Свежий воздух оказался не свежим, а с примесью пыли и бензина. Я закрыл окно и достал газету. С её старых страниц на меня смотрел Питер Кларк и его надгробие.

Эта чёртова газета была моей единственной связью с той реальностью, которую никто, кроме меня, помнить не хотел.

У дома на Восточной улице я был уже к вечеру. Здесь жил Энтони Паркер. Мой старый знакомый по колледжу, по студенческой жизни и постыдным воспоминаниям молодости, которые лучше забыть. Он был старым другом, а ещё выпивохой и шулером, которого я не раз вытаскивал из передряг. Он мог подделывать права и страховки, подписи и печати. Такие друзья всегда нужны, и, если перед кем-то встанет выбор иметь в друзьях полицейского или шулера, выбирайте второго. Он точно не подведёт. Паркер мог подсказать, где мне перекантоваться до… Интересно, до какого момента мне нужно было таиться? Пока меня не убьют? Значит, недолго осталось терпеть. Я достал телефон. Ни одного звонка. Видимо, никому и не было дела до смерти этого Кларка, кроме меня и того, кто хотел меня пристрелить. Я не видел Паркера уже около года. Мне опять показалось, будто что-то обжигает мне спину, проходит между лопаток, сверлит рёбра. Обернулся – никого, только спустившаяся на город холодная темень накрывала собою дома. Это было то время суток, когда фонари ещё не включили, а дневной свет уже ушёл.

Я посчитал подъезды и зашёл в нужный. Сейчас я не так доверял своей памяти, хотя знал, что тот жил в четвёртом. Мне всё ещё казалось, что кто-то за мной идёт. Я судорожно закрыл дверь за собой, будто когда-то кого-то спасала хлипкая подъездная дверь. Ступени казались непомерно высокими и ужасно скрипучими. Я оборачивался с каждым скрипом, я перестал дышать и побежал. Он жил на втором. Споткнувшись на паре ступеней, чуть не влетев в кого-то, уже через тридцать секунд я стоял у его двери.

Достал газету, каждый раз боясь, что фотография Кларка исчезнет, или надеясь на то. Но нет, он был на месте, как и его надгробие.

Позвонил.

Энтони был раздет до пояса, в одних только брюках и ботинках.

– О! Керри! – воскликнул он, когда только открыл дверь.

– Не ори, за мной, похоже, следят.

– Понял, – приложил он палец к губам и впустил меня.

– Ты и почту мне принес? Спасибо! – выхватил он газету. – А то я отстал от жизни.

Он посмотрел на дату.

– Нет, не настолько… Что за старьё?

– Мне нужно поговорить.

– Успеем.

Мы прошли в квартирку, он достал виски.

Здесь, в этих запрелых стенах, пахло недельным перегаром.

– Я вчера чем-то отравился, – сказал Тони, – мне кажется, мидии в соседней забегаловке были протухшие.

– Да, всё дело в мидиях.

Ужасно жарко и душно.

– Ты не пробовал открывать окно?

– Пробовал, – кивнул Паркер, – но оно потом не закрывается, и поэтому я прикрутил его шурупами.

Я снял свой пиджак и повесил на спинку стула. Вытер шею и лицо.

– Так тебе нужно укрыться? – посмотрел он на меня.

– Да…

– Что ж, – развёл он руками, – располагайся.

Энтони сгрёб в кучу постельное белье, что лежало на диване, и запихнул его в бельевой шкаф. Открыл соседний ящик. Он никогда не задавал лишних вопросов, если кому-то нужно было скрыться – вот тебе паспорт и вали. Он сразу перебивал все паспорта, их электронный код и фото, делал всё как надо, за хорошие деньги и в небольшой срок.

– У меня есть пара биометрических карт, – рылся он в залежах документов. – До сих пор не привыкну, что паспорта теперь называются так.

– А их владельцы? – спросил я.

– Они не успели до них дожить, – передал он мне две.

Потом достал телефон и навёл на код. На оборотной стороне высветилось фото усатого парня с лысой головой.

На второй была девушка.

– Нет, мне этот не подходит.

– Почему? Накрасим тебя и пойдет.

– Меня сегодня уже накрасили.

– А то я смотрю, ты страшный какой.

– Но на этого парня я тоже не похож.

– Я тебя сейчас сфотографирую, сядь вот здесь.

За беспорядком и ворохом одежды, в котором, казалось, кто-то пищал, белое полотно на стене, за торшером штатив с фотоаппаратом и круглая лампа.

– Сядь-ка, – он пододвинул под меня табурет, – не моргай, ещё раз. Всё, пойдёт.

