Он махнул юному служилому. Тот спустился в погреб, принёс хлебное вино, квас и закуску.

Биркин и Быков расположились за столом. Красников с ними не остался: он хотел ещё раз обойти острожек, проверить его готовность к бою со степняками, поговорить со стрельцами и затинщиками.

– Борисыч, почему ты так легко согласился? – полюбопытствовал Биркин. – Я-то думал, ты покочевряжишься. Скажешь, что устал от войны и хочешь отдохнуть. Что тебя ждёт поместье с сочными девицами, вишней и ранними яблоками.

– Я ж не сочная девица, чтоб ломаться, – усмехнулся Быков. – Привык к седлу, не мыслю себя без него и не хочу умирать как старик.

Беседу командиров с любопытством слушали две птички. Они вылетели из Тамбова, когда оттуда вышло стрелецкое подкрепление во главе с Саввой Бестужевым, и Денис в том числе. Как только он вернулся из Новгорода, его отправили на защиту острожка. Он даже не успел отчитаться перед Боборыкиным о своей поездке.

Ведь-ава любила кровавые зрелища, а потому с радостью полетела к Бельскому городку и увлекла за собой новую подругу, которую отчасти уподобила богам. Поймав по рыбке в ручье Бель-колодезь, притоке Польного Воронежа, оба зимородка поднялись ввысь и сели на крышу самой высокой башни острожка – как раз той, где Биркин и Быков расположились на короткий отдых.

Отсюда был хорошо виден утыканный кольями Козловский вал. Он напомнил Ведь-аве шипастую гусеницу, которую не едят никакие птицы, кроме кукушек.

Опрокинув чарку на дорожку, Биркин ускакал в Козлов. Вовремя успел: вскоре начался дождик. Птички перебрались под крышу и стали наблюдать за Быковым. Он неподвижно сидел, смотря в одну точку. Видимо, задумался о чём-то навевающем грусть. Из забытья его вывел Красников, который успел обойти острожек и теперь поднялся на смотровую башню.

– Бывалых стрельцов и затинщиков везде расставил, – сказал стрелецкий голова. – Однако на смену им имеются лишь новички, толком не обученные. Не токмо пушкарей нет, но и стрельцов мало, и служилых по отечеству. Всё хуже и хуже делается с тех пор, как царь на сторону Боборыкина встал. К нему люди едут, в Козлов стороной обходят.

– Это ты зря! – возразил Быков. – В Тонбове тоже бойцов недостаёт. Роман Фёдорович всё время жалуется.

– Ну, и как границу оборонять, ежели нет людей? – с горечью выпалил Красников. – Шацкий воевода полсотни служилых сюда послал, дворян да детей боярских. Но где они? По дороге пропали: степняков страшатся, погибать не хотят. Биркин в Москву перечень нетчиков послал. Царь велел их наказать без пощады, кнутом бить. Но попробуй найди их! Одного, правда, отыскали. В его же поместье. Он в землянке прятался. Блеял козлом, полоумным притворялся.

– Такое и раньше было, Петруша, – вздохнул Путила Борисович. – Справимся как-нибудь…

Зимородки слушали их и безмятежно щебетали. Дождик кончился, небо прояснилось, ветер стих. Почему б не пощебетать? Варвара чувствовала себя уже наполовину богиней, и её мало беспокоила участь смертных людей – как готовящихся к обороне острожка, так и идущих сюда из Тонбова. По-настоящему заботила её лишь судьба Дениса.

Скоро возле горизонта на ковыль легла тень, но уже не от облаков. Половодье татарских конников разливалось по степи.

В сторону Бельского городка с юга двигалось тёмное пятно. Защитники острожка заперли ворота. Стрельцы встали возле бойниц, а лучники – на смотровые площадки башен. Все стали с тревогой наблюдать за врагом, который был всё ближе и ближе.

Зная, что возле стен острожка «чеснока», степняки не стали спешиваться. Они встали в двухстах шагах от дубового тына и пустили на Бельский городок вьюгу стрел, которые перелетали через частокол и находили в недрах городка своих жертв.

Острожек огрызался, как умел. Прогремел залп из ручниц, но ружейные пули не достали татар, и стрельцы схватились за саадаки. Однако и теперь они не сумели нанести весомый ущерб врагу. Это же были не степные лучники, которые с детства учатся натягивать неподатливые тетивы и метко стрелять на скаку.

