, детство, привычную жизнь. Осталась только земля. Только «Райзен глори». И это было для нее всем.

Свернувшись клубочком на тощем матрасе, девушка в который раз поклялась себе, что все вернет, даже если цена окажется непомерно высокой.

Она заснула, не успев помечтать о том, какой прекрасной станет жизнь, когда «Райзен глори» наконец будет принадлежать ей.

В конюшне стояли четыре, лошади: два гунтера и одномастная пара для экипажа. Напряжение, сковавшее Кит, немного ослабло, когда гнедой с длинной изящной шеей ткнулся носом ей в плечо. Все будет хорошо. Главное — не торопиться и держать ухо востро. Кейн опасен, но у нее есть преимущество: в отличие от него она знает врага в лицо.

— Его зовут Аполлон.

— Что?

Круто развернувшись, она оказалась лицом к лицу с высоким, стройным, узкоплечим молодым человеком с кожей цвета темного шоколада и огромными выразительными глазами, стоявшим по другую сторону низкой дверцы, которая отделяла стойла от центрального прохода. На вид ему было лет двадцать с небольшим. У ног незнакомца лежала белая с черным дворняга.

— Этого гнедого зовут Аполлон. Любимый конь майора.

— Сразу видно, — буркнула Кит, открывая дверцу. Пес немедленно принялся ее обнюхивать под критическим взглядом молодого негра.

— Я — Магнус Оуэн. Майор сказал, что поймал тебя прошлой ночью, когда ты лез через забор. Скажи спасибо, что он согласился нанять тебя!

— Никуда я не лез… то есть не совсем. Уж больно он подозрительный, твой майор, — фыркнула Кит. — Твоя собака?

— Да. Я дал ему кличку Мерлин.

— Похоже, никчемный дворняга!

Гладкий высокий лоб Магнуса собрался крупными морщинами.

— Интересно, почему это ты хулишь моего пса, парень, — негодующе осведомился он, — если даже его не знаешь!

— Я весь вечер проспал вон в том стойле. Если бы твой Мерлин чего-то стоил, наверняка ему бы это не понравилось, — объяснила Кит, нагибаясь и рассеянно почесывая дворнягу за ухом.

— Да вчера Мерлина тут и не было, — вступился Магнус за друга. — Он был со мной.

— Вот как? Что же, значит, я неверно о нем судил. Янки пристрелили моего пса Фергюса. Лучшего на свете. Я по сей день о нем горюю.

Лицо Магнуса немного смягчилось.

— Как тебя зовут?

Кит, немного помедлив, решила, что лучше назваться собственным именем. А вот фамилия…

На полке, над головой Магнуса, стояла большая банка смазки Финни для кожи и сбруи.

— Кит. Кит Финни.

— Уж больно странное имя для парнишки.

— Мои родители были большими поклонниками Кита Карсона, того, что дрался с индейцами.

Магнус, по-видимому, удовлетворился таким объяснением и перешел к перечислению обязанностей, которые должен выполнять помощник конюха. После они отправились завтракать на кухню, и он представил Кит экономке, Эдит Симмонс, дородной женщине с редеющими полуседыми волосами и твердым мнением обо всем на свете. Она служила кухаркой и домоправительницей у прежнего владельца и согласилась остаться, только когда узнала, что Бэрон Кейн не женат и, следовательно, некому будет указывать ей, что делать. Эдит верила в бережливость, хорошую еду и личную гигиену, а это означало, что она и Кит с первого взгляда невзлюбили друг друга.

— Мальчишка слишком грязен, чтобы есть за одним столом с приличными людьми.

— Не стану спорить, — отозвался Магнус.

Кит была слишком голодна, чтобы возражать, поэтому потопала в кладовую и плеснула немного воды на лицо и руки. Правда, отказалась прикоснуться к мылу, имевшему, по ее мнению, слишком приторный аромат. Все дело в том, что Кит, сколько себя помнила, ожесточенно сражалась со всякими проявлениями женственности.

Жадно глотая вкусную еду, она незаметно изучала Магнуса. Судя по почтительному обращению миссис Симмонс, он в этом доме был важной шишкой. Странно… вернее, необычно для человека с темной кожей и к тому же совсем молодого. Кит показалось, что он кого-то ей напоминает. Но вот кого?