С третьего, портретного, снимка на Ваню смотрели серьёзные светло-карие глаза под изогнутыми чёрными бровями красивой формы без резкого излома. Между бровями различались две вертикальные морщинки, такие бывают у людей, которые часто хмурятся или много переживают. Прямой широкий нос. Неплотно сомкнутые губы, казалось, никак не могли определиться, улыбаться им или нет. Лицо было круглое, кожа – чистая. Густые гладкие волосы песочного цвета доходили до плеч.

Ваня внимательно перечитал русскоязычный вариант анкеты. Рост – 168 см, вес – 68 кг, возраст – 32 года, знак зодиака – рыбы.

– Кем она работает?

– Она в СГБ…

– Я ж спросил кем, а не где. И что такое СГБ?

– А, ну да, ты не местный, не знаешь. Сухумская городская больница. Медсестрой она там работает.

Хорошо, подумал Ваня, медсестра это лучше, чем врач, – у врачей времени на дом и детей почти нет.

– Арина, тебя когда выпишут? Ещё не говорят?

– Пока нет. Но, надеюсь, долго не продержат. – Прожевав очередной кусок яблока, Ханда склонила голову набок. – Сам-то когда домой возвращаешься?

– А что, уже надоел?

– Да нет, просто думаю, что на заводе не в восторге от твоего отсутствия.

– Я там не для восторгов работаю. Я взял неделю за свой счёт.

– За свой счёт? Разве не положены оплачиваемые дни на случай непредвиденных семейных обстоятельств?

– Наверное, положены, но мне некогда было разбираться.

Ханду это тронуло, но виду она не подала.

– Зря, тебе бы точно не отказали. Жену подстрелили – куда уж непредвиденнее?

– Только молчи про свою работу! – умоляла Ханду мама перед первой встречей с Ваней.

Ханда рассматривала себя в большом зеркале, прикреплённом к дверце шкафа с внутренней стороны. Это был контрольный осмотр, все приготовления уже закончились. Ханда надела нежно-голубую безрукавную блузку, костюм из лёгкой ткани тёплого бежевого цвета – юбку до колен и пиджак, светлые туфли на тонких каблуках. Волосы она собрала на затылке, выпустив несколько прядей, что создало впечатление изящной небрежности. Подкрасила ресницы и губы. Довершала образ нитка маленьких белых бус, имитирующих жемчуг. Выглядела Ханда элегантно и утончённо.

– Можешь ведь, когда захочешь! – не то похвалила, не то поддела мама. И повторила в десятый раз: – Только не рассказывай ему про свою работу!

Ханда скрипнула зубами.

– Если не спросит, не расскажу, если спросит – врать не стану.

Мама закатила глаза. Обычно она была не прочь поспорить с дочкой, но сейчас не хотела распалять её, а то, чего доброго, сорвётся на парне, с которым встречается. Мама заранее решила, что парень отличный и за него надо держаться. Для неё нынче любой потенциальный жених дочери автоматически причислялся к лику святых.

Обидно чуть не до слёз, если подумать; так что лучше пока не думать. Но думай не думай, а Ханду страшно уязвляло, что родители настолько отчаялись и обратились к тёте Мимозе без её ведома. Ну и скандал Ханда им учинила, едва узнала. А узнала она, когда появился первый желающий встретиться с нею. Тогда Ханда наотрез отказалась, пришлось знатно поругаться с мамой. Но в следующий раз подключился и папа. Ханда сдалась, поняв, что проще сходить на встречу и отшить кандидата вживую, чем терпеть постоянные скандалы и другие виды капания на мозг.

Удивительно, но кандидат ей понравился, как и она ему. Они условились о второй встрече, которая тоже прошла хорошо. А на третью он не пришёл. И так случалось несколько раз. Ханда была прекрасным собеседником с отменным чувством юмора, она потрясающе рассказывала истории, артистизм сыпал во все стороны. Однако мужчины практически сразу понимали, что она не только весёленькая, но и умная, напористая, упрямая; а это не каждому нужно.

– Тебе самой-то отпуск дадут?

Ханда поглядела на него, как на наивного идеалиста, спросившего, можно ли напечатать столько денег, чтоб всем в мире хватило.

– Какой отпуск, Ваня? С больничного пока на дёргают – и то радость.

