До Клерико пришлось добираться с рыбаками. Тнак щедро одарил их десятком серебряных монет . Когда они отчалили от берега, тут же принялись жарить свежую рыбу посреди палубы. Предложили угоститься и Тнаку. Но тот отказался.
Пришвартовались в гавани они уже в сумерках. Тнак оплатил комнату в ближайшем частном дворе и выпив снотворного быстро уснул.
Прогулявшись на следующий день до центральной площади города Клерико, Тнак обнаружил там бронзовую статую воина. Табличка на постаменте гласила:
«От удара священной секиры, падали Арты враги».
На Тнака хлынули воспоминания. У него была прекрасная память на лица. Он решил, что бронзовый Арта совсем на себя не похож. Особый контраст придавало то, что увиденная позавчера статуя Февраля, передавала казалось мельчайшие детали лица правителя острова Брани. Тнак заключил, что скорее всего Февраль сам воздвиг себе статую в Перепутье и скульптор работал с натуры. А вот Арте вероятно открыли монумент через поколение по заслугам. К тому времени все уже могли забыть, как он выглядел на самом деле.
— Подай-ка мне монетку, — обратился к Тнаку какой-то пьяница.
Получив несколько медяков он спросил:
— Что, нравится статуя?
— Нравится. Это основатель вашего города? — спросил Тнак.
— Один из них. Великий Арта.
— А кто был вторым?
— Я уж и не упомню, читал как-то в книге одной в нашей библиотеке. Но ты можешь подняться к тому храму на холме и выяснить, — пьяница указал куда-то вдаль.
Тнак присмотрелся и спросил:
— И как давно тот храм построили?
— С самого основания Клерико. Правда потом сразу сожгли и затем перестроили. Пока Арта возводил стены и крепости, защищая город. Второй строил храмы, скульптуры, сады. Которые пожгли наши враги. Затем Арта вышел из крепости и сразил всех недругов волшебной секирой.
— То, что Арта построил стены и крепость я не сомневаюсь. А вот то, что сразил всех секирой, мне кажется больше легенда.
— Эй, ты тут смотри, — предупредил пьяница. — У нас за Арту, тебя любой на куски порвет. Великий был воин и правитель. Не то что наши нынешние трусы. Обоссали штаны и пустили захватчиков в город.
— К вам пришла чужая армия? Что-то не видно следов от сражений?
— Если была бы осада, было бы не так и обидно. А наших правителей просто запугали и купили с потрохами. Теперь все мы стали холуями чужих нам наместников. И всех нас стригут как овец. Ладно бы свои стригли, так нет, чужие бесчинствуют. Ах, Не сыпь мне соль на рану.
— Почему же ты не выступишь против наместников?
— А мне что, больше всех надо? — недовольно пробормотал пьяница, развернулся и ушел.
Тнаку понравился Клерико. Он напоминал ему смесь Нижнего и Верхнего городов. Конечно без того волшебного блеска, что был на острове Вулкана. Но все же с красивыми красками и многое было сделано в мраморе и облицовочном кирпиче. Стиль тот же самый с колоннами, портиками и мозаиками, такими приятными глазу.
Больше всего Тнак восхитился библиотекой. Монументальным зданием, со сплошными стенами до тридцати метров в высоту и гигантским куполом, оставлявшим позади даже купол, уничтоженный вместе с дворцом Аэстета.
Тнак посетил главный зал, где взял старую книгу об основании Клерико, несколько редких трудов по географии и совсем новые манускрипты «Про Одержимых». Еле-еле получив у библиотекарей согласие на покупку, он выложил почти все свои серебряные монеты, оставив самую малость на обратную дорогу. Ему не хотелось так скоро покидать славный город. Он даже задумался, а не открыть ли ему здесь врачебную практику. Но разум подсказывал вернуться в Лечебку.
Из поездки для себя он решил, что только дурака восхитит Перепутье, а вот с Клерико все обстоит прямо таки наоборот. Тнак вышел через главные ворота, обернувшись он прочитал надпись выгравированную на камне:
«И дом мой — Клерико земля ее прирордная,
и многовиноградная и благоплодная!»
Демих распивал на своей скромной вилле вино, вместе со Львом драматургом.
— Так ты все же комедиант?
— Пишу для театров что угодно по заказу.
— В Лоне у тебя немалый успех. Зрителям особо понравилось то представление, что по пошлей.
