Чудовища появились внезапно и практически везде, сея ужас, боль и смерть. Это всколыхнуло людские массы, выгнало из собственных домов, нет ничего более действенного для подхлестывания желания свалить куда подальше, нежели вопли под окнами сжираемого заживо. Люди бежали или прятались, захлестывая островки спокойствия, погрузить которые в хаос я не успел из-за ограниченного количества юнитов. А обуянная паникой толпа - легкая добыча для хищников и стервятников. Упавших затаптывали, просто вминали подошвами в асфальт, окрашивая его красными тонами.
Мне проще всех в этом Аду.
Монстры - мой Интернет и сеть камер.
На этого пацана, упокоенного контрольным в черепушку, признаюсь, нарвался случайно. Он заныкался за перевернутым мусорным баком, выворачивая карманы другого искателя удачи, истекшего кровью от стычки с рыблом - сумел разнести голову амфибии очередью из снятого с трупа жандарма "Вереска" в упор, но подставился. Коготки рыболюда вспороли камуфляжные штаны, мышцы бедра и непосредственно бедренную артерию. Только и сумел что уползти в сторону.
Виктор двигается перебежками, петляет, избегая скоплений потенциально опасных личностей и близости с чудовищами - если заметят рядом с ними придется соответствовать ожиданиям, раздавая щедрые порции свинца, а для этого пока что рано.
Где-то недалеко стрекотал автомат. Очередями, с отсечкой по три выстрела. Ружейный грохот, дуплетом. Калашников затихает. Полноватый мужичок в замызганной охотничьей куртке, вращая башкой на триста шестьдесят градусов, ломает двустволку пополам. Женщина с ребенком на руках и пацаненком рядом шлепает по лужам, стараясь не смотреть в сторону трупа. Выстрел в голову сорвал кучно летящей дробью большую часть плоти с лицевых костей черепа, раскурочил саму черепушку, перемешав в жижеподобный коктейль мозги, глаза, зубы, мимические мышцы и костяные пластины. Отстрелянные цилиндрики постукивают по треснувшему бетону. Вытаскивает из бездонных карманов широких штанов новые патроны, вставляет и возвращает ствол в полную боевую готовность, дабы с беззвучным криком, пузырящимся на губах, осесть на землю. Отвлекся, не заметил. Из почти что сквозной раны, задевшей его печень и почку, сочится кровь. Подошедший со спины рыбл вырывает ружье у него из рук. Первый выстрел уходит в молоко - немного непривычная приблуда, я только придрочился к стрельбе амфибиями из автоматов и пистолетов-пулеметов. Второй влетает точно в голень жены вместе с хрипом еще дышащего покойника. Дробью, с близкого расстояния, двустволка - не дробовик, но тут уже без разницы. Часть ахиллова сухожилия, камбаловидной мышцы и наружной с внутренней головкой икроножной мышцы раздирает в клочья, оставляя куски плоти болтаться на коже, жилах и треснувшей большеберцовой кости.
С криком падает, придавливая собой ребенка. Вроде бы, девочка, хотя понять сложно, на вид плюс-минус года два. Пацану навскидку четырнадцать. Он тормошит истошно орущую мамку, пытается ее поднять, лишь частично отстреливая затуманенным паникой мозгом что что-то здесь определенно не так. Кровь пополам с кусочками кожи и кровавыми сгустками растекается неровной лужицей.
Ружье упирается в голову молокососа. Нажать на спусковой крючок - естественно, ничего. Из глаз детей текут слезы, перечеркивающие грязь и копоть на лицах.
Эх... быть бы мне постановщиком каких-нибудь слэшеров, такой талант пропадает.
Войне нужны свидетели. И чем их больше - тем лучше, а кого чаще всего упоминают в новостях в рубрике слезовыжимательных известий? Женщины, дети, инвалиды, старики, и то, последние не всегда, на здоровых мужиков большинству в принципе насрать, сироты вообще вне конкуренции, так что...
Взять ружбайку на манер дубины и с широким замахом опустить на затылок матери-одиночки. Один, второй, третий, пока хруст и треск не перерастает в хлюпающий чавк. Мелкую сиротинушку, не способную дать интервью и нормально посветить в камеру хлебалом, расписывая как страшно было, постигает та же участь. Мозги и кровавые сгустки вместе с костными осколками застревают в волосах.
