– Александра Сергеевна… Прием! Слышите меня? Нет?

Саша тряхнула головой, отгоняя воспоминания. Очень не вовремя расчувствовалась.

– Да, Максим Сергеевич. Вы сказали, есть задание.

– Да… вы будто выпали из реальности сейчас. О чем думали? – Беляев смотрел на нее с подозрением.

– Да так… Ерунда. Дед что-то вспомнился. – Саша небрежно махнула рукой.

– А-а-а-а-а… ну, ладно. Сделаю вид, будто поверил. Так вот. Задание. Вам надо сделать так, чтоб либо Филатова, либо Ведерников узнали о Вашем маленьком расследовании. Но не впрямую. Лучше всего, если Вы, например, с кем-то данный факт обсудите. Типа, посоветоваться. Мол, так и так. Выяснила, Игорь и Нина вместе учились. Странно. Хочу сообщить Беляеву. То есть мне.

– Могли бы не уточнять. Я прекрасно знаю, что Беляев – это Вы.

Максим Сергеевич резко замолчал и посмотрел на Сашу тяжёлым взглядом.

– Вот знаете, Александра Сергеевна, – Высказался, наконец, он, – Характер у Вас, не дай бог. Невыносимый просто. Ладно… В общем, Вы идите на перерыв. Все же ходят обедать в «Полет»?

– Ну, в основном, да. Думаю, сегодня Филатова и Ведерников точно там будут.

– Отлично. А я наведаюсь к Лиличке…

– К актрисе? – Саша искренне удивилась. И в то же время вдруг поняла, ей неприятно это слышать. И знать тоже неприятно. Что Максим Сергеевич помчится к своей Кукле. – Вы же ее только вчера прогнали.

– Да… Но тут нарисовался кое-какой вопрос. В общем, я ушел, а Вы давайте, выполняйте задание…

Беляев почти был у выхода из кабинета, когда Саша, сама не понимая, зачем, вдруг ляпнула.

– Не забудьте, она не любит розы. А то явитесь опять с розами. Еще по лицу отхлестает. Нехорошо выйдет. На садовых, конечно, шипы поменьше, но тем не менее.

Максим Сергеевич, который уже взялся за дверную ручку, замер. Несколько секунд стоял, не двигаясь, а потом резко развернулся и в два шага оказался рядом с Сашей.

– Какие розы? Когда? – Он оперся обеими ладонями о столешницу и наклонился вперед.

Мне кажется еще один очередной выкрутас судьбы и я Максима Сергеевича начну ненавидеть сам. Потому что вопрос один: Какого черта он творил до нашего с ним воссоединения? Только чуть-чуть начинаю въезжать в ситуацию, прилетает новая оплеуха из прошлого. Из его, между прочим прошлого.

В принципе, после разговора с Калининым, хоть что-то стало более-менее понятно. Бо́льшая часть сказанного начальником первого отдела была ожидаема и предсказуема.

Когда мы вышли из кабинета, оставив гражданку Комарову изучать личное дело Ведерникова, единственным местом, где можно спокойно поговорить, оказалась улица. Реально. На чертовом заводе некуда было податься. Везде сновали люди. А прятаться мне и Калинину, это уж совсем черт знает что выходит. Можно сказать, чуть ли не главные люди на предприятии. Стремно как-то шептаться в закоулках, будто мы местные бабки-сплетницы. Но и привлекать внимание особо не хотелось. Я вообще перестал верить хоть кому-то в этой прекрасной организации.

Поэтому мы спустились вниз, отошли за елочки. Типа, вышли воздухом подышать, перекурить. Владимир Александрович сразу достал пачку сигарет. Разговор явно предстоял не очень приятный. Для него, естественно. Мне-то что. А вот у Калинина руки мелко тряслись, выдавая сильное волнение. Думаю, он сейчас и выпить не против.

– Я Вас слушаю… – Взял предложенную им сигарету, спички. Снова подумал о том, что надо самому обжиться куревом, а то, как дурак, побираюсь. С такими нервами, которых стоит мне эта проверка, одной валерианой не обойдешься. Тем более, деньги имеются. В этот момент вспомнилась пачка купюр, спрятанная в чемодане. Тоже, кстати, вопрос. Откуда, а главное – зачем, мне такая сумма. Очень сомневаюсь, будто обе организации, и официальная работа, и глубоко законспирированная служба, могли выдать столь щедрые командировочные. И там, и там, больше за идею трудятся. Особенно, если говорить про Комитет.

