— Я не хочу, чтобы ты приходил сюда и виделся с моим сыном. Я не хочу, чтобы он страдал также, как когда-то страдала я из-за тебя. Я не позволю тебе этого. Ты мне сломал жизнь, а Максику я не позволю тебе этого сделать. Он же к тебе привыкает, я это вижу. Ты побудешь с нами, а потом помашешь ручкой и все, а мне что делать? Ребенку слезы утирать? — говорила Вика решительно. В тот момент, она собрала все силы и была решительна, как никогда — Максим, уходи! Исчезни из нашей жизни. Я с тобой все равно не буду, не надейся. Даже если ты мне с неба луну достанешь, все равно с тобой не буду. Никогда! Я не верю тебе. Уходи!

Что-то надломилось в душе Максима. Рухнула маленькая последняя надежда, которую он лелеял. Не чувствуя ног под собой, он направился измученный разговором и словами Виктории к выходу.

— А как быть с тем, что мы договорились завтра с ним поехать на пляж? — спросил он печально возле выхода.

— Об этом не беспокойся. Я скажу ему, что тебя вызвали на работу, в командировку на неделю. За неделю он забудет о твоем существовании — сказала Вика, не чувствуя угрызения совести, что разлучает сына с отцом — Так будет всем лучше.

— Как у тебя все просто. Одного — на Северный полюс, меня — в командировку. Все пристроены — горько усмехнувшись, сказал Максим — Прощай, Вика! — взглянул он еще раз на нее на прощание.

Вика стояла надменно, не шелохнувшись, скрестив руки на груди и даже не смея, взглянуть своими глазами, полными лжи на него.

— Прощай, Максим! — все таким же холодным тоном сказала Виктория.

Дверь захлопнулась, и Вика только сейчас почувствовала, как что-то закололо в ее груди. Сердце защемило, слезы безжалостно текли по ее лицу.

«Я сильная. Я справлюсь» — шептала про себя Вика и горько плакала, глядя уходящему Максиму в окно.

Вика

Вот уже утро настало, а я так и не смогла сомкнуть глаз. Как же тяжело! Масечка, родной мой! Я подошла к сладко спящему сыну и провела рукой по его непослушным волосам. Вот сейчас ты спросишь меня, и мне придется снова солгать. Ради тебя, мой милый! Ради твоего счастья!

— Доброе утро! — улыбнулась я натянутой улыбкой, увидев, как малыш открыл свои глазки.

— Доброе утро, мамочка! — улыбнулся малыш и поцеловав меня, сразу же соскочил с кровати и стал поспешно одеваться — Мама! Сколько времени? Дядя Максим еще не пришел? Мы должны пойти сегодня на пляж.

Я сидела на кровати и пыталась собраться с мыслями, чтобы сказать очередную ложь.

— Максик! Дядя Максим сегодня не придет — я подошла к сыну и взяв его за руку, чтобы было как можно меньше ему больней, стала говорить, пытаясь подобрать слова — Родной мой, понимаешь, его вызвали на работу в командировку на целую неделю. Тебе придется привыкать жить без Максима.

Глазки Максимки забегали от испуга. Взгляд его был непонимающим.

— Как командировка? Но он же обещал мне. Он говорил, что у него отпуск с завтрашнего дня. Почему он мне не позвонил? — говорил с обидой в голосе малыш.

— Мась, но меня вчера взяли и вызвали на работу, так и его тоже — наконец, я нашла что ответить.

— Но он бы мне позвонил — Максимка взял телефон и стал усиленно набирать номер телефона, почувствовав, что сейчас мой обман раскроется, я быстро выхватила из его рук телефон.

— Максим, давай ты не будешь его отвлекать от работы — говорила я хоть как-то успокоить малыша, но у меня удавалось это с трудом или совсем не удавалось. Я вся дрожала, чувствуя, что еще чуть-чуть и все сорвется.

— Мама, ты врешь. Ты врешь! Он никуда не уехал. Это ты его прогнала — не выдержал Максимка, закричав на меня и слезы блеснули из его глаз — Ты постоянно кричала на него, была недовольна, вот он и ушел от нас. Ты сама меня учила говорить только правду. Мама, почему ты такая стала злая? Ты плохая!

Впервые я не знала, что ответить. Я не ожидала, что мой сын поймет и обнаружит мою ложь. Я не думала, что он настолько привыкнет к Максу, что сможет все почувствовать.