Пацан в сомнамбулически-коматозном состоянии. Такое иногда случается, когда психика просто не поспевает за происходящим, окукливаясь и замыкаясь в себе.
Подтягиваются еще несколько рыболюдей. Из куртки отца семейства достают патроны, то же самое проворачивают с покойным автоматчиком. Тела с тащат за угол, к распахнутой пасти люка. А ребенок тихо плачет, чувствуя, как его разум крошится и расползается по швам.
Низкий, резонансом отдающий в корни зубов и позвоночный столб, гул взрыва перекрывает все и вся. Крики, вой сигнализации, рев бушующего огня и стрельба просто захлебываются в его мощи. Огненный цветок поднимался над крышами высоток.
Я потерял двух рыблов и подорвал АЗС.
Глава 17. Первый Крестовый Поход Хозяина Чудовищ ч. 2
Каменский поселок не впечатлял. От слова "совсем".
Несколько десятков тесно жмущихся друг к другу одноэтажных домов, обнесенных покосившимися заборчиками, изредка чередующимися с пятнами профнастила и шифера. Во дворах старые пристройки - сараи и гаражи. Кирпич, доски, шлакоблотки и бетон, выцветающая, местами отслаивающаяся пластами побелка. Грядки огородов, полулысые деревья и кусты. Дорога - кривая грунтовка.
Будто в прошлое вернулся. Всякая босота, конечно, не могла похвастаться грибными шляпками тарелок кабельного телевидения, обмотанными проводами столбами и дряхлыми четырками, но вид навевает томные воспоминания юности. Помню, натравил матерую виверну на одно баронство, состоящее из парочки таких хуторов, запах стоял, когда я приехал "решать проблему"... всю жизнь бы этим дышал. Будто после дождя, извращенной и изуродованной свежестью тянуло. Человеческое мясо, стекающее с костей и разъедаемое в полете кислотой виверны издает специфический аромат. Пахнет копченым мясом, чем-то лабораторным и свежим пеплом. Ну, может и по-другому, а у меня просто нос плохо работал после свежего шрама, перепахавшего лицо от края челюсти до переносицы - сопел я тогда страшно, с хрипом и надтреснутым сипением. Моя ручная зверюшка громила хибары только так, брызгала едко-зеленой жижей из пасти на крыши, проедало насквозь, а прятавшиеся внутри ощущали на себе все прелести кислотного дождя. Выжившие забились в церквушку, искали спасения у своего божка, в том краю тогда процветал монотеизм, это уже потом после моих поползновений подняли головы загнанные под шконку многобожники и прочие язычники, хе-хе. Жрец уверял, что молитва их спасет. Не спасло. У церкви был обширный подвал, куда они забились друг на друга, молясь, плача и надеясь на спасение. А виверна, движимая моей волей, ворвалась в храм, разметав святые образа, вырвала с мясом крышку и щедро наблевала в беззубый зев подземелья. Люди сварились в собственном соку.
Виверны у меня пока что не было, а в Каменском еще не построили церковь, так что увы, освежить память о былых деньках не получится.
Монстры расходятся в разные стороны одиночками и малыми группами, стараясь охватить как можно больше жилплощади. Соблюдать маскировку или же оцепить периметр для исключения побега кожаных мешков не имеет смысла, да и для последнего действа не хватает юнитов. Акция исключительно карательная и случайные свидетели станут скорее плюсом, чем минусом. Тащить всю добытую плоть в Каменск не вариант - долго и по сравнению с вытворяемым в самом городе бессмысленно. Основать здесь Кладку? Теоретически можно было бы, но нет. Через нити, связывающие меня с чудовищами, я мог испустить достаточный импульс Силы для запуска заархивированного в генетической цепочке алгоритма образования Кладки, но для такого дистанционного метода требовалась пища. Много пищи, желательно калорийной и белковой, например, человечины. И при всем при этом для вызревания требуется время, на эмбриональное формирование и последующее взросление.
Хм... ну, опять же в теории, можно найти какой-нибудь подвал, скинуть туда трупы и пару рыболюдей. Через неделю - свежий выводок. Но какой в этом смысл? Я пересмотрел свои планы, в Каменске больше биоматериала и самих тварей, так что отложим этот вариант на потом. Пока что остановимся на гримдарк-декорациях. Мы же не хотим ударить в грязь лицом, перед теми, кто последует по пунктирной дорожке из залитых кровью груд металлолома с колесиками?