Насупившись, Ваня выдохнул через нос. Возмущаться вслух не было смысла, Ханда или посмеётся, или расстроится, или всё вместе.

– Когда у тебя плановый отпуск?

– С одиннадцатого июня.

– Приезжай ко мне. Отдохнёшь, сил наберёшься, поправишь здоровье.

Если б Ханда сейчас ела яблоко, сочла бы своим долгом немедленно подавиться и раскашляться. Но поскольку рот был пуст, она ограничилась саркастично-изумлённой миной: «Что-что? Повтори, пожалуйста, а то мне послышалась какая-то дичь».

– Поправить здоровье? – переспросила Ханда после быстротечной пантомимы. – У вас в Череповце? Извини, но…

– Я тебя не в Череповец зову, а в Борисово-Судское.

– Где это?

– В нашей же области, Бабаевский район.

– Зачем нам туда ехать?

– Погостим у моей тёти, она, как про тебя узнала, всё зовёт к себе, хочет познакомиться. Там тебе будет свежий воздух, чистая речка и натуральное молоко.

– Это всё у меня и в Абхазии под рукой, необязательно ехать за две тысячи километров.

– За две тысячи километров тебя будет сложнее выдернуть из отпуска.

– С чего ты взял, что меня кто-то будет выдёргивать из отпуска?

– Хочешь сказать, такого никогда не было?

– Хочу. Очень хочу. Но не могу.

Первый раз они встретились в кафе на Сухумской набережной. Хотя Ваня ещё подумал бы, заслуживают ли звания кафе четыре пластиковых столика подле ларька. Зато здесь не было других посетителей.

«Что-то тут не так», – решила Ханда, увидев Ваню. Эта мысль уже мелькала у неё при просмотре анкеты, но тогда она успокаивала себя тем, что он приврал насчёт роста или убрал в фотошопе пивной живот. Но вживую пивного живота тоже не обнаружилось, и со 189 сантиметрами Иван не погорячился, может, даже поскромничал. Скажите на милость, почему высокий голубоглазый брюнет спортивного телосложения ищет жену через сваху? Ладно-ладно, он не брюнет, а шатен, и глаза не столько голубые, столько серые. Но внешность привлекательная, объективно. Ханда тоже не страх божий, но у неё другая ситуация. Во-первых, она женщина, во-вторых, кавказская женщина, в-третьих, кавказская женщина, которой за тридцать, – в такой ситуации вполне естественно обратиться к тёте Мимозе. Но почему помощь абхазской свахи понадобилась российскому мужчине, на котором, по идее, кандидатки должны сами виснуть гроздьями?

Ей понравилось, что Ваня пришёл в рубашке и штанах, а не притащился в майке и шортах. Понравилось, как он о себе рассказывал – толково и сжато, исключительно по делу, без отступлений. Живёт в городе Череповце Вологодской области, работает начальником цеха на металлургическом заводе, не курит, спиртное пьёт очень редко, спортом занимается не профессионально, но регулярно, со здоровьем порядок. Есть двухкомнатная квартира. Женат никогда не был.

«Интересно почему? Что с тобой неладно, дружок? Импотент? Голубой? Извращенец какой-нибудь?»

– А судимости есть? – полюбопытствовала Ханда самым невинным тоном, на который была способна.

Ваня уставился на неё честными светлыми глазами. Либо гениально играет, либо впрямь не помышлял о таком аспекте.

– Нет. – Он моргнул. – Моё уголовное прошлое сводится к двум штрафам – один раз дорогу не там перешёл, другой раз в неположенном месте припарковался.

– Негусто. – Она окинула его пристальным взглядом с лёгким прищуром. – Не похож ты на работника завода.

– Почему?

– Слишком грамотно говоришь. – Судить о грамотности она могла. Хоть русский не был её родным языком, говорила она на нём не хуже среднестатистического россиянина, без малейшего акцента. Как, впрочем, многие абхазы. А материлась вовсе виртуозно. – Составляешь длинные складные предложения.

Тут Ваня оскорбился за себя, своих коллег и все рабочие профессии.

– Прости, а какое у тебя представление о работнике завода? Думаешь, это чумазый дядька, который даже по улице ходит в шляпе металлурга, с ложкой и не может увязать больше трёх слов?