– Тихо, маленькая, тихо. Я с тобой.

Грозный накрыл ее собой, стараясь максимально защитить от чего бы то ни было. Инстинкт сработал быстрее мысли. В наступившей тишине он почувствовал, что девушка под ним как-то странно обмякла. Чуть приподнявшись, посмотрел на нее и понял – потеряла сознание. Окончательно добила тонкая струйка крови, побежавшая у нее из носа по подбородку. Иван на скорую руку ощупал ее, переломов не наблюдалось, но и в сознание она не приходила. Стало настолько не по себе, что с малышкой может быть что-то серьезное, что он, рявкнув Косте про врача, поднял ее на руки и торопливо унес в дом. Без него разберутся.

Поднявшись на второй этаж, уложил Вету на кровать, вернулся через мгновение с мокрым полотенцем и начал осторожно вытирать ей лицо и руки. Ажурное платье было безбожно порвано, и он накинул на нее покрывало, не решаясь лишний раз трогать. Бледная, со встрепанными кудрями, она была похожа на фею, которая очень устала в этом мире. И хочет уйти.

– Маленькая, ну давай. Возвращайся, – он сглотнул, осторожно погладив светлые волны, раскинувшиеся на подушке. Ее задорные веснушки едва проступали на мраморном лице. Грозный много чего повидал в своей жизни, но отчего-то ее безжизненность переворачивала в душе что-то забытое. Да что ж ты такая маленькая и хрупкая! Зачем просочилась в мой мир, когда для тебя тут так опасно? Словно желая ответить на его немой вопрос, она открыла мутные глаза.

– Веснушка, ты меня слышишь? – с трудом, словно сквозь густой кисель, она разобрала его слова. Но не могла ответить и просто моргнула. – У тебя – сотрясение. Сейчас врач приедет и осмотрит, хорошо? – Умница. Ты, потерпи. Руки-ноги вроде целы. Сможешь полежать, пока спущусь вниз и узнаю, что там?

Она мгновенно схватила его за запястье, молчаливо умоляя не оставлять одну. Стало очень-очень страшно, как тогда… Она не успела додумать, потому что все ее существо затопил ужас, животный и неконтролируемый. Из глаз сами собой брызнули слезы.

– Нет! Пожалуйста, – судорожно выдохнула Вета.

– Маленькая, ты чего? – она изо всех сил старалась успокоиться, но капли продолжали чертить мокрые дорожки по щекам. Девушка судорожно всхлипывала, изо все сил пытаясь придушить рвущиеся наружу рыдания, – тихо, девочка, тихо. Ну, чего ты? Я же рядом, – не придумав ничего лучше, он взял ее на руки вместе с покрывалом и прижал к себе, успокаивающе поглаживая хрупкие лопатки и косточки позвоночника.

– Не уходи, – прошептала она ему в шею, – страшно.

– Не уйду. Я с тобой, – он обнял ее, словно отгораживая руками от всех опасностей этого мира. Какая же она тростинка! Нежная, беззащитная. Тонкие руки судорожно сомкнулись на его шее, плечо мгновенно стало мокрым. Щемящая жалость к этой девочке смешалась в душе с холодной злостью, что она пострадала в его доме. Злость была рабочая, та, что позволяет выполнить необходимое с максимальной эффективностью и в сжатые сроки. Он любил эту злость и умел с ней управляться. Но именно ее слезы развязали ему руки. Он понял, что теперь его ничто не остановит – он достанет Маркова во что бы то ни стало. Никто больше не посмеет покуситься на его дом. И его обитателей.

Все это потом. Сейчас нужно успокоить Веснушку. Девочка, в отличие от них, не научена как вести себя в боевых условиях. Да и не должна она этого знать. Для этого есть мужики и то, что называется мужской работой.

Как бы то ни было, Грозный дал ей выплакаться и только когда всхлипывания стали совсем тихими, спросил:

– Маленькая, давай я тебе Моржа пришлю, а? Ты же помнишь этого обжору? Мне правда нужно пойти и узнать, что произошло. Тебе так веселее будет. Я подойду, когда доктор приедет, хорошо?

Она, всхлипывая, кивнула, и после его звонка в комнату зашел Паша.

– Морж, побудь с девочкой. У нее сотряс, мало ли. Доктор приедет, ее осмотрит. Я тоже подойду.

