– Я не ждал этого. Я надеялся. Я же говорил, что я оптимист, – улыбнулся Даррен. Его губы влажны.

Его смелость и изобретательность стали последней каплей. Неожиданно Даррен оказался опасным. Когда он успел обыграть меня в нашей сексуальной шахматной партии? Он победил? Или я? А может, мы оба?

Это маловероятно.

Холодный стальной обруч страха стискивает мне горло, выдавливая счастье. Сердце, пульсировавшее у горла, вдруг тяжелеет и падает. Что я наделала? Что я наделала?! Это беда, которой я старательно береглась все двадцать шесть лет. И вдруг забыла об осторожности после двух недель знакомства.

Это абсурд.

Я этого не сделаю.

Я не могу себе этого позволить.

Это худшее, что могло случиться. Потому что теперь я верю всему тому, что видела по телевизору, слышала по радио, читала и смотрела в кино. Это правда. Это понимаешь сразу, как только встречаешь Его.

Свое божество, свой смысл жизни.

И жизнь неожиданно становится светлой, сияющей и наполненной смыслом. В фильмах и песнях про любовь все правда, но о том, чем кончается это чувство, рассказывают все те же фильмы и песни.

Болью.

Только болью.

Разве жизнь моей матери не доказательство?

Каждая секунда, проведенная рядом с Дарреном, была счастьем. Я переживаю это время снова, и теперь каждая секунда кажется мукой, а я отравлена мыслями о том, что все получилось не так. Когда он сказал, что любит меня, я была на вершине блаженства, в экстазе, а сейчас я в оцепенении. Когда Даррен был со мной, я в это верила. Во все верила, и в наше счастливое будущее, и в то, что вечная любовь существует.

Но сейчас моя уверенность гаснет.

Нельзя ожидать, что Даррен будет со мной каждый день и каждую минуту, но когда он не со мной, я слишком слаба, чтобы бороться с собственными демонами. В Уитби все было хорошо, потому что мы все время были вместе, и он, конечно, не мог изменить мне или бросить меня. Но сейчас… где он сейчас? Может, он не в Котсуолдс. Может, он с другой женщиной. Ведь вечной любви не бывает, а любить – это означает ждать, что тебе сделают больно, обманут и изменят.

Я словно выскочила голой на мороз. Смотрю на Иззи, но она не чувствует этого холода. Знаю, она думает, что если это со мной случилось, то теперь все будет по-другому. Ну уж нет.

– Конечно, так не может продолжаться. – Эта мысль возникает у меня почти одновременно со словами.

– Что?

Получается, что я выбрасываю счастливый билет. Какая досада.

– Это невозможно. – Мой тон увереннее, чем я сама.

– Но ты сказала, что любишь его, – тараторит Иззи.

– Да, – бросаю я. – Сейчас я люблю его ужасно сильно, безрассудно и банально. Но если буду продолжать в том же духе, то скоро стану называть его дурацкими именами и хотеть от него детей. – Я говорю резко и твердо. Надеюсь, мои слова убедят мое сердце.

– А что в этом ужасного?

Если я не ошибаюсь, у нее слезы на глазах, а может, ей натерли глаза контактные линзы. Бедная Иззи.

– Давай доведем все до логического конца. А что, если он не чувствует того же? Что, если он нравится мне больше, чем я ему?

– Но почему ты говоришь, что он был как пьяный?

– Сначала мужчины всегда такие. – Даже Иззи должна это знать. Особенно Иззи, – а потом, когда девушка влюблена, они перестают ею интересоваться. Преимущество в любом случае на стороне того, кто меньше любит.

– Вот тут ты ошибаешься, если думаешь, что в любви кто-то выигрывает.

– Я не ошибаюсь, Иззи. – Я делаю акцент на местоимении «я». – Этого никогда бы не случилось, если бы я осталась в Лондоне. А Уитби – романтичный город… – ищу правильное слово, – …и необычный.

– Кэс, ты уверена, что дело в окружении, а не в нем самом? Он вроде бы не притворяется.

– Ладно, хорошо, сценарий номер два. Допустим, он чувствует то же, что и я…

– Но ведь это так. Ты ведь это знаешь, – жалобно говорит Иззи.

Я едва осмеливаюсь на это надеяться. Я видела, как он целует мои пальцы, расчесывает мне волосы и рассматривает мои детские фотографии.

– Будем считать, что да. Ну и что?

