– Вы не станете отрицать, что угрожали Скворцову из-за портсигара? – с нажимом спросила я у Ломоносова-старшего.

– Я уже не вспомню, что наговорил в порыве чувств, – почесал тот подбородок. – Вреда своему другу я бы никогда не причинил, можете быть уверены, а с горяча, ещё и в сердцах, мог что-то ляпнуть, не отрицаю. Характер у меня вспыльчивый, не подарок. Но убивать, из-за немецкого проклятого портсигара, увольте милочка. Не там ищете, на меня свои проблемы вы не повесите.

– Зачем вам понадобился этот портсигар? – вопросительно приподняла я бровь.

– Это история нашей великой страны, – поднял он палец к потолку. – И она не имеет никакого отношения к убийству девочки. Просто есть вещи, которые называют проклятыми реликвиями. Моя жена занимается эзотерикой и просчитала, что эта серебряная вещица, не принесёт моему другу никакой пользы. Потому я и хотел её выкупить, чтобы затем передать музею, где она бы уже не смогла навредить людям. Ведь там она стала бы ничей. Вот и всё… Я просто хотел спасти его.

– Где сейчас ваш второй сын? – тяжело вздохнув, спросила я. – И номер квартиры соседки, с которой вы вчера ссорились.

– Да, конечно. Толенька в театре, – виновато улыбнулся старичок. – Он у меня знаменитый артист, даже в Москву ездил на гастроли. А Нина Сергеевна из шестой, как раз показывали сюжет о пожаре на Ленинградском спиртовом заводе, когда мы вели беседу о том, какая громкость приемлема в момент прослушивания новостей.

– В каком театре работает ваш сын? – потерев виски пальцами, я устала вздохнула.

– Актёр не работает, актёр служит своей музе, – назидательно протянул мужчина. – В «Современнике».

– Если у меня появятся ещё вопросы, я вас вызову, – тряхнув головой я пошла на разговор к соседке.

Как я и предполагала, та подтвердила, что её сосед, любящий поскандалить, действительно в начале десятого ругался с ней из-за громкости телевизора и там как раз шёл сюжет о пожаре. Я покидала подъезд многоквартирного дома с тяжёлым сердцем. Оснований для обыска и уж тем более для задержания у меня не было. Что уж там, единственная пригодная версия развалилась на части ещё до того, как я представила её начальству. А ведь алиби у него и вправду надёжное. В таком состояние, он бы не успел убить девочку.

Приехав в отдел, первым делом, я поставила чайник и, расположившись за рабочим столом, принялась внимательно перечитывать материалы дела и заключение криминалистов. Ничего нового они мне не дали, так что пришлось отправлять запрос в архив, чтобы подняли все папки с убийствами и первые четыре так же принесли мне. Возможно, имея на руках все материалы, я смогу чётче понять психологию убийцы, или найду ниточку, которая свяжет всех детей. Увлёкшись такими догадками и построением, теория, я не сразу поняла, что в кабинет вошёл начальник нашего подразделения.

– Выходит, у тебя появился первый подозреваемый на роль серийного маньяка… – опустившись на своё место, мрачно произнёс он.

– Семья Ломоносовых общалась с семьёй последней жертвы, – сняв очки, медленно протянула я. – Но пока не вижу никакой связи между ними и убитыми детьми. С остальными жертвами их вообще ничего не роднит. Словно я пытаюсь действительно пришить к делу хоть что-то, лишь бы отчитаться начальству, что оно сдвинулось с мёртвой точки. Старичок не похож на хладнокровного психопата, зарезавшего пятерых детей. Да и вырвать у последней жертвы косу, надо приложить кучу сил, а у него одна рука парализована.

– Он не показался тебе подозрительными? – усмехнулся майор. – Обычно такие старички и оказываются самыми отбитыми. Возможно, контузило на войне или просто уже помешался на своих-то годах. Всякое бывает…

– Богатая семейка, привыкшая к сытой жизни, – покачала я головой. – Возможно даже из вашего круга общения Константин Викторович. Я такой же костюм, как у старшего сына, на вас видела, три недели назад. Складывается впечатление, что они на особом счету, поскольку ничуть не стесняются роскоши в своём доме. Потому могу сделать вывод, что пачкать руки и нападать на маленького ребёнка они бы не стали. Наняли бы кого-нибудь или в крайнем случае, отняли бы этот портсигар силой. Нет… Что-то тут не так.

– Эдуард? – вопросительно скинул тот бровь. – Точно, у него же фамилия Ломоносов. Тогда действительно не складывается. Зачем сыну успешного партийного деятеля пачкать руки из-за портсигара. А Станислав так и вовсе, чудесный дедок. Пожалуй, твои подозрения верны, не там ищем, совершенно не там.

Потянувшись до хруста в позвоночнике, практически в десять вечера, я убрала документы и пошла домой. Попрощавшись с дежурным, я медленно брела по улице и гадала, что же будет дальше. Неизвестность страшила. Головой-то прекрасно понимала, что не может быть мгновенного ответа, но это не успокаивало. Прохладный весенний ветерок, немного проветрил мозги, но даже так, я не нашла вразумительного объяснения тому факту, что мы не могли найти никаких зацепок. Даже орудие убийства и то не определено. Шестая жертва, а зацепок ноль…

Стоило мне переступить порог квартиры, как из кухни вышла довольная жизнью Олеся, которая в перепачканном мукой фартуке, улыбалась так, словно её англичанин обратно вернулся. Сняв обувь и пальто, я прошла на кухню, где уже был накрыт шикарный стол. Денег она явно не пожалела, на зарплату простого сотрудника правоохранительных органов, такое точно не собрать. Что же такого произошло, что моя временная сожительница так расстаралась и даже забыла у меня поинтересоваться.

– Радость какая! – всплеснула руками девица. – Твой отец вернулся! В честь этого события я решила испечь пирог с вишней и так немножко на стол накрыть! Говорят, опять герой! Целую банду политактивистов накрыл. Так что давай на выходные в Москву съездим, ты с ним повидаешься.

– Свой фирменный пирог? – с энтузиазмом отозвалась я. – Это вкусно и хорошо.

– Мой руки и присаживайся за стол, он уже практически готов! – довольно заявила Олеся, заглядывая в духовку. – Расскажи пока как дело проходит, как расследование? А то я одних ужастиков от соседок наслушалась. Бррррр!

– В городе появился серийный убийца, – с тяжёлым вздохом, призналась я ей, – он выкачивает кровь у детей. Представляешь, всю до последней капли. А мы бегаем, как собаки за собственным хвостом и даже уцепиться не можем.

– Господи… – ужаснувшись, Леська покачала головой, внимательно разглядывая меня. – Вот сдался тебе этот уголовный розыск! Чтобы с такими психами дела иметь.

– Зачем ему может быть нужна кровь жертв? – изогнув бровь, спросила я, пропуская завывания девушки мимо ушей. – Пока что это загадка… Но я обязательно решу её и найду ответ. Ни за что не позволю этому уроду ходить по земле.

– Не переживай, я уверена, что ты очень скоро найдёшь подонка, – тихо произнесла подружка и достала румяный пирог. – Даже не сомневаюсь в этом. А пока, можем навестить твоих родных. Я уверена, твоему отцу будет приятно. Может и подскажет чего путного.

– Не могу я сейчас уехать, – пришлось вздохнуть и прикрыть глаза.

– Почему же? – удивилась Олеся.

– К нам едет КГБ, – сказала я и едва не рухнула лицом в пирог. – Я не могу покинуть Ленинград, чтобы не вызвать ещё больше подозрений.

– Аааа, – недовольно протянула та, но вопросы задавать перестала.

– Потому ждём, чем это всё закончится, – откусив румяный бок пирога, протянула я, ставя точку в этом глупом разговоре.

После нескольких дней кропотливого труда, никаких весомых зацепок так и не обнаружилось. Радовали меня лишь два момента: КГБ-шник так и не пожаловал, маньяк на время успокоился. Новых жертв не было, и я спокойно разбирала дела первых четырёх жертв в нереалистичной попытке понять, что же вообще происходило в Ленинграде и почему именно в такой момент. Когда на носу «Олимпиада-80». Ибо кроме психопата-хирурга никаких других версий у следователей и у меня в том числе не было.