Я стояла с открытым ртом и слезы катились по моим щекам, и я не знала, что ответить, ведь этот маленький человечек говорил правду. Как он мог догадаться обо всем? Для меня это была загадка.

Максимка увидел мой растерянный вид и после всех этих слов, он выбежал из квартиры.

— Максим! Стой, куда же ты? — крикнула я и как можно скорее побежала за ним.

Но было уже поздно, выбежав из подъезда, я лишь услышала звук тормозов, оглушивший меня, и Масечку, который лежал неподвижно на асфальте.

— Нет! — крикнула я и кинулась к нему, взяв сына на руки, я горько зарыдала.

Все рухнуло в один миг. Все прервалось.

Макс

Ночь прошла, а я так и не смог сомкнуть глаз после разговора с Викой. Зачем она это делает? Не верю я, я просто не верю, что она так легко смогла забыть о том, что было между нами. Почему у нее такая реакция, когда я общаюсь с ее сыном? Что плохого в нашем общении? А я ведь полюбил его, словно родного. Я даже забываю о том, что он сын Леши. А может Вика перепутала и Максим — мой сын? Какое это имеет сейчас отношение? Ведь я их должен оставить в покое. Забыть про них. Забыть о них навсегда, как бы мне не было от этого мучительно больно. Лучший лекарь — это работа. Надо окунуться в работу. Пойду, попрошусь на эфир.

С этими мыслями я, приняв душ и быстро позавтракав, оделся и отправился в «Останкино» на очередной эфир.

Вика

Я сидела и молилась, глядя в белоснежный потолок в больнице, где постоянно бегали туда-сюда врачи и медсестры в халатах. Я ждала, ждала и мучилась от неизведанного. Сердце мое, как будто остановилось, после увиденного, что случилось с сынишкой. Боль меня пожирала изнутри. Слезы уже не текли, потому что уже больше не было слез. Я просто сидела, молилась и ждала.

Внезапно вышел врач:

— Доктор! Как он? — спрашивала я еле слышно.

Доктор, тяжело вздохнув и посмотрев на меня, ответил:

— Мальчику срочно нужно переливание крови.

— Давайте я. Я готова хоть сейчас.

— У вас какая группа крови?

— Вторая.

— А у мальчика четвертая и резус-отрицательный. Это очень редкая группа крови.

Я была в смятении и не знала, что делать.

— Должно быть у отца ребенка такая же группа крови.

— Мы с ним в плохих отношениях. А, нельзя донора взять кого-нибудь? — неожиданно я спросила, боясь обратиться к Максиму.

— Послушайте, девушка на это уйдет время. А нам его нельзя терять. Речь идет о жизни вашего ребенка. Забудьте свои обиды и обратитесь к отцу ребенка — это лучшее, что вы можете сделать — сказал он и снова скрылся за дверью.

Делать нечего, ради сына я готова пойти на это. Я взяла телефон и судорожно стала набирать знакомый номер Максима. Гудки, а потом я услышала до боли родной голос:

— Алло, Макс!

— Вика! — услышала я знакомый в трубке голос.

— Макс! Какая у тебя группа крови? — спросила я едва сдерживая слезы.

— Четвертая отрицательная, а что?

Эти слова для меня зазвучали, как трель соловья.

— Макс! — расплакалась я от счастья.

— Вик, послушай, меня вызывают на эфир. Давай потом поговорим?

— Макс! Наш сын — а в ответ были гудки.

Бросив телефон в сумку, я выскочила из больницы и взяв такси поехала в «Останкино». В тот момент я не знала, что буду ему говорить, но я знала одно, что придется ему сказать правду. Он должен спасти нашего сына. Нам нельзя терять время.

Макс

Странно. Позвонила, спросила про кровь? К чему бы это? Все-таки странная она стала. Изменилась она — думал я, когда шел в студию. Эх, жаль нам не дали поговорить. Работа. Я сел на диван и как обычно со своей дежурной улыбкой (хотя на душе было погано и тоскливо) стал представлять своих гостей.

Вика

Я бежала сломя голову, не замечая, какое это красивое место, где работает Максим. Столько кабинетов, столько студий, я нашла табличку на двери с надписью его программы. Вот она эта заветная дверь, куда я должна попасть. Но не тут-то было, меня остановил охранник и сказал, что эфир уже начался и я опоздала. Я слезно просила его, умоляла попасть к Ворошилову на это шоу: