– В моем восприятие еда не делится на вредную или полезную, – ответила я, не меняя позиции. – Она либо вкусная, либо невкусная. Как и люди, собственно. Общение с ними, их послевкусие.

– Так и что же? – продолжала упорствовать фигура.

– Мне не вкусно, – я добавила в голос нотки доходчивости. – Очень.

– Ну, знаешь, – прыснул он нервным смешком, – не всегда все бывает сразу и сладко. Чтоб уверенно держаться в шоколаде, нужно для начала и на дерьме потренироваться.

Настал мой черед заулыбаться, и оценить сей откровенный посыл по достоинству. Я приоткрыла один глаз и направила его на первоисточник истины: – У тебя по этой дисциплине КМС, как понимаю? Не менее. И настолько обширный опыт, что не терпится перейти к педагогике?

Фигура заметно насупилась и что-то невнятно забормотала.

– Не утруждайся, – продолжила я, спасая унылое положение. – Я по определению не тону. Ни в какой консистенции. Природа такая, – ничего не поделаешь. Так что, ты – не по адресу.

Фигура еще являла какие-то звуки, – я не вникала, но вскоре поднялась, чтоб, наконец, освободить собою пространство.

– Но спасибо, что поделился, – бросила я вдогонку. – Бесценный опыт. Многое объясняет.

Тень на мгновение остановилась явно в недвусмысленном ожидание.

– И попроси официанта принести мороженое, – продолжила я, приподняв руку. – Шоколадное. С шоколадной крошкой. Двойную порцию. Самое вкусное, что у них есть. Пожалуйста. Нужно как следует заесть послевкусие…

Тень испарилась, не издав ни звука. И как все же приятно, что не по причине полудня.

«Деньги не исправляют ущербности природы, а лишь усугубляют их. Сколько и на чем до этого ни тренируйся», – отметила я и снова раскрыла книгу.

Книги, кстати, хорошая альтернатива алкоголю. И любому десерту, собственно. При условии, что книга действительно хороша. Тогда все окружающее становится гарниром, где основное блюдо – мысли твоего незримого собеседника, оформленные шрифтом по офсетным страницам. С такими мыслями не хочется расставаться. А после диалога остается тонкое послевкусие, оттеняющее пространство вокруг каким-то особым свечением.

В этот раз мы расстались, лишь когда лучи палящего света изменили пространственное положение относительно земли и с жаром прошлись по моим стопам. Я закрыла страницы и потянулась, приводя в движение затекшие мышцы. В креманке на столике у шезлонга плавала бурая жижа. Я даже не заметила, как официант все же принес мне мороженое и поставил его у изголовья. Там же в ведерке со льдом потела бутылка воды и Lanson "Le Rose" Brut, 200 мл.

“И, все-таки, шампанское”, – усмехнулась я и протянула руку за водой.

Все-таки…

Мир наш имеет финансовое устройство. Плохо ли, хорошо – это факт.

Как факт и то, что во время кризиса хорошо себя чувствуют только те, кто его организовывает. И пара-другая случайных счастливчиков, мнящих себя впоследствии прародителями “успешного успеха”. И кого столь же легко и непринужденно потом выкупаются вместе с проектами за гроши, – гораздо дешевле, чем то же имущество, что числится у них на балансе. Иными словами, «Знал бы прикуп – жил бы в Сочи», – цитируя советский фольклор. Тот, кто прикуп знает, – там и живет. Кто прикуп назначает, – обитает совсем в иных местах. В более знойных. И более лояльных к транзакциям. В таких, как это, к примеру…

– Ты успешна? – раздался вопрос сквозь буйство красок заката в ненавязчивой окантовке звуков живой музыки. Вечер выдался влажный, тягучий и скользкий, почти такой же как тип, возникший передо мной.

– Вполне, – ответила я, смерив возмутителя цепким взглядом.

– Тогда позволь взять автограф, – сделал он жеманный реверанс. – И подписаться на твой блог с готовыми кейсами, как зарабатывать миллионы, медитируя.

– А с каких это пор признаком женской успешности стали известность и деньги? – приправила я ответный вопрос улыбкой лицемерия. – Это скорее признак того, что для нее этого некому сделать. Последствия вынужденных мер. Или стремления что-то доказать. Места женственности здесь нет совсем. Как и успеха, собственно.