– Принял, – кивнул парень.

Грозный знал, что на Моржа было можно положиться в любом вопросе, не только в такой мелочи. Однако порой именно из-за мелочей можно сделать вывод о преданности.

Он спустился вниз и вышел во двор. В воротах была значительная дыра, жалкие остатки створок сиротливо болтались на петлях. Костя заканчивал разговаривать с приехавшим нарядом, который вызвал очевидно кто-то из беспокойных соседей. Судя по всему, беседа была продуктивной для обеих сторон, потому что после обмена рукопожатиями, стражи порядка отчалили.

– Ну и..? – подошел Грозный к помощнику.

– Сказал, что один из охранников с тротиловой шашкой хотел на рыбалку пойти и не дошел. Неаккуратное обращение и все такое. Пострадавших нет, меры примем сами, претензий не имеем. Благодарность за оперативность выразил.

– Что было?

– Связка гранат. Мы по-быстрому просмотрели камеры. Проезжал мебельный грузовичок. Близнец того, кто привозил на кресло для Веснушки. Пробиваем.

– Думаешь – опять совпадение?

– Думать буду, когда все факты будут на руках. Как она, кстати?

– Сотряс. Но пришла в себя. Расплакалась, – Грозный поморщился, – я с ней Моржа оставил, чтоб не страшно было.

– Сам как?

– Норм, не сильно приложило. Из ребят пострадал кто?

– Два охранника у ворот, и один патрулировал поблизости. Не критично. Врач сейчас будет.

– Давай так: я в кабинете буду, чтоб здесь не топтать лишнего. Как доктор приедет – маякни, надо знать, как девочка.

– Волнуешься?

– Беспокоюсь. Ладно мы, лоси здоровые, а она? Любым ветром сдует. Гражданских наши разборки касаться не должны.

– Девочку жалко.

– Про девочку потом. Я у себя начну прикидывать что и как, закончим с пострадавшими – зайдешь, будем решать, что с Марковым делать. Я за такое расшаркиваться не буду.

– Никто не будет. Все парни злы.

Сильвестр Аристархович, пожилой хирург из военного госпиталя, на пенсию вышел, но без дела сидеть не мог. Поэтому был у них что-то вроде консультанта и скорой помощи, которая все умеет и не задает лишних вопросов. Высокий, сухощавый, с копной седых волос и строгими серыми глазами, которые он прятал за стеклами очков. С ними со всеми старый врач соблюдал минимум субординации в силу того, что большинство из окружения Грозного и он сам не раз оказывались на его операционном столе. И порой врач собирал их, словно паззл, из окровавленных кусочков.

– Во что опять вляпались, олухи? – спросил он едва только вышел из машины.

– Да вот, решили ворота поменять, а старые снимать лень, – ухмыльнулся Костя.

– Смотрю ты – один из шалопаев?

– Я – норм, док. Ребят осмотри.

– Норм или нет, не тебе решать. Веди к ним, и тебя заодно осмотрю.

С подозрением на трещину в руке док погнал одного из бойцов на рентген, остальные отделались ушибами и синяками. Когда врач закончил, он сурово окинул безопасника взглядом из-под очков.

– Это все?

– Нет, док. У нас еще один пациент есть.

– Веди.

– Это… девушка, – замялся Костя.

– Ночная работница?

– Нет, ты что! Нормальная. Гостья.

– Неужели в этом доме появились нормальные девушки? Тем более – веди.

Мужчины поднялись на второй этаж. Костя сунулся в комнату Веты, но ее там не было. «Да ладно?» – подумал он и сунулся в соседнюю дверь, за которой слышался приглушенный мужской голос. В кресле возле кровати сидел Морж и увлеченно что-то рассказывал свернувшейся калачиком на кровати девушке. Она положила ладошку под щеку и с легкой улыбкой внимала рассказчику.

– А гуси у бабки были те еще звери…

Безопасник вошел в комнату, врач шагнул за ним.

– Боже мой! Ромашечка, что вы делаете в этом солдатском вертепе? Здравствуйте, милая девочка, меня зовут Сильвестр Аристархович. Я – врач. Сейчас вас осмотрю. Как вас зовут?

– Елизавета. Можно Вета.

– Какое красивое имя. И хозяйка красивая. Что у вас болит?

– Голова кружится немного. И болит. Подозреваю сотрясение.