– Ты могла бы выйти замуж и счастливо с ним жить.

Как будто это действительно так просто. Как же она наивна! Наша долгая дружба ничему не научила Иззи. Я объясняю медленно и четко, но она, кажется, меня не слышит.

– Этого. Не. Может. Быть. Да, мы можем пожениться, но рано или поздно (скорее рано, потому что такие яркие чувства всегда быстро перегорают) он меня бросит. Или я его. И это страшно. Если он может сделать меня такой счастливой, – а я как будто только родилась, когда он в меня погрузился, – представь, как мне будет тяжело, если он исчезнет.

Иззи закрывает ладонями лицо.

– Кого ты хочешь убедить?

– Никого. – Себя, себя. Я хочу убедить себя, но она даже не может представить, как я бы была ей признательна, если она доказала бы, что все это ерунда. Но она не сможет, потому что я права. Я уверена, что права. Пора остановиться, пока это не зашло далеко.

– Кэс, тебе сейчас тридцать три, а не семь лет. И если отношения твоих родителей не сложились, это не значит, что не бывает счастливых браков.

Я смотрю на нее с яростью. Хотя Иззи знает все о разводе моих родителей, у нас есть неписаное правило это не обсуждать. Я не из тех, что жалуется Опре.

– Иззи, двое из трех домохозяев живут одни. Три из четырех пар распадаются. Примерно половина браков оканчивается разводом. Это факты. – Теперь, когда эти «факты» ворвались непрошеными в мое сознание, от них не так-то просто отделаться.

– Но вспомни о Николь Кидман и Томе Крузе. Они давно женаты и счастливы.

– Это редкий случай.

– Еще есть королева и принц Филипп. – Я фыркаю. Нет, Иззи безнадежна.

– Есть мистер и миссис Браун в «Теддинг-тон Кресент».

– Это вымысел.

– Есть мои мама и папа.

– Но твоя мать ненавидит отца.

– Нет. Она только делает вид. А помнишь ту пару из твоего шоу, которых не удалось совратить?

– Это только вопрос времени.

Иззи возводит глаза к потолку.

– О, Кэс, как мне тебя жаль.

О чем она? Я ошиблась, позволив Даррену вскружить мне голову. Но ошибка поправима. Только надо действовать быстро и решительно.

– Иззи, можно я приеду к тебе ночевать?

– Конечно, если хочешь. А зачем?

– Потому что если увижу его, то не смогу ему сказать, а он должен заехать сегодня вечером, когда вернется из Котсуолдс.

– Нет, дождись его, ну пожалуйста.

– Не могу. Я не притворяюсь и не морочу ему голову. Я хочу немедленно разорвать наши отношения. Это не может продолжаться. Не могу быть слабой.

Просто не могу. Не «не хочу», а не могу.

Я ношусь по спальне, швыряя в сумку тряпки и косметику. Не раздумывая долго о том, что взять с собой, я все-таки задерживаюсь, чтобы понюхать простыню и последний раз впустить его в себя. Я создана для него, но об этом он никогда не узнает. Я могу уйти от него сама, но знаю, что была бы безутешна, если бы он меня бросил.

Это вульгарное состояние влюбленности должно быть временным. Чем быстрее я вернусь к своей обычной жизни, тем лучше для меня.

Это только вопрос времени.

И, вероятно, очень недолгого времени.

Вероятно.

И я стягиваю простыни с кровати и заталкиваю их в бельевую корзину.

До Иззи допело, что она не сможет на меня повлиять, и она решает сменить тему. Пока я запихиваю в сумку щетку для волос и трусы, она рассказывает мне о том, что позвонил тот безнадежный тип, с которым она познакомилась в Новый год. Они уже несколько раз виделись. Иззи возбуждена, потому что они вместе играли в «Коннект-4». Непростительно, что это знакомство подстроила его мать. Иззи продолжает болтать, но я не вслушиваюсь в ее слова. Прекрасно, но совершенно неинтересно. Как мог случиться весь этот ужас? Как могло случиться это чудо? Как это может быть сразу и тем и другим? Теперь я знаю, какое это мучительное, сложное, порочное и прекрасное чувство – любовь. И оно меня не устраивает, совсем нет. Я думала, со мной такого не случится. Думала, что я какая-то особенная, что я умнее других. Оказывается, от этого никто не застрахован. Когда мы надеваем пальто, Иззи вздыхает: