После слов " мальчик из угла" Рен перестала слушать, потому что открыла записку и пыталась разобрать беспорядочные каракули внутри. Седж упоминал, что научился писать после того, как начал работать на Варго, но, судя по этому образцу, он перестал практиковаться после самых азов.
Нашел кое-что, что тебе нужно увидеть. Встретимся в пансионе. Варго наблюдает. Воспользуйтесь окном для побега.
Ее пальцы дрожали. Варго наблюдал за ней. Что такого нашел Седж, что ему нужно скрыть от своего босса?
"Тесс, — сказала она, аккуратно складывая записку. "У Седжа есть кое-что для меня. Оставайся здесь, я скоро вернусь".
"Нет. Я не хочу, чтобы ты снова уходила одна. Позволь мне…" Тесс огляделась по сторонам, еще не придя в себя настолько, чтобы удерживать мысль дольше нескольких мгновений. " Туфли?"
Рен не повела бы Тесс обратно в Ночлежный дом, если бы весь город горел, а это было единственное безопасное здание. "Нет, ты останешься здесь. Я бы не оставила дом пустым, пока мы не заколотим окна в гостиной".
"Я могла бы попросить…" В тот момент, когда Тесс вспомнила события предыдущего дня, она заметила, как опустились ее плечи и дрогнули губы. "Не бери в голову. Иди. Я позабочусь об этом".
Седж не пожалел времени, которое Рен потратила на то, чтобы снова обнять Тесс. Только когда Тесс отстранилась и жестом велела ей продолжать, она переоделась в Арензу, наспех наложила макияж и накинула на плечи шарф с ножами рука. Лейсуотер был не местом для Ренаты Виродакс, не в этот час.
Да и для Рен это было не место. Не с теми воспоминаниями, которые преследовали его узкие улочки. Но Седж звал, и она должна была идти.
Лейсуотер, Старый остров: Киприлун 35
После возвращения в Надежру Рен избегала трех мест в Лейсуотере. Первое — Уча Машно, улица, где она жила с матерью, пока пожар не уничтожил ее дом и четыре других. Второй — площадь Свайра и маленький переулок в ее южном конце, где она нашла тело матери.
Третьим был пансион Ондракьи.
Каждый мускул в теле Рен напрягся, когда она приблизилась. Улицы не изменились: все было таким же обветренным и ветхим, переулки — такими же узкими, мосты — такими же шаткими.
Здание стояло на изгибе Уча-Фиду, и с него можно было наблюдать за обоими подходами. Рен осторожно приблизилась в темноте и тумане, изучая внешний вид здания. В окнах не было света, но это было неудивительно: люди здесь не тратили свечи и лампы в такой час. Кто поселился здесь после того, как Ондракья ушла, а Пальцы разбежались? Она не стала спрашивать.
Но, возможно, именно поэтому Седж велел ей зайти через окно, ведущее к выходу.
Это было вовсе не окно. Это был старый угольный желоб, который вел с улицы в подвал, еще с тех времен, когда Лейсуотер был достаточно благоустроен, чтобы река не затапливала подвалы каждую весну. Члены Узла не должны были хранить секреты друг от друга, но они скрывали этот секрет от Ондракьи, чтобы использовать его для того, чтобы улизнуть без ее ведома. Внутренняя и внешняя двери выглядели так, словно были заколочены, но это было не так, благодаря какому-то неизвестному предшественнику.
Рен с сомнением осмотрела люк. Неужели Седжу удалось пролезть туда? Скорее всего, нет, но это был бы более тихий способ проникновения, чем через парадную дверь.
По крайней мере, бесчисленные пальцы, скользившие по желобу, отполировали угольную пыль. Она свернула шарф рука и заправила его в рубашку для защиты, затем открыла люк и проскользнула внутрь, сначала ногами.
Она приземлилась по щиколотку в воде. В подвале царила кромешная тьма. Она снова натянула шарф и надежно завязала его, затем достала один из ножей и взяла его в руку, чтобы было удобнее. Может, она и не умела бросать их, но лучше что-то, чем ничего. А ножом она всегда могла ударить.