Паркер подключил камеру к компьютеру, ввёл какой-то код с биометрической карты, пробежался быстрыми пальцами по плоской, как зеркало, клавиатуре и выключил монитор.

– Что? – удивился я.

– Всё. Теперь ты – это не ты, – он передал мне карту. – Ну и кому ты сдался?

– Да чёрт его знает.

– Может, тебе показалось?

– Может быть…

Я передал ему газету.

– Что за древность?

– Это моя первая статья, – я перевернул страницу, – вот здесь.

– Некролог, что ли?

– Ага.

– Из-за этого всё?

– Может быть. Этот тип умер двадцать лет назад.

– Ну и?

– И ещё неделю назад умер повторно.

– Два раза за двадцать лет, не хило, а?

– И я один это помню.

– А он точно умер?

– В смысле?

– Если он был в какой-то преступной группировке, то мог просто инсценировать смерть, как и похороны, а сам жил потом себе всю жизнь под другим именем.

– Неделю назад его похоронили под своим же, опять.

– Да, не стыкуется никак.

– Кто-то меняет прошлое.

– Кто-то подчищает за собой. А откуда у тебя газета, в библиотеку, что ли, ходил?

– Нет, там её уже изменили.

– Изменили? – он уставился на меня. – Оригинал?

– Там отсканированный архив.

– Я же говорю – подчищают.

– Но зачем?

– А ты бы не хотел изменить?

– Что? – не понял я.

– Своё прошлое… Вот чёрт! – он побил себя по карманам. – Сигареты закончились. Сиди здесь, я в магазин и обратно.

Он накинул на плечи пиджак и скрылся в подъезде.

А я думал о прошлом и о том, что хотел бы в нём изменить.

Перед глазами опять этот парень в бейсболке стоит у ворот, а я кричу в лицо убийце, но сделать ничего не могу. Я пытался вспомнить, знал ли я его раньше, этого парня или убийцу, но никто не приходил на ум. И чем чаще я видел тот сон, тем он становился чётче и ярче. Я должен был кого-то спасти, я должен был спасти этого парня. Но где его искать или, может, он уже убит?

Я подошёл к окну. Там, под нестихающим ливнем, Энтони переходил дорогу, прикрывая голову пиджаком.

Я взглянул на стул, а потом на Тони. Этот засранец надел мой пиджак…

Вдруг тихий хлопок.

Тони вздрогнул, вскинул вверх руки, пошатнулся и плашмя упал на живот, лицом на мокрый асфальт.

Они думали, это я.

Телефон мистера Мильтона был записан на левой руке. Где живёт этот журналист, ей не сказали, человек в телекомпании по имени Рон уверил, что сам не в курсе и связывался с Керри только по телефону. Всему тому, что происходило в этом доме, она не верила, даже несчастной Филлис, может, с ней было всё в порядке, но Анне постоянно казалось, что за ней кто-то следит. Будто смотрит со стороны. Вот и сейчас она садилась в такси, и всё равно будто была под прицелом.

– Куда едем? – спросил таксист восточной наружности.

– Ближайшая станция метро, пожалуйста.

– Принято.

Она позвонит оттуда, назначит этому Мильтону встречу и сразу же поедет к нему. Анна взяла свой телефон, что всё это время был в сумке, но отключила его. Тому, кто может воскрешать мёртвых, и убить не проблема.

Перед глазами снова отец, фарфорово-бледный и постаревший. Анна лишь мельком взглянула на него на похоронах; нужно было подойти что-то сказать, но она не подошла и так ничего и не сказала. Все ждали, вся эта толпа в траурно-чёрном. Лишь потом, после продолжительной паузы, покашляв в кулак, слово взял один из сотрудников университета. Анне было абсолютно всё равно, что о ней подумают люди, их будто и не существовало для неё, ничего не существовало больше.

Они ехали уже около десяти минут, а волнения лишь прибавлялось. Анне казалось, что, где бы она ни была, посреди проезжей части, потерявшись среди других таких же такси или в далекой Японии, куда сразу же по прилету домой ей хотелось вернуться, где бы она ни была, ей не принадлежало уже ничего, ни её прошлое, ни её настоящее, ни она сама. Последнее, за что она держалась, уже растворялось и в её памяти тоже. Она замечала, как с каждой минутой сознание словно предаёт её, заставляя поверить в то, что видят её глаза. Да, так устроена психика, мы верим лишь в то, что видим, на этом строится всё – от рекламы простой газировки до политических пропаганд. Вот и ей сейчас показывали то, что хотели показать, то, во что она должна была поверить, то, что заставило бы её не верить себе.