– И где же он есть тогда? – хмыкнул он присаживаясь напротив.

– У всех – в разных местах, – ответила я. – Кто над чем и чем работает в большей степени.

– Где в твоем случае? – заиграл он нотками неподдельного интереса.

– В моем случае, критерий женской успешности – это реализация себя, своих желаний. Она не измеряется материальным уровнем. Деньги, слава, признание – это результаты мужской успешности. Они могут быть присущи и женщине, но как следствие, как сопутствующие блага, а никак не цель и первопричина.

– Что в таком случае первопричина? – не унимался он.

– Ценность, – ответила я. – Личная женская ценность. Она либо есть, либо ее нет. Но она не доказывается. И тем более не обменивается на деньги.

– И как же она проявляется? Если есть?

– В умение слушай себя. И слышать. И в смелости двигаться к себе, к своему желанию. Тогда материальные блага догоняют. Там же встречаются и близкие по духу люди. Там же, – и свой мужчина. Тот самый – настоящий. Которого не требуется переделывать. Которого хочется просто любить и давать свободу. И с которым можно быть самой свободной и любимой.

– То есть, ты свободна? – уточнил он, приподняв бровь.

Я кивнула.

– И любима?

– Точно, – я кивнула еще раз.

– И сколько стоит твоя любовь? – не унимался он.

– Ты, вероятно, обладаешь обостренным зрением, раз так плохо слышишь, – я протяжно выдохнула и улыбнулась. – Тогда читай по губам: Я не продаюсь. И не потому, что у тебя нет такой суммы, а потому что все, что ты можешь предложить мне за деньги, мне не интересно. Все просто. Все очень просто.

Я приподняла бокал, давая тем самым понять, что диалог закончен, и сделала небольшой глоток. Вино слишком благородный напиток, чтобы растворять его в подобных разговорах. Предпочту растворить его на рецепторах своего языка и остаточных красках заката.

“Я всегда ценила материальные блага, но никогда не ставила деньги во главе”, – думала я, рассматривая, как длинные волны света пробираются сквозь толщину атмосферы Земли и острыми перьями разрывают густой натиск наползающей ночи.

Я никогда не стремилась к деньгам, если уж откровенно. И никогда не умела их зарабатывать. Все больше позволяла им догонять меня по дороге к тому, что меня искренне влечет, к тому, что нравится. Для комфортного бытового существования мне не так уж много и надо. Пара уютных бесформенных чехлов из хлопка, пара коктейльных платьев, пара кед и лодочек на шпильке, пару шоколадок, хороший кофе… пара сортов и белое сухое в холодильнике. Игристое. И не очень. Тоже пара. Пусть будет, – под настроение.

Я изучила законы бизнеса. Я даже им занималась. Серьезно и играючи. Но не для того, чтобы в дальнейшем безупречно владеть всеми подходами и следовать им, – вырывать место под солнцем, добиваться, доказывать, побеждать… а для того, чтобы распознавать настоящих мужчин от неудачников. По их же критериям мерки. Бизнес – это мужской мир и, нужно знать его правила, чтоб в нем ориентироваться.

Для того, чтобы уметь отличать настоящих мужчин от клоунов, и окружать себя первыми. Только в таком случае можно оставаться настоящей женщиной, настоящей леди. Как ни крути, по-настоящему женщиной возможно быть только рядом с подобным мужчиной. Это же правило действует и в обратном направление.

Я медленно прокрутила бокал за ножку, с задумчивостью наматывая на его чашу абстракцию пространства.

Поэтому я никогда и не продавалась. Ни телом, ни интеллектом, ни временем. Не ломала и не использовала себя как инструмент с целью достичь материального результата. Имела способность наблюдать, что подобные “поддавки” потом чреваты последствиями и, как правило, оставляют в полном банкротстве. И хорошо знала, что за интересную вкусную идею я отработаю куда лучше, чем за высокооплачиваемую банальность. Был бы в ней смысл. В этой идее. Он всегда был мне крайне необходим, всегда служил мне неким ориентиром. Смысл…