Сзади раздается негромкий звон – это ты расставляешь на столике перед диваном бокалы с вином.

– Дети на выходных приедут, – говоришь ты. – Обещали вместе с женами, двумя семьями.

– Замечательно, – отвечаю я. – Устроим семейный ужин. Я завтра съезжу в магазин и все куплю.

– Я с тобой, – ты усмехаешься. – Ты всегда покупаешь всякую вредную ерунду. Только зря тратишь деньги.

– Ничего подобного! – для проформы возражаю я и отворачиваюсь от окна.

Ты поставила маленький деревянный столик рядом с нашим широким белым диваном. Огонь играет бликами на стекле фужеров, и темно-красное вино как будто вбирает в себя теплый свет.

– Все готово. Иди сюда, – зовешь ты, садясь на краешек дивана.

Я выключаю в комнате свет – теперь нас озаряет только пламя камина, и все вокруг становится еще более теплым и уютным. Подхожу ближе к тебе и останавливаюсь в паре шагов от дивана, окидываю взглядом твою фигуру.

Меня привлекает твоя стройность и грациозность – ничуть не меньше, чем много лет назад. Я окидываю взглядом твою фигуру, твои плечи и грудь, твои ноги… Простая домашняя одежда, вязаный свитер и джинсы – но на тебе они кажутся результатом работы стилиста. Причем стилиста, специально обученного чтобы разогревать мои чувства.

Твои волосы такие же пышные и яркие, как раньше. Мне кажется, что ты мало изменилась… Намного меньше, чем я сам.

– За что будем пить? – спрашиваешь ты, беря свой бокал.

– За нас, – не задумываясь, отвечаю я.

– За здоровье? И обеспеченную старость?

Я улыбаюсь.

– Нет. Вернее, не только за это. За то, чтобы мы каждый день смотрели друг на друга так, как сейчас.

– А разве это не так?

– Ты права. Ну тогда выпьем просто ради вкуса вина.

Мы приближаем бокалы друг к другу, почти соприкасаясь (ты веришь в примету, что мужу и жене нельзя чокаться чтобы не охладели чувства), и затем одновременно подносим напиток к губам.

Вкус вина богатый и утонченный, как будто полный далекими ароматами лета и цветущих полей где-то у подножия живописных гор. Мне приходит на ум, что вино на вкус похоже на нашу любовь.

– Хочешь сказать какую-то романтическую фразу о богатстве наших отношений? – с нежной насмешкой говоришь ты.

Я качаю головой и смеюсь.

– Хочу сказать, что люблю тебя.

– И я тебя люблю, – шепотом отвечаешь ты и смотришь прямо мне в глаза долгим взглядом.

Я отставляю бокал и придвигаюсь к тебе, обнимаю тебя и прижимаю покрепче. Твои руки обвивают мою шею, ты приникаешь губами к моим губам, и я на секунду снова ощущаю вкус вина.

– Ты самая прекрасная на свете, – говорю я. – Ты это знаешь?

– Конечно, знаю.

– А я – самый везучий.

– Верно. Как и я.

Я снова целую тебя, целую твои губы, шею, плечи… Нежно снимаю твой свитер и продолжаю покрывать поцелуями твою бархатную кожу, целую маленькую родинку над грудью… Ты расслабляешься в моих объятьях и блаженно улыбаешься, твое дыхание становится глубоким и чувственным. Я глажу твои бедра, наслаждаясь их стройными линиями даже сквозь ткань. Неспешно, получая удовольствие от каждой секунды, мы касаемся друг друга; я укладываю тебя на спину и продолжаю ласки, а ты держишь меня, не желая ни на миг отпускать, согреваясь моими прикосновениями…

Вскоре огонь в камине начинает угасать. Красные тлеющие угли делают освещение комнаты очень мягким и интимным, детали слабо различимы в полутьме.

Мы лежим рядом, вплотную друг с другом, шерстяной плед почти сполз на пол. Ты обнимаешь меня одной рукой, склоняясь головой на мою грудь. Я чувствую кожей твое теплое дыхание, чувствую приятное давление твоих ног, обнимающих мое тело, чувствую медленное ритмичное движение твоей груди, биение твоего сердца.

Я смотрю на твое спокойное, счастливое лицо.

– Я люблю тебя, – шепотом говорю я.

Ты слегка улыбаешься во сне и едва заметно нежно гладишь кончиками пальцев мое плечо. Я улыбаюсь в ответ и снова шепчу:

– Я люблю тебя.