Тут прозвучала команда «Заряжай!», потом «Пали!» – и из тяжёлых крепостных пищалей полетели огромные свинцовые пули. Четыре татарских коня замертво рухнули на траву. Ещё пять жеребцов, испуганных громом залпа, встали на дыбы, скинули всадников и заметались по лугу.

Степняки бросились врассыпную, но быстро собрались на безопасном отдалении, выстроились в цепочки, вернулись к стенам острожка и замкнулись в крутящиеся хороводы. Они двигались в мёртвом для затинных пищалей пространстве. Одни прицельно били из луков по бойницам, другие же посылали стрелы поверх частокола.

В ответ по татарам теперь уже палили не затинщики, а стрельцы. Время от времени свинец настигал кого-нибудь из конников, но те сразу же вновь смыкали кольца и продолжали смертоносную круговерть.

К заходу солнца Бельский городок потерял вдвое больше людей, чем татары, но выстоял. Когда же его обволокла темнота, степняки отошли от стен городка и разбили лагерь, а защитники разбрелись по избам.

Наутро к острожку прискакали лучники с горящими стрелами. Они били по частоколу и поверх него, стараясь поджечь городок. Дубовые брёвна, отсыревшие после вчерашнего дождя и покрытые утренней росой, упорно не хотели загораться… но тут татарам словно бы помог Аллах.

С восточной стороны по степи вновь начало разливаться тёмное пятно.

– Наконец-то! – с надеждой и ликованием воскликнул Красников. – Подмога из Тонбова! Надо проредить татар к её приходу.

Забыв о предупреждении Биркина, он проорал:

– Пушки к бою!

Вскоре оглушительный грохот разнёсся из правой башни острожка. К месту взрыва тут же помчались Красников и Быков. По пути они увидели юношу, лежащего в луже крови, и двух склонившихся над ним стрельцов. Правая рука у него была оторвана выше локтя.

– Он ещё жив! – вскрикнул Красников. – Лекаря скорей!

– Послали уже за лекарем. Ещё трое наших за водой побежали, – сказал один из стрельцов и продолжил перетягивать парню культю, чтобы остановить кровь.

– Как же такое могло случиться? – покачал головой Быков. – Почему разорвало пушку?

– Потап забил чересчур много пороху[2], – ответил стрелец.

Усиливался запах гари. Всё громче становился треск горящих брёвен. Сизый дым валил из входа в нижний бой башни, и внутрь уже было не войти.

– Где же ребята с водой? – нервно спросил Красников.

– Может, уже в Раю. Колодец ведь простреливается.

Вскоре вся башня запылала как огромный костёр, и огонь пополз по Бельскому городку. Варвара начала молить Ведь-аву:

– Пошли дождь. Люди же сгорят.

– Пошлю, но я не властна над ветром, – ответила Дева воды. – Он сейчас слаб, и пройдёт немало времени, прежде чем сюда прилетит туча.

По Бельскому городку беспорядочно заметались ополченцы. Из бойниц никто уже не стрелял по татарам, и те подошли ближе к стене острожка. Их стрелы пронизывали дым и искали в нём задыхающихся жертв.

– Тонбовцы скоро здесь будут, но мы не успеем их дождаться. Сгорим. Надо выходить из острожка, – сказал Быков Красникову. – Возьму с собой половину дворян и сынов боярских – тех, у кого броня покрепче. Пойду с ними к западным воротам, где собрались татары. Ты же веди всех остальных к восточной проездной башне. Отвлеку ярость врага на себя, и вы сможете выйти.

– Вас же всех перебьют, – потрясённо прошептал стрелецкий голова.

– Лучше погибнуть в бою, чем сгореть заживо. Мы не выживем, зато у вас появится надежда. Прощай, Пётр Иванович!

– Прощай, Путила Борисович!

Вдали уже показались стяги идущего из Тамбова подкрепления, и татары повернулись спиной к беззащитному, тонущему в дыму острожку. Именно в это время открылись его западные ворота, и оттуда вырвались поместные конники.

Степняки развернулись, услышав боевой клич и топот жеребцов, и выстрелили, однако убить смогли немногих: стрелы отскакивали от щитов и от железа доспехов, вязли в толстой пакле тегиляев.

Татары ещё раз натянули тетивы. Теперь они выстрелили в русских всадников почти в упор, и броня уже не смогла их защитить. Почти треть их попадала с коней, но те, кто уцелели, бросились на степняков. Забурлила рукопашная схватка.