– В твоем телефоне сохранен мой номер. Телефон безопасен, можешь звонить в любое время.

Вернувшись домой, я не удивился, застав там Рише. Еще бы она не сгорала от любопытства! Едва за мной захлопнулась дверь, как она уже сидела на стуле, сложив ладони на колени, как прилежная ученица, и с нетерпением смотрела на меня блестящими глазами. Конечно, я почти не сомневался, что она, несмотря на обещание, все же проследила за мной, и лишь убедившись, что это не засада, вернулась назад.

Я улыбнулся ей и эффектным движением достал из-за спины коробку с тортом.

– Ого-о-о-о! Какой огромный! – восхищенно воскликнула Рише, приятно удивившись угощению, и, соскочив со стула, поторопилась заварить чай. Я же, устало опустившись на стул, ничего не скрывая, в подробностях рассказал ей о встрече.

– Рише, как ты смотришь на то, чтобы сбежать из-под купола?

Она промолчала. Но по ее сияющим черным глазам, по хитрой улыбке на лице было понятно, что, несмотря на все безумие идеи, ответ – положительный.

Веснушки на вытянутом лице, длинный прямой нос, слегка вздернутый на конце, вечно нахмуренные брови и тонкие губы. Я стоял и разглядывал себя в зеркало. Такой ли я неуязвимый, как думаю? Я прикоснулся к шраму, пересекающему бровь, и подумал, что слабые места у меня все же есть. Незаживающие шрамы твердили мне об этом.

Но почему они не заживают? Все мои увечья, независимо от степени их тяжести, молниеносно исчезали. А эти…

Из комнаты послышалась раздражающая мелодия будильника – пора выходить на работу. «Первый день, не стоит опаздывать», – подумал я и поспешил натянуть на себя майку и теплую толстовку. Местный климат заметно изменился с момента моего нахождения в детском доме. Я не понимал, почему погода, которая регулировалась людьми, в итоге портилась все чаще. Неужели ресурсы куполов исчерпались?

Открыв дверь, я вздрогнул. Рише стояла прямо передо мной, и я чуть было не снес ее.

– П… привет, – пробормотал я, не понимая ее недовольного выражения лица.

Она легким движением руки стала толкать меня обратно в квартиру. Мне ничего не оставалось, как послушно отступить назад.

– Я встретила Риту, и знаешь, что она сказала? – подруга не скрывала своей злости, спрашивая тоном следователя, явно жаждущего упечь меня за решетку. Я только отрицательно помотал головой, широко открыв глаза.

– Говорит, Белый Демон объявился снова и наведался к начальнику Марка. Тот выплатил все деньги с учетом переработок и даже оплатил ему больничный за вывихнутую ногу.

Я отвел взгляд в сторону, понимая, к чему она клонит.

– Ну, так у них все налаживается…

– Дюк, ты не понимаешь, что это опасно?!

– Рише, милая, меня никто не узнает.

Стоило мне подумать о плохом, мои способности вышли из-под контроля. На глазах подруги волосы мои стали белоснежными, а белки глаз превратились в два фиалковых омута, в которых сияли изумрудные зрачки. Рише стукнула меня кулачком в грудь и опустила голову.

– Ну, ты дурак или как?.. – сказала она так тихо, что я едва разобрал слова.

Я улыбнулся, поцеловав ее в лоб.

– Я буду аккуратен, ладно?

Она стукнула еще раз.

– Дюк, это тебя погубит…

И никто из нас двоих не представлял тогда, как же она окажется права.

Первый день в продуктовом магазине «Лилия» начался на удивление спокойно. Мне вручили затертую форму, определенно послужившую своему предыдущему хозяину немалый срок, но я гордо рассматривал ее. Ведь найти работу так быстро, да еще и с продуктами! Можно было рассчитывать на скидку, или того лучше – на бесплатную продукцию!

– Выставь товар на полки, – недовольно пробурчал Тимур, мой начальник, усатый мужчина в возрасте, с кое-где уже седеющими волосами. Он почесал круглый живот, вываливающийся из спортивных штанов, и протянул мне корзину с продуктами.