За окном все так же мирно, неторопливо кружатся снежинки.

***

Когда уходит сон, я медленно поднимаюсь с кровати и подхожу к стеклянной двери балкона. Сквозь стекло виден ночной город, незнакомый и отчужденный. Площадь и автомобильное кольцо, по которому едут несколько машин. Поздняя ночь…

Луна скользит между облаками, поминутно скрываясь в серой дымке, но затем снова выплывая наружу. Ее лучи тянутся ко мне. Я отвожу взгляд от полусонного города и гляжу вверх, навстречу лунному свету.

Мне хочется поскорее вернуться домой. Мне хочется, чтобы ты радостно улыбнулась, когда я войду. Мне хочется рассказать, как в пути я скучал по тебе.

Приближался вечер. Свет утратил жгучую летнюю яркость и приобрел мягкие золотые тона. Крупное солнце, покраснев, почти приблизилось к горизонту, а маленькое белое светило – спутник большого – скрывалось за легкими перистыми облаками, рассыпанными по куполу неба. Тени протянулись и потемнели, воздух посвежел и запах морем, а у подножия горы стали собираться и густеть клубы бледного тумана.

С балкона были видны бело-золотые верхушки нижнего слоя облаков – массивных и причудливых, лениво ползущих далеко внизу над долиной. Дворец Дарительницы был построен на горной вершине, и Отанга любила подолгу рассматривать лежащий у ее ног мир – огромный, яркий и многоцветный, так похожий издалека на полотно гениального художника. Стоя у мраморных перил, можно было вдыхать прохладу горного воздуха, наслаждаться свежестью высоты и полной тишиной – и чувствовать себя богиней.

Отанга наблюдала за небольшим кучевым облачком, очертаниями похожим на льва с пышной гривой. Оно как будто пыталось взобраться по склону горы к ее дворцу – медленно плыло над полотном дороги, отбрасывая на землю косую вытянутую тень. Приближаясь, оно становилось все меньше и меньше, словно теряло силу.

«Совсем как те, что каждый день поднимаются по этой дороге, – с печальной улыбкой подумала Отанга. – Те, что хотят поразить меня своим бесстрашием, богатством или талантом. Сперва каждый действительно верит в то, что он – лучший, и я как Дарительница должна избрать и вознести именно его. Но чем они ближе, тем меньше в них видно воли и решительности. Неужели я стала такой далекой?»..

Прошедший день, точно так же, как и множество уже прошедших дней – был наполнен роскошью, удобствами, изысканными формами, звуками и цветами… Но, тем не менее, с наступлением вечера вместо радости появилась тоска. Отанга сама не понимала, почему пришла в такое подавленное настроение, и это разочаровывало и даже немного пугало ее. Она жила в этом прекрасном дворце на вершине горы уже несколько лет. Красота, богатство, всеобщее восхищение и даже благоговение окружали ее все это время; и все же – приступы необъяснимого разочарования приходили все чаще.

– Что-то есть в моей жизни, что убивает радость, – тихо проговорила Отанга, продолжая смотреть на облака.

Пытаясь понять причину своей тоски, она одно за другим восстановила в памяти события этого дня. Проснувшись вскоре после рассвета и поднявшись со своего шелкового ложа, она оделась и умылась с помощью белокожей девы- будуарной служанки. Затем прошла во внутренний дворик с бассейном. После утренней ванны с розовой водой и прекрасного легкого завтрака к хозяйке явились две искусные рабыни-целительницы – и следующие несколько часов разминали и массировали ее тело, попеременно умащивая кожу душистыми маслами…

После этого на крыше дворца менестрель исполнил для Отанги написанную за ночь песнь, прославляющую полуденное солнце – она слушала его, возлежав на золоченом шезлонге и подставив разгоряченное массажем тело прямым солнечным лучам. Затем, наскоро пообедав, она отправилась в пурпурный зал, где провела еще пару часов, наблюдая за диковинными танцами чернокожих воительниц. Отряд этих быстрых, ловких и прекрасных, как ночные хищницы, девиц был подарен Отанге князем южных горцев – как благодарность за Дар Любви и Силы. Полуобнаженные черные всадницы с кинжалами на поясах и колчанами за спинами с тех пор сопровождали хозяйку, когда она выезжала из дворца, и вызывали неизменные восхищение и опаску. Они были преданны и бесстрашны, и Отанга очень гордилась ими.