— У меня был с той пьесой большущий успех во всех городах: Четырехречье, Квинке, Перепутье.
— Ах не говори мне про Перепутье. Какой славный город! Как вспомню времена своей молодости. Наверняка там ничего не поменялось с тех пор. Только статуй поставили больше.
— Четырехречье все же красивее, — громко проговорил Лев драматург. Затем тихим голосом добавил: — Еще бы правителей поменять, да кого разумней поставить.
— Как ты меня достал со своим Четырехречьем!
— Так ты ведь и сам там же рос!
— Что было, то было давно.
— Мы могли бы съездить в Четырехречье наладить дела.
— Какие же это дела? — спросил Демих. Он наконец-то заинтересовался.
— Твою скотину, даже в вяленом виде, могли бы продать как деликатес. По десять монет серебра с килограмма. Поверь, такого мяса нигде во всем мире не сыщешь.
— Ты на мою скотину, да не зарься. Лучше расскажи, что можно привезти с Четырехречья, окромя театралов?
— Как что? Все что угодно. Все товары с юго-востока и южных пустынь идут сначала в Четырехречье. Через Порченное море на запад не пройдешь. А в Южном море такие течения, что даже самых опытных капитанов уносило куда-то вдаль. Больше их никто и не видывал.
— Порченные море, это да, — взгрустнул Демих.— А расскажи мне про этих одержимых? Я от сотни людей про них слышал. Но ни разу сам не встречал.
— Вселяются демоны и мучают души людей. А через некоторое время те сгорают багровым пламенем.
— Брось ты со своими демонами, — негодовал Демих.
— Я говорю тебе только то, что сам лично видел.
Демих принес еще один кувшин с красным вином. Разлив на две чаши, он допил остаток прямо через тонкое горлышко и сказал:
— Хорошее вино в Четырехречье. Таким оно там было всегда.
— Мне тоже нравится. Настолько сухого нигде больше не найти.
— Уговорил. Отправляемся в Четырехречье. Сейчас конец лета, так что через неделю будем выходить. По началу осени, Сверхгорье еще проходимо, а вот к середине начнутся метели. Нужно будет вернуться до этого времени.
— Смотри, тебе может понравиться, останемся на всю зиму.
— Ну это уж вряд ли.
— Как знаешь, а я пошел в театр, сегодня вечером ставим новую пьесу.
— Комедию или трагедию?
— Посмотрим, еще не решил, у меня из каждого новое есть. Ты придешь?
— А как же пропустить такое? В Лоне не так уж и много развлечений. По крайней мере, меньше чем мне хотелось, когда я город свой только задумал.
Проводив своего гостя, Демих лег на мягкую кушетку и утонул в воспоминаниях.
Вот он в Четырехречье со своим приятелем. Не вспомнить как его звать. Слишком это было давно. Было тогда Демиху кажется шестнадцать лет. Идут они по разбитым причалам. К ним пришвартована маленькая посудинка, на которой старший брат Демиха трудится матросом.
Вокруг все покрыто туманом. Как всегда осенью в этих краях. Демих пытается уговорить своего брата, спрятать их в трюме. Наконец-то тот уговаривается. Идут они долгую неделю, скрашивая досуг вином. Разоряют по ходу несчастливого торговца.
Вот они уже в Перепутье. Приятель тащит их к своим родственникам в северные кварталы. Зажиточные здесь люди живут. Там Демих встретил Лапульку, дальнюю сестру своего Приятеля. Он тискает ее за бока и за зад. Та никак не уговаривается. Они все вместе идут гулять. Вечером в городе устраивают праздник. Все заканчивается потасовками. Все разбегаются. За ними следует стража. Удается скрыться в борделе. Лапульку хочет увезти пьяный клиент. Весь волосатый и толстый, прямо как дикий кабан. Демих и приятель смеются. Но Лапульку спасают. Она истерит и ее отводят до дома. Сами хотят вернуться в бордель. Их выгоняют, не хватает монет. Тогда они примыкают к банде подростков из северных кварталов. Те идут изгаляться над бедняками в южное Перепутье. Приятель говорит им, что это опасно. Так как в южном Перепутье, встречаются порой среди прочих и головорезы с пиратами. Подростки говорят ему успокоиться. Главный в южном Перепутье, брат их вожака.