Я с легкостью начал разбрасывать зелень и овощи по полкам, справился быстро и, довольный собой, вернулся к начальству. Не успел протянуть пустой ящик, испачканный внутри мокрой землей, как тут же получил следующий – уже с колбасой. Воодушевившись, я приступил к заданию, вспомнил, что какую‐то из них покупает Айзек, и начал читать названия и составы. Но тут взгляд мой упал на срок годности, и я замер. Он начинался три месяца назад и заканчивался завтра.

– Тимур Эдуардович, – окликнул я начальника, проходившего мимо. – Тут колбаса испорченная.

– А? – прохрипел он недовольно. – Молодец, что заметил.

Я на минуту возгордился собой, но тут же осел.

– Там… – он тяжело дышал, и, видимо, это было нормально для него задыхаться через фразу или две. – У меня на столе стоит аппарат. Убери этот срок и поставь еще месяц годности.

Я сглотнул. Противоречить ему сейчас – все равно что молить об увольнении, а другую работу я еще не скоро найду. Поникший и огорченный до глубины души, я поплелся в его кабинет. Там, в обтягивающей юбке и кружевной блузке, на высоких каблуках, что‐то внимательно читая, стояла его дочь – Мадина. Черные густые волосы струились до пояса, и она, взглянув на меня, аккуратно убрала их с лица.

– И… извини, а что за препарат… ой, аппарат, которым срок годности перебивают? – Я замешкался, потрясенный ее красотой. Что‐то было в этой девушке завораживающее… Глаза? Карие, с густыми ресницами…

Она окинула меня надменным взглядом и нехотя, словно я отвлекаю ее от дел мирового масштаба, указала пальцем на черный маленький аппарат, лежащий у края стола. Фыркнув, вернулась к бумагам.

– Слушай, а ты в курсе, что тут продается просроченная еда?

Девушка резко подняла голову и, нахмурив брови, приняла вид грозной фурии. Осмотрев меня с головы до ног и остановившись взглядом на моем бейдже, помолчала, затем ее неожиданно грубый голос нарушил тишину:

– Будешь много болтать – не задержишься тут надолго.

От неожиданности я захлопал глазами, но собрался и, пожав плечами, направился на выход. По пути я разбирался, как работает этот аппарат. Электронный экран и рукоять. Все, что требовалось, – ввести дату и нажать на кнопку на рукояти. Наклейка выползала с нужными датами, и мне оставалось просто налепить ее на упаковку.

Сев на пол, я занялся наклейками.

– Понял, как это работает?

Я поднял голову и увидел девушку с аккуратно собранными в хвост каштановыми волосами и в платье-униформе салатового цвета, которое ей было велико. Она протянула мне свою тонкую руку. Я пожал ее в знак приветствия.

– Да у меня, собственно, и выбора‐то не было. – Я попытался улыбнуться.

– Я Карина. Если нужна будет помощь, обращайся. Сейчас к обеду придет еще Макс. К нему тоже можешь подходить.

Я осмотрелся по сторонам и поманил ее к себе пальцем. Девушка присела, и я заметил, что ее смуглое лицо покрыто едва заметными веснушками, из-за которых и без того широкий нос сливался со щеками и казался еще шире.

– Ты знаешь, что товар уже испорчен?

Она молча отвела свои темно-зеленые глаза.

– Но их же наверняка дети едят… – прошептал я.

Она поднесла указательный палец к губам в знак молчания и промямлила:

– Не стоит…

Я только тяжело вздохнул. Неприятный осадок остался на душе. Я всем сердцем ощущал, как сам, своими руками, травлю детей, родителям которых «посчастливится» приобрести здесь товар.

Около полудня, когда все новые поступления из третьего сектора были разложены по полкам, а солнце должно было припекать сильнее всего, дверь распахнулась с невероятным шумом. Открыв ее с ноги, парень в сопровождении девушки проследовал к прилавку с алкоголем. Парень был накачан, в майке и новеньких зеленоватых штанах и, о господи… в золотых кроссовках? Девушка в топе, коротеньких шортах до талии, на плечи накинута толстовка. Видимо, ее дружка.

«Пятый сектор», – понял я. Только в этом секторе бывало тепло и позволительно было так расхаживать. Здесь бы этого пацана загнобили еще до обеда за его блестящие кроссы. Пара пришла за алкоголем, не иначе.