"Седж?" — прошептала она, хотя он обязательно сказал бы что-нибудь, будь он здесь, внизу. Подвал отозвался лишь слабым журчанием волн, которые она вызвала. Двигаясь по памяти, свободной рукой проверяя воздух перед собой на наличие препятствий, она добралась до лестницы. Две нижние ступеньки отсутствовали, сгнили от сырости, но когда она поднялась на следующую, ее скрипучая конструкция выдержала.
Дверь в подвал открылась в кладовую и кухню, где не готовилась еда с тех пор, как родилась Рен. Здесь было чуть больше света: наружная дверь висела полуоткрытой, и серый рассвет скрашивал туман снаружи, но его хватало только на то, чтобы тени складывались в фигуры — фигуры, которые казались нависшими и ползучими.
Ее пальцы больно сжались на рукояти ножа. Сколько раз она засыпала в этом здании, сжимая в руках нож для успокоения? И утешения, и защиты, особенно до прихода Седжа. Пальцы любили друг друга не меньше, чем ограбленные ими наручники. Ондракья поощряла это — до определенного момента, — чтобы они не нападали на нее.
Теперь страх вернулся, словно она снова стала ребенком.
От пыльного воздуха и землистого запаха давно высохшего крысиного помета у нее зачесался нос. Рен заглушила его плечом, трижды резко чихнув, отчего голова запульсировала. Осторожно вдохнув, она почувствовала знакомый запах: острый, как страх, привкус, не совсем скрытый пылью и пометом.
Кровь Злыдней.
Теперь, когда она умела смотреть, она видела ее тошнотворное мерцание, разбрызганное по стенам, чувствовала ее коварный шепот в своих костях.
В панике она бросилась к двери подвала, но тут из темноты вынырнуло нечто черное, покрытое плесенью и со сбитыми ногами. Рен повернулась и увидела, как из тени, из пустой кладовки и тумана на улице появляются новые Злыдни. Она метнула нож в одного из них и попыталась бежать, но они преградили ей путь, и единственный выход был глубже в убежище.
Там их ждало еще больше. Словно сами Пальцы преобразились: все дети, которых она знала, превратились в веретенообразных, обугленных монстров. Но они не разрывали их на части, как Леато. Они просто теснили их, отталкивая назад и назад, к лестнице на второй этаж.
Рен отступила и метнул второй нож, третий, четвертый. Все они промахнулись. Потом она оказалась достаточно далеко от лестницы, чтобы увидеть крошечный шанс.
Перила затрещали под ее рукой, когда она уперлась в них всем весом, превратив прыжок в падение. Но она рухнула на первый этаж за стаей злыдней, сумела удержаться на ногах и, отчаянно шатаясь, направилась в кухню.
Когти вцепились в ее волосы, юбку, таща ее назад. Она брыкалась, выхватила еще один нож и резанула, чувствуя, как по пальцам сочится кровь, похожая на слизь. Коготь вырвал прядь волос, когда она отпустила его. Один из других злыдней зашипел.
Они не хотят причинить мне вреда, поняла Рен. И это пугало ее больше, чем если бы они хотели ее убить.
Удары ножом становились все более дикими. Они схватили ее руки в свои ложносуставчатые когти, скрутили их за спиной с силой, которая вполне могла бы переломать ей кости, и нож упал на пол. Затем они толкнули ее обратно к лестнице, в толкущуюся, текущую толпу, когда ее дыхание срывалось в груди, а паника затуманивала зрение.
Она знала, куда ее ведут.
По коридору пронеслась квакающая мелодия, которую повторил более мягкий голос, всплывший в памяти Рен:
"Найди их в своих карманах,
Найди их в своем пальто;
Если ты не будешь осторожен,
Ты найдешь их у своего горла…"
Отчаянная борьба принесла еще больше боли, пронзившей плечо, и все, что она могла видеть, — это Седжа на полу кухни, пока Тесс вправляла ему сустав на место.
Остановись. Тебе нужны руки. И разум. Трудно было думать, еще труднее — подчиняться, но Рен заставила себя расслабиться. Боль ослабла.
Злыдень пронес ее по коридору, пронес через занавес из изъеденного молью шелка и бросил на заплесневелый ковер. Тот самый ковер пятилетней давности; он смялся под ее щекой. Сквозь спутанные волосы она увидела, как сокрушенная женщина, бывшая когда-то Ондракья, откинулась на спинку кресла в подобии былой грации — словно эта комната снова стала ее крепостью, а злыдни — ее новыми Пальцами.