– Максим Сергеевич… – Калинин решил начать, похоже, издалека. – Я понимаю, что не в моей ситуации рассчитывать на поблажки и понимание, но прошу выслушать и не делать скоропалительных выводов. Суть в том, что…

– Володь… Могу же вот так, по-простому? Раз у нас тут намечается откровенный разговор и покаяние. – Перебил я Владимира Александровича.

– Конечно! – Калинин был согласен на все. Даже если бы я его совсем другими словами называл. Матерными. Лишь бы уладить нависающие над его головой проблемы.

– Так вот… Давай сократим момент подготовки почвы, раскладывания соломки под задницу и все такое. Меня конкретно интересуют два вопроса. Хотя, нет… – Я тут же исправился, вспомнив, что теперь вопросов стало значительно больше. – Давай по порядку. Первое – как ты пропустил в спецгруппу Филатову?

Владимир Александрович машинально скривился. Словно лимон проглотил. Но это была реакция не на меня, слава богу. На себя самого. Он, видимо, сильно сожалел о своей слабости.

– Филатова… За нее просил Мальцев. Она устроилась на завод около двух лет назад. Сначала – табельщицей. Я потом даже удивился. Образование позволяло Нине претендовать на более достойное место. Но пообщавшись пару раз, понял… – Калинин замялся. Видимо, говорить плохо о женщине ему не хотелось. Воспитание не позволяло. Я такими принципами не отягощен. Поэтому продолжил фразу за него.

– Что она непроходимая дура? Можешь называть вещи своими именами. Так… И?

– Потом, спустя какое-то время, Филатова познакомилась с Николаем… То есть с Николаем Ивановичем. У них завязалось… Общение завязалось. Он добился ее перевода к себе в отдел. Сначала на относительно простую работу, связанную с программами для станков. Ну, а потом, когда встал вопрос о спецгруппе, Мальцев и предложил ее кандидатуру Маслову. Лев Иванович – талантливый специалист, но он от рационального восприятия жизни и ситуации очень далек. Я был против. Несмотря на то, что наша основная работа связана немного с другим, не с оценкой профессиональных качеств сотрудников, все равно… Вот тогда ко мне обратился Николай. Он очень просил не мешать. Сказал, что для Нины – это чрезвычайно важный этап. Что она вообще планирует уехать в Москву…

– Ага… так понимаю, начальник отдела сам уже был не против избавиться от любовницы. – Я затянулся, выпустил дым и наблюдал, как он колечками поднимается вверх.

Калинин резко вскинулся при последнем слове. Определение «любовница», видимо, покоробило Володю. Какие мы нежные, однако.

– Ой, ну, хватит. Я дурак, по-твоему? Или Мальцев чисто из желания поддержать юные таланты действовал? Так там нет ни таланта, ни юности. Двадцать пять лет ей? По канонам этого… то есть, нашего времени, она – практически старая дева. Причем, дева, которая сильно хочет замуж, я так понимаю. Но не просто замуж, а прямо сразу за генерала.

– За какого генерала? – Калинин подавился дымом от сигареты. Покраснел и несколько минут пытался откашляться. А потом испуганно добавил. – Генералов не было. Мальцев был. А генералов – нет.

– Расслабься, Володь. Выражение такое. Филатова сильно увлеклась своей ролью. Решила, будто слово «любовница» происходит от слова «любовь». Распространенная женская ошибка. И полезла в семью Мальцева. Верно же? Он не мог тебя в это не посвятить. Однозначно рассказал, что из-за наглой девицы семья трещит по швам. А это очень плохо для начальника отдела. Это для любого плохо, но для него особенно. Жена могла ведь и «телегу» накатать с жалобой на моральный облик мужа. Вернее, на отсутствие этого облика. В таких обстоятельствах, самый лучший вариант для Мальцева – отправить Филатову подальше. На несколько сотен километров – вообще отлично. Ты, как хороший человек, мужик, Мальцева понял. Пошел навстречу. Тем более, Николай Иванович обещал, что проблем не будет в плане выполнения работы. Знаешь что интересно… Филатова – это женский вариант питбуля…

– Кого? – Калинин пытался успевать за ходом моих